Сара Шепард - Милые обманщицы. Невероятные
– Я тоже это чувствую, – громко произнесла Ханна.
– Безусловно, – в один голос сказали Ария и Эмили.
– Конечно, – тихо проронила Спенсер.
И впятером они крепко взялись за руки.
* * *В ту ночь шел сильный проливной дождь, затопивший сады, оставивший лужи на подъездных дорожках и маленькие озерца на защитном покрытии бассейна Хастингсов. Глубокой ночью, когда ливень уже стих, Ария, Эмили, Спенсер и Ханна почти одновременно проснулись и сели в кроватях. Каждой из них владело дурное предчувствие. Они не понимали, откуда оно взялось: то ли приснился кошмарный сон, то ли сказывалось волнение в преддверии грядущего дня. Или, может быть, оно имело совсем иное происхождение… было вызвано чем-то более глубоким и сокровенным.
Из окон своих комнат девочки смотрели на тихие пустынные улицы Роузвуда. Облака разошлись, открыв взорам усеянное звездами небо. Мокрые тротуары блестели. Ханна глянула на подъездную аллею у своего дома: теперь там стоял только автомобиль матери. Отец жил отдельно. Эмили уставилась на задний двор и темневший за ним лес. Она не осмеливалась заходить в чащу: болтали, что там живут привидения. Ария прислушивалась к звукам, доносившимся из спальни родителей. Может, они тоже проснулись или вообще еще не ложились, снова ругаются из-за чего-то. Спенсер бросила взгляд на заднее крыльцо ДиЛаурентисов, а потом посмотрела на огромную яму у тех во дворе, которую выкопали рабочие под фундамент беседки. Дождь промочил вынутый грунт. Спенсер задумалась о своей жизни: о том, что ее злит и раздражает; о том, что ей хотелось бы иметь; и о том, что хотелось бы изменить.
Пошарив рукой под кроватью, она вытащила красный фонарик и посветила им в окно Эли. Раз мигнула, два, три. Это был тайный сигнал. Так она сообщала Эли, что хочет встретиться с ней на улице и поговорить с глазу на глаз. Ей показалось, что она видит белокурую головку подруги, сидящей в постели, но Эли не подала ответного сигнала.
Все четверо снова упали на подушки, убеждая себя, что их тревоги беспочвенны, что им нужно поспать. Через каких-то двадцать четыре часа закончится их «пижамная» вечеринка, первая ночь наступающего лета. Лета, которое все изменит.
И как же они были правы.
1. Дзэн могущественнее, чем меч
Ария Монтгомери тихонько всхрапнула и от этого звука проснулась. Этим воскресным утром она сидела, сжавшись в комочек, на синем виниловом стуле в комнате ожидания роузвудской больницы. Все, кто там находился, – родители Ханны Марин, полицейский Вилден, лучшая подруга Ханны Мона Вондервол и ее одноклассник Лукас Битти (видимо, он только что приехал) – смотрели на нее.
– Я что-то пропустила? – хриплым голосом спросила Ария.
Голова ее, казалось, была набита желатиновыми конфетами маршмеллоу[3]. Глянув на часы, висевшие над входом, она увидела, что еще только половина девятого. Она забылась всего на пятнадцать минут.
Лукас сел рядом с ней и взял журнал «Медтехника сегодня». Судя по обложке, номер был посвящен новейшим моделям калоприемников. И у кого только ума хватило принести журнал о медицинском оборудовании в комнату ожидания?
– Я только что пришел, – ответил Лукас. – Услышал о происшествии в утренних новостях. Ты уже видела Ханну?
Ария покачала головой.
– К ней пока не пускают.
После этого они снова подавленно замолчали. Ария оглядела остальных, присутствующих в комнате. На мисс Марин были узкие рваные джинсы и мятый серый кашемировый свитер. Она что-то резко говорила в гарнитуру от «Моторолы», хотя медсестры предупредили, что в больнице пользоваться аппаратами сотовой связи запрещено. Рядом с ней сидел полицейский Вилден; в вырезе его расстегнутой до середины груди рубашки с опознавательными знаками полицейского департамента Роузвуда виднелась поношенная белая футболка. Отец Ханны, постукивая левой ногой, горбился на стуле, стоящем у массивных двустворчатых дверей отделения реанимации. Мона Вондервол с опухшим от слез лицом, в бледно-розовом тренировочном костюме от Juicy и сланцах, имела не свойственный ей неопрятный вид. Подняв глаза и заметив Лукаса, она бросила на него недовольный взгляд, словно говоря: «Здесь только близкие друзья и родные. А ты что тут делаешь?» Все пребывали в нервном возбуждении, но Ария никого за это не осуждала. Сама она сидела в комнате ожидания с трех часов ночи, с тех самых пор, как машина скорой помощи забрала Ханну в больницу с парковки начальной школы Роузвуда. Мона и остальные начали прибывать только утром, после того, как весть о происшествии разнеслась по городу Врачи поместили Ханну в реанимационное отделение. Об этом сообщили три часа назад.
