Джефф Пови - Клуб серийных убийц

— И вот они выбрали себе столик для двоих, заказали еду и по кружке пива…

— «Будвайзер», — сообщил Роджер, который явно хотел, чтобы мне стали известны все подробности.

Я был уверен, что меня сейчас стошнит.

— Стали они разговаривать и решили обязательно сообщить друг другу в следующий раз, когда они будут выбирать жертву — просто на случай, чтобы такое больше не повторилось. — Голос Тони был похож на голос доброго дядюшки, который рассказывает любимому племяннику охотничью байку, — спокойный, тихий, полный уверенности в том, что внимание племянника безраздельно принадлежит ему.

Мой взятый напрокат костюм как будто сжимался, по капле выдавливая из меня жизнь.

— Они поговорили о том, почему делают то, что делают, и кто виноват в том, что вполне обычные люди превратились в злобных серийных убийц.

При словах СЕРИЙНЫЕ УБИЙЦЫ щеки у меня раздулись и я с трудом подавил позыв к рвоте. Я огляделся, чтобы посмотреть, есть ли в ресторане хоть кто-нибудь, кого можно позвать на помощь. Но, кроме парочки толстых леди и пожилого человека с внуком, в баре не было никого. Деревянные стены давили на меня, и я все никак не мог отдышаться.

— Я и сейчас считаю, что во всем виновата мама, — уверенно сказал Рок, но я его почти не слышал из-за непрекращающегося рева у меня в ушах: «Убирайся отсюда!! Убирайся, убирайся, убирайся!!»

— Но тут-то как раз и начинается самое смешное… — При этих словах Тони рассмеялся и покачал головой. —До сих пор поражаюсь — в ту самую ночь я сидел в этом самом баре за столиком рядом с ребятами. Я-то, понимаешь, просто мимо проходил — и черт меня побери, я наклонился к ним и сказал, что у нас просто страсть сколько общего. — Тони снова покачал головой, стряхнув при этом с верхней губы капельки пота. — Ты можешь себе представить? Трое серийных убийц в одном ресторане. Хотелось бы мне на такое деньги поставить, — он глянул мне прямо в глаза, но я оказался способен лишь на жалкое хныканье. — Ну, и вскоре после того стали мы встречаться каждую неделю. А потом решили основать клуб. Такое место, куда может прийти каждый серийный убийца, чтобы рассказать свою историю и познакомиться с такими же психопатами. Ну, в наши дни каких только клубов не бывает.

Комната закружилась вокруг меня, как карусель на полном ходу. Я не видел ничего, кроме этих расплывающихся серийных убийц. Я с такой силой вцепился в край стола, что у меня заболели пальцы.

— Мы связывались со всеми убийцами, с какими могли. И скажу тебе, тут уж мне пришлось попотеть. Но все говорят, что мы неплохо справились.

— Отлично справились, Тони.

— Даже лучше чем отлично!

— Я вот что скажу: зуб даю, это лучший клуб из всех, в которые я записывался!

Убийцы смотрели на меня, громко выражали свое согласие, кивали. А я глядел на членов клуба — переводил взгляд с одного лица на другое — и думал: «Это ведь шутка, правда? Это розыгрыш. Где-то здесь скрытая камера. Боже всемогущий, сделай так, чтобы это была шутка!»

— Ну и хватит уже про нас, Вобби. — Тони сел, прихватив еще с чьей-то тарелки жареную курицу. — Теперь мы тебя хотим послушать.

— Да, расскажи нам историю.

— Воблы у нас еще не было. — Я слышал голоса, но не знал, кто это говорит.

— Заклинаниями пользуешься? Опять смех.

— Сердца-то вырезаешь?

— Особенно одинокие.

— А потом жаришь?

— Ты их ешь?

— Ну спасибо, а я только что десерт заказала!

— Ты из них сердца вырезаешь. А зачем?

— Сколько ты уже сделал?

— Он еще новичок — троих всего.

— Да, не густо.

— Мамочка хочет знать, не урод ли он.

Тони громко щелкнул пальцами, и постепенно голоса стихли. Потом он повернулся и посмотрел прямо на меня. Я опять хныкнул.

— Сперва нам нужно имя.

Все, что я могу вспомнить сейчас — потому что этот вечер я постарался забыть как можно быстрее, — это какое-то жалкое бормотание об актере, которым я всегда восхищался. Об этом прекрасном, сверкающем отражении меня самого.

— Дуглас.

— Как-как?

— Какой Дуглас?

— Керк Дуглас?

— Фэрбенкс. Джуниор. Дуглас Фэрбенкс Джуниор. —До сих пор не понимаю, как я ухитрился выговорить эти слова, но их они удовлетворили.

Тони громко хлопнул в ладоши.

— Что ж, ладно, Дуги… Послушаем твою историю.

