Карин Фоссум - Не бойся волков
Обнаружив в лесной чаще домик, Эркки приятно удивился. Дом уже несколько десятилетий пустовал, однако он отлично сохранился, хотя почти всю мебель поломали бродяги. За столько лет многие забредали сюда в поисках временного прибежища, оставляя после себя пустые бутылки и другие следы.
Не выходя из леса, Эркки огляделся. Дом был деревянным, а перед ним лежала небольшая полянка, поросшая густой травой. Эркки подошел к массивной двери и толкнул ее, потом замер и принюхался. В домике имелись кухня, гостиная и две крошечных спальни, в одной из которых на кровати лежал старый полосатый матрас. Осматриваясь и вдыхая запах старого дерева, он обошел дом. Эркки не знал, что на самом деле в этом доме он был ближе к своим предкам, чем когда-либо: прежде здесь ночевали пастухи, а еще раньше на участке жили финские земледельцы, поселившиеся в этих местах в семнадцатом веке. Расхаживая по комнатам, Эркки чутко прислушивался, но стены молчали. Похоже, внутри что-то произошло — в стены, казалось, въелся гнев. Кое-где из толстых бревен торчали щепки, словно кто-то поработал топором. Ни одно из окон не уцелело, и лишь осколки стекла торчали из потрескавшихся рам. В голову ему пришло сразу несколько мыслей. На машине сюда не проедешь. И, насколько он может судить, никто не видел, как он свернул с дороги и начал карабкаться по склону. Часов у Эркки не было, но он точно знал, что добрался сюда от дороги ровно за полчаса. Ни еды, ни одежды с собой у него не было, но это Эркки не волновало. Однако его мучила жажда. Пытаясь наполнить рот слюной, он подвигал челюстями и пожевал собственный язык, а затем пошел в кухню и открыл наугад несколько ящиков. Ручки давно отвалились, и ему пришлось поддеть ящики ногтями.
Внутри он нашел вилку с погнутыми зубцами, упаковку свечек, хлебные крошки, пауков, крышки от пивных бутылок и пустой спичечный коробок. На разбитом окне висели остатки тюлевой занавески, но когда Эркки притронулся к ней, ткань рассыпалась прямо у него в руках. Он вернулся в гостиную. Одно из окон выходило на полянку перед домом, другое — на озеро. Возле стены стояла старая тахта, обитая грубой зеленой тканью, а с противоположной стороны — большой шкаф. Эркки открыл дверцу и заглянул внутрь. Шкаф оказался пустым. Дощатый пол покоробился, так что ходить было неудобно. Эркки осторожно опустился на тахту, но пружины заскрипели, а с потертой обивки поднялось облако пыли, поэтому Эркки встал и направился в комнату с матрасом. Стянул с себя куртку и футболку, улегся на кровать и на целую вечность забылся. Проснувшись, он не мог вспомнить, где находится, к тому же его сбили с толку сны. Не подумав, парень выскочил на крыльцо, прямо на солнце. Как же это унизительно — соскребать с крыльца собственные внутренности, слышать злорадный смех Нестора и ловить кишки, змейками ускользающие сквозь пальцы…
Он вновь проснулся, осторожно сел в кровати и, глядя перед собой, пощупал рану. Она полностью затянулась, и на ее месте остался лишь красный рубец. Шрам тянулся от груди до пупка. Сейчас солнце поднялось еще выше. Эркки встал с кровати. Из мебели в комнате стояла также грубо сколоченная тумбочка размером не больше коробки. Медленно подойдя к тумбочке, он выдвинул ящик. Вглядываясь внутрь, рассеянно потер онемевшую ногу. Видно, он лежал на чем-то твердом… Эркки вернулся к кровати и посмотрел на матрас, а потом ощупал его. Пальцы наткнулись на небольшой твердый предмет. С неясным предчувствием он поднял матрас и перевернул его — с другой стороны в матрасе была проделана большая дыра. Эркки засунул руку внутрь и пошарил в подкладке, пока не нащупал что-то холодное. Вытащив это что-то, он сперва не поверил собственным глазам. В ветхом домике, прямо в старом трухлявом матрасе был спрятан револьвер. Осторожно держа его обеими руками, Эркки заглянул в дуло. Сначала пистолет в руках Эркки казался совершенно чужеродным предметом, однако затем Эркки сжал его правой рукой, а палец положил на курок. Надо же, какой он удобный… Сколько силы в нем заложено… Ему все на свете подвластно. Бриз, ветер и буря. Он с любопытством открыл дверцу барабана и заглянул внутрь. Там остался лишь один патрон. Эркки нетерпеливо вытащил его и принялся рассматривать. Патрон был длинным, блестящим и на удивление округлым. Он затолкал патрон обратно и обрадовался, увидев, насколько плотно тот вошел в гнездо. Эркки огляделся: значит, кто-то из ночевавших здесь оставил в матрасе револьвер… Странно… Может, владельца застали врасплох и он не успел вытащить его и захватить с собой? Может, тот человек ждет подходящего момента, чтобы вернуться за ним. В оружии Эркки ничего не смыслил, но решил, что перед ним дорогой крупнокалиберный револьвер. Он с трудом разобрал маленькие буковки на рукояти: «Кольт».