Ария анализировала ужасные подробности минувшей ночи. Ханна позвонила ей и сказала, что вычислила личность «Э», дьявола, который весь последний месяц третировал эсэмэсками Ханну, Арию, Эмили и Спенсер. По телефону Ханна отказалась назвать его имя и попросила, чтобы Ария с Эмили встретились с ней на их старом месте – на качелях во дворе роузвудской школы. Эмили с Арией оказались там как раз в тот момент, когда черный внедорожник на их глазах сбил Ханну и унесся прочь. Врачи «скорой», примчавшейся на место происшествия, надели на Ханну шейный воротник, бережно положили ее на носилки и перенесли в машину, а Ария, наблюдая за действиями медперсонала, вдруг осознала, что все ее тело онемело. Она сильно ущипнула себя, но боли не почувствовала.
Ханна была жива… но едва дышала. У нее были повреждения внутренних органов, многочисленные ушибы, сломана рука. В результате наезда она получила травму головы и впала в кому.
Ария зажмурилась, чувствуя, что из глаз вот-вот снова брызнут слезы. Самым непостижимым во всей этой истории было сообщение, которое Ария с Эмили получили сразу после наезда на Ханну. «Она слишком много знала». Эсэмэску прислал «Э». И это означало… что «Э» известно то, что знала Ханна.
Он вообще все о них знал – все их секреты, то, что Дженну Кавано ослепили именно Эли, Ария, Спенсер и Ханна, а не брат Дженны, Тоби. «Э» наверняка знал и правду о том, кто убил Эли.
Лукас тронул Арию за плечо.
– Ты ведь была там, когда та машина сбила Ханну? Видела, кто сидел за рулем?
Лукаса Ария знала не очень хорошо. Он был из тех, кто обожает школьные мероприятия и клубы. Ария старалась держаться подальше от такого рода мероприятий, в которых принимали участие ее роузвудские сверстники. Она понятия не имела, что связывало Лукаса с Ханной, но обрадовалась его появлению в больнице.
– Там было темно, – пробормотала она.
– И ты не догадываешься, кто бы это мог быть?
Ария прикусила нижнюю губу. Сразу же после того, как девушкам пришло зловещее сообщение от «Э», в больницу явились Вилден и еще двое роузвудских полицейских. Когда Вилден спросил у них, как все случилось, они ответили, что не разглядели ни лица водителя, ни марки внедорожника. Снова и снова они упорно повторяли, что это, наверное, просто несчастный случай: непонятно, зачем кто-то стал бы умышленно сбивать Ханну. Может, и не следовало утаивать информацию от полиции, но подруги страшились того, что уготовил для них «Э», если они откроют правду.
«Э» и раньше предупреждал их, чтобы не болтали лишнего, и Ария с Эмили однажды уже поплатились за то, что проигнорировали его угрозы. Матери Арии, Элле, «Э» прислал письмо, в котором сообщал, что отец Арии завел интрижку со своей университетской студенткой и что Ария хранит его секрет. Потом «Э» рассказал всей школе, что Эмили встречается с Майей, девушкой, переехавшей в прежний дом Эли. Ария глянула на Лукаса и в ответ на его вопрос молча покачала головой: нет.
Дверь отделения реанимации резко распахнулась, и в комнату ожидания вышел доктор Гейст. Серые глаза, цепкий взгляд, скошенный нос, копна седых волос. Он чем-то напоминал немца Гельмута, хозяина дома, который семья Арии снимала в Рейкьявике, когда они жили в Исландии. Доктор Гейст обвел всех оценивающим взглядом. Точно так Гельмут смотрел на брата Арии, Майка, когда обнаружил, что тот держит Дидди, своего питомца-тарантула, в пустом терракотовом горшке, в котором Гельмут выращивал тюльпаны.
Родители Ханны нервно вскочили и бросились к врачу.
– Ваша дочь по-прежнему без сознания, – тихо сообщил доктор Гейст. – Особых перемен в ее состоянии не наблюдается. Мы наложили гипсовую повязку на сломанную руку и сейчас пытаемся определить степень повреждения внутренних органов.
– Когда можно ее увидеть? – спросил мистер Марин.
– Скоро, – ответил доктор Гейст. – Но она все еще в критическом состоянии.
Он повернулся, собираясь уйти, но мистер Марин схватил его за руку.
– Когда она очнется?
Доктор Гейст повертел в руках папку, что была у него с собой.
– У нее наблюдается сильный отек мозга, так что пока трудно прогнозировать, как все обернется. Может, она придет в себя и все будет нормально, но могут быть и осложнения.