С той кошмарной ночи прошло четыре года, и почти каждый день я вновь и вновь вызываю ее в памяти. Четыре долгих и трудных года, в течение которых я сделал карьеру и занял уважаемую должность секретаря клуба.

Недавно я как раз получил ответ на свое объявление, размещенное в «Трибъюн». Появилась новая убийца, и мы надеемся, что она присоединится к нам. С той судьбоносной ночи количество членов клуба угрожающе сократилось — фактически, не считая меня, от первоначальных восемнадцати да еще нескольких, которые вступили в клуб уже позже, на данный момент осталось всего десять, и в последнее время мы предпринимаем огромные усилия, чтобы остановить развал. Тони, будучи председателем, особенно близко к сердцу принимает уход людей из клуба.

Я пытался уверить его, что людям просто становится скучно и они уходят, но он меня не слушает.

— Что-то здесь не так, Дуги…

Кэрол Ломбард

Привет, Бетти

Я слышу чей-то голос, но не прислушиваюсь.

Я предпочитаю сосредоточиться на наблюдении за людьми, утопающими снаружи. В этом городе небеса разверзаются каждый день — как будто тебя засадили в гигантскую мойку для машин, только без мыла. С тех пор как я сошел с самолета, ни разу на улицу без куртки не выходил.

Наконец я отрываю глаза от окна и обвожу взглядом «Гриллерс стейк хаус». Дерева там стало еще больше, потому что управляющий покрыл весь потолок буковыми панелями, так что теперь в этом баре чувствуешь себя в точности как в гробу. Я смотрю на лица слегка подвыпивших членов клуба, едва различимые в клубах сигаретного дыма.

Женщина, сидящая за широким столом прямо напротив меня, слабо и с надеждой улыбается, не обращаясь ни к кому в частности, и наклоняется над тарелкой с луком и печенкой.

— Я знаю, это ужасный способ становиться знаменитостью, но ни к чему другому у меня просто нет таланта.

Члены клуба сидят вокруг стола, накрытого на двенадцать персон. Их одиннадцать, и я наслаждаюсь свободой движений, появившейся благодаря тому, что многие первоначальные члены больше не посещают наши заседания.

Женщина смущенно отрывается от тарелки, беззвучно пожимает плечами, еще раз робко улыбается, надеясь, что хоть кто-нибудь обратит на нее внимание. Должно быть, море пустых, ничего не выражающих лиц пугает ее.

Появившись среди нас сегодня вечером, она попросила всех называть ее Бетти. В честь Бетти Грэбл. Я не вижу ее ног, но ни на секунду не сомневаюсь, что они не могли бы превратить ее в мисс Вселенную. Тем не менее я все-таки притворяюсь, что уронил платок, чтобы наклониться и взглянуть на них — просто на всякий случай. Я обнаруживаю под столом около двадцати самых разных ног и не знаю точно, какие из них принадлежат Бетти, так что я снова сажусь и изо всех сил стараюсь сосредоточиться на том, что она говорит. Это оказывается не так-то просто, потому что мое внимание отвлекает Ричард Бартон: он громко зевает и быстро прикрывает рот рукой. На вид Бетти сильно за тридцать, но, возможно, она моложе. В этом нет ничего удивительного, потому что скиллеры почти всегда выглядят старше своих лет. Возможно, я единственный, кому удалось сохранить моложавый вид. Мне сорок один, но в барах и клубах у меня до сих пор спрашивают удостоверение личности. Другие говорят, что это из-за моего маленького роста, но я не соглашаюсь и предпочитаю думать, что гораздо лучше быть вечно молодым, чем высоким. Я хочу сказать, в наши дни высоким может быть кто угодно.

Бетти еще раз нервно пожимает плечами, и я думаю, что у нее какой-то тик. Я пробую изобразить это, и после пяти неудачных попыток у меня все получается. Только когда я замечаю, что Тони смотрит на меня, я перестаю дергаться и притворяюсь, что просто разминаю руку, как будто она у меня болит от игры в теннис. Хоти, конечно, в теннис я не играю.

— Что ж… Пора подводить итоги. — Бетти нервно хихикает.

Кэрол Ломбард в ответ тут же передразнивает ее смешок, и я должен сказать, что Бетти этого не заслуживает. Окончательно растеряв всю свою уверенность, она немедленно опускает глаза и беспомощно смотрит, как Тони утаскивает с ее тарелки жареную печенку. Печенка оказывается такой жесткой и пережаренной, что ему приходится разрывать ее зубами, чтобы потом толстыми пальцами добраться до мягкой серединки.

Над столом повисает тишина, и, кажется, уже никто ничего не скажет. Эту тишину нарушает Верт, который говорит, как обычно, немного в нос. Раздается общий вздох облегчения, оттого что нашелся человек, желающий что-то сказать Бетти. Она немедленно с надеждой и ожиданием поднимает на него глаза.