Питер Джеймс - Убийства в стиле action
Не нравится прятаться.
Даже если это не навсегда.
На полках, на столах, на полу навалены горы книг, кассет, лазерных дисков. За последние два месяца Эбби прочитала и просмотрела больше книжек и фильмов, чем за всю свою прежнюю жизнь. Почти все оставшееся время потратила на интерактивные компьютерные курсы испанского.
Приехала сюда, считая, что здесь безопасней. Дэйв согласился, что это единственное на всей планете место, куда он не осмелится сунуть нос. Единственное на Земле. Хотя с полной уверенностью не скажешь.
Еще одна причина для возвращения в Брайтон – очень важное дело. Состояние матери неуклонно ухудшается, необходимо подыскать хорошую частную лечебницу, где она более или менее прилично проживет оставшиеся годы. Совершенно не хочется видеть ее умирающей в каком-нибудь жутком государственном доме для престарелых. Эбби уже присмотрела очаровательный домик в ближнем пригороде. Дорого, но теперь есть возможность содержать там мать. Для этого надо еще какое-то время просидеть в глубоком подполье.
Неожиданно запищал телефон – пришло сообщение. Взглянув на дисплей, она улыбнулась, узнав отправителя. Возникающие через каждые несколько дней строчки – одно из немногочисленных утешений.
«Разлука гасит слабую любовь и разжигает великую, как ветер задувает свечу и раздувает костер».
Она немного подумала. Одно преимущество такой массы свободного времени заключается в возможности торчать в Сети часами, не упрекая себя. Выискивать цитаты, отсылать в ответ.
«Любить – не значит смотреть друг на друга. Любить – значит вместе смотреть в одну сторону».
Она впервые в жизни встретила человека, смотрящего в ту же сторону. Пока это лишь название на карте, картинки в Сети. Туда она уносится в мечтах и во сне. Но скоро они оба действительно там будут. Надо только еще чуточку потерпеть. Обоим.
Эбби захлопнула журнал с изображениями домов, о которых можно только мечтать, раздавила в пепельнице сигарету, допила бокал белого вина и принялась готовиться к выходу.
Сначала подошла к окну, выглянула сквозь планки жалюзи на непрерывные ряды домов времен Регентства. Натриевый свет уличных фонарей приобретал в тенях оранжевый оттенок. Уже вполне стемнело, воющий осенний ветер как из ведра выплескивал в оконные стекла потоки дождя. В детстве она всегда боялась темноты. По иронии судьбы сейчас чувствует себя в ней в безопасности.
Эбби давно изучила машины местных жителей, постоянно стоявшие по обеим сторонам улицы с соответствующими квитанциями на парковку. Мельком их оглядела. Никогда не могла отличить одну модель от другой, а теперь знает все. Грязный черный «гольф джи-ти», заляпанный птичьим пометом. Пассажирский грузовичок «форд-гэлакси», принадлежащий супружеской паре из дома напротив – родителям невоспитанных близнецов, вечно таскающим вверх-вниз по лестнице покупки в тележках на шатких колесиках. Несколько неуместная маленькая «тойота-ярис». Старый «порше-бокстер» молодого человека, предположительно врача из расположенной неподалеку Королевской больницы графства Суссекс. Ржавый белый фургон «рено» со спущенными шинами, с коричневой картонной наклейкой на стекле пассажирской дверцы с надписью «Продается» красными чернилами. Еще десяток автомобилей, владельцев которых она знает в лицо. Ничего нового, беспокоиться нечего. Никто не шныряет в тенях.
Торопится какая-то парочка, вместе держа раздувшийся зонт, который грозит вот-вот вывернуться наружу.
Закрыть на шпингалеты окна в обеих спальнях, в ванной, гостиной, столовой. В каждой комнате поочередно поставить на таймер свет, телевизор, радио. Протянуть поперек дверей нитку, перешагнуть, высоко подняв ноги, провести ее по коридору к входной двери.
У меня паранойя? Можете не сомневаться!
В узком коридоре Эбби сняла с вешалки длинный макинтош и зонт, переступила через нитку, выглянула в глазок, видя мутно-желтое, как рыбий глаз, свечение на пустой лестничной площадке.
Сняла цепочки, опасливо открыла створку, вышла, мгновенно почувствовав запах древесных опилок. Плотно закрыла дверь, заперла на три врезных замка.
Постояла, прислушалась. Где-то внизу в какой-то квартире безответно звонил телефон. Она поежилась, плотнее запахнулась в плащ с овчинной подкладкой, до сих пор не привыкнув к холоду и сырости после стольких лет, прожитых под сияющим солнцем. До сих пор не привыкла проводить в одиночестве пятничный вечер и ночь.