«Что скажешь, Нестор?» — тихо пробормотал он и повертел револьвер в руках. А затем вдруг замер и отбросил его, так что тот со стуком ударился о пол. Эркки выскочил на кухню и прижался к столу. Как же он не подумал, что Нестор наверняка предложит какую-нибудь мерзость. Он слышал: эти двое там, в темном Подвале, хохочут так, что пыль поднялась столбом. Эркки вернулся в комнату, остановился и долго смотрел на револьвер. Наконец он поднял его и спрятал обратно в матрас. Ему он не нужен. У него есть другое оружие. И Эркки начал расхаживать по дому — из кухни в гостиную и обратно, не отрывая взгляда от покореженных досок на полу. Они прогибались и разноголосо поскрипывали. Вскоре он уже составил целую мелодию. Черная грива закрывала ему лицо, одежда мешковато висела, а руки он вытянул перед собой, шевеля пальцами в такт скрипу. Эта мелодия захватила его, он не мог остановиться, впрочем, ему и не хотелось. Скрип успокаивал, хорошо было бродить вот так, растопырив пальцы и мелко переступая ногами. Скрип-поскрип, топ-топ-топ, вот Эркки идет, хоп-хоп-хоп. Он не знал, сколько времени пробродил так, но, собравшись в конце концов с силами, подошел к входной двери и осторожно приоткрыл ее. Солнце нещадно выжигало траву на полянке. Опустив глаза, он с опаской ступил на каменную плитку перед крыльцом, шагнул в траву и остановился. Пахло шишками и папоротником. «Корни, стебель и листья…» Эркки двинулся вперед. Он не знал, куда идет и зачем. Нестор велел ему спуститься по склону и направляться к деревне. День едва занимался, но самые ранние пташки уже начали просыпаться. Они раздвигали шторы и смотрели в окно на это чудное утро. Теплое. Светлое. Наполненное яркой зеленью. И они радостно строили планы, желая на полную катушку насладиться прекрасной погодой и коротким летом.
Среди них была и Халдис Хорн. Жила она одиноко, а ее домик с огородом находился неподалеку от Финского хутора. Когда Эркки стоял на полянке возле домика, Халдис стягивала через голову ночную рубашку. Ее первая молодость уже давно была позади, а за ней миновала и вторая. К тому же она была слишком тучной. Однако тем немногим, кто лишен предрассудков, и она могла показаться привлекательной — крупная, полная, с высокой грудью и похожей на стальной канат седой косой, струящейся по спине. Лицо ее было круглым и свежим, щеки разрумянились, и, несмотря на возраст, взгляд блестящих глаз оставался живым. Она прошла через гостиную, вошла на кухню и открыла дверь во двор. Женщина подставила лицо солнечным лучам и немного постояла так, прищурившись. На ней был клетчатый фартук, туфли на деревянной подошве и коричневые гольфы до колена. Нет, она не мерзла, просто понимала, что женщине ее возраста лучше прикрывать кожу. И хотя из людей увидеть ее мог лишь посыльный, приходивший сюда раз в неделю, зато всевидящее око Господа наверняка за ней наблюдает. От него ничто не ускользнет — ни добро, ни зло. Халдис Хорн была религиозной, но порой и она гневалась на Господа, а прощения не просила. Она огляделась. На полянке перед домом и в ухоженном садике, словно сыпь, вылезли одуванчики. Уже дважды за это лето она брала тяпку и выпалывала сорняки, один за другим вырубая их точными ударами. Работать ей нравилось, но порой она жаловалась, чтобы напомнить своему блаженной памяти супругу, на какие муки тот обрек ее, когда свалился прямо под трактор, — а все из-за тромба в вене размером с рисовое зернышко. Она так и не поняла, почему ее муж, сильный, крепкий мужчина, можно сказать, гора мышц, умер от такой ерунды, хотя врач долго растолковывал ей, как все устроено. Для нее это осталось загадкой, подобной тем, почему самолет может летать и как так получается, что, набрав номер, она слышит в телефонной трубке нытье сестры Хельги в Хаммерфесте…
Однако нужно приниматься за работу, пока солнце не напекло… Она отыскала тяпку и вышла на поляну. Заслонившись ладонью от солнца, Халдис огляделась, прикидывая, откуда начинать, и решила, что начнет от крылечка, будет двигаться к колодцу, а оттуда — к сараю. В коридоре она прихватила ведро и грабли. Она быстро работала тяпкой, но потом немного устала. На каждый сорняк у нее уходило по два-три удара. Халдис прервалась на минуту и высыпала ведро с сорняками в компостную яму за домом. «Из земли ты появился…» — подумала она, с силой постукивая по дну ведра. И она вернулась к прополке. Ее широкий зад торчал над грядками, покачиваясь в такт ударам тяпки, а фартук в красно-зеленую клетку колыхался на ветру. Лоб блестел от пота, коса то и дело падала вперед. Обычно она укладывала косу вокруг головы и закалывала ее, так что та напоминала блестящую змею, но сначала нужно привести себя в порядок.