Сегодня запланировала посмотреть на пристани фильм «Расплата», чего-нибудь съесть – может, пасту – и, если хватит храбрости, выпить в баре пару бокалов вина. По крайней мере, при этом можно с большим удовольствием смешаться с другими людьми.
Неприметно одетая в сшитые на заказ джинсы, высокие ботинки, вязаный свитер поло под макинтошем, желая хорошо выглядеть, но не привлекать внимание, если решит зайти в бар, Эбби толкнула дверь на пожарную лестницу, с огорчением и раздражением видя, что рабочие на выходные наглухо ее заставили досками и стенными панелями.
Осыпав их проклятиями, она сначала решила пробиться, потом передумала, нажала кнопку лифта, пристально глядя на поцарапанную железную дверь. Кабина через пару секунд грохнула, дернулась, послушно пошла вверх, прибыла на этаж, рывком остановилась со скрежетом, наружная дверь открылась с таким звуком, словно с совковой лопаты посыпался гравий.
Когда Эбби вошла, дверь точно с таким же звуком закрылась, одновременно задвинулись двойные дверцы, замкнув ее в кабине. Она вдохнула запах чьих-то чужих духов и моющей жидкости с лимонной отдушкой. Лифт так резко дернулся вверх на несколько дюймов, что она чуть не упала.
Когда уже поздно было передумывать и выскакивать, когда вокруг сомкнулись железные стены, а на лице, почти невидимом в мутном зеркале, отразилась настоящая паника, кабина стремительно рухнула вниз.
Эбби почти успела понять, что совершила страшную ошибку.
3
Октябрь 2007 года
Сидя за своим столом в кабинете, суперинтендент Рой Грейс положил телефонную трубку, скрестил на груди руки, откинулся в кресле, отъехал назад, пока спинка не уткнулась в стенку. Будь все проклято. Без четверти пять в пятницу выходные только что, более или менее буквально, ухнули в сортир. В водосточную канаву, в любом случае.
Добавим вчерашний позорный проигрыш почти трех сотен на еженедельной партии в покер с приятелями. Одно хорошо – не придется даже выходить на улицу под проливным дождем в промозглую ветреную пятницу. Сквозь плохо подогнанные оконные рамы в маленький кабинет задувает ледяной ветер, слышится барабанная дробь дождя. В такой день нечего делать на улице.
Грейс проклял диспетчера, сообщившего новость. Конечно, это все равно что казнить гонца, принесшего дурные вести, но он давно планировал провести завтрашний вечер в Лондоне с Клио, сделав ей подарок. А теперь, только из-за того, что он исполняет обязанности старшего следователя вместо заболевшего коллеги, придется отменять поездку ради дела, которое, по инстинктивному ощущению, не доставит ему никакой радости.
На этой службе именно убийства держат на плаву его лодку. В Суссексе ежегодно пятнадцать-двадцать случаев, многие приходятся на Брайтон и Хоув – более чем достаточно, чтобы вся полиция продемонстрировала свои способности. Конечно, мысль глупая и ребяческая, но раскрытие жестокого профессионального убийства весьма полезно для карьеры. Тебя отмечает пресса, общественность, коллеги, начальство – что самое главное. Успешное выявление и задержание преступника доставляет огромное удовольствие. Не только дело сделано, но и родные убитого успокаиваются, получают возможность жить дальше. Это самое важное для суперинтендента Грейса.
Он предпочитает расследовать убийство по живым и горячим следам, подхлестываемый волнами адреналина, думая на бегу, вдохновляя бригаду, имея верный шанс настичь убийцу.
Но, судя по тону диспетчера, сделанная под проливным дождем находка никак не свидетельствует о недавнем убийстве. Останки скелета. Возможно, вообще не убийство, а самоубийство или естественная смерть. Или даже манекен с магазинной витрины – и такое бывало. Кости могли пролежать там десятки лет – пара дней никакой разницы не составит.
Устыдившись внезапно вспыхнувшей досады, Грейс опустил глаза на двадцать с лишним синих коробок, составленных небольшими стопками на полу, почти полностью загромождающих пространство, не занятое маленьким круглым столом совещаний с четырьмя стульями.
В каждой коробке содержатся основные документы о нераскрытом убийстве, «глухаре». Остальные свидетельства и бумаги громоздятся на всех полках их отдела, или лежат под замком, плесневея в сырых полицейских гаражах, расположенных в районе совершения преступления, или пылятся в забытых подвальных архивах вместе с вещественными доказательствами, разложенными в снабженные ярлыками пакетики.
