Ева и Адам - Ольга Валерьевна Гуляева
«Завербована… Завербована…» – стучало у нее в висках.
Отгоняя калейдоскоп сводящих с ума мыслей, Ева наспех втиснулась в спортивные лосины, накинула толстовку, вставила в уши наушники и отправилась на утреннюю пробежку. Нечасто она решалась на подобные подвиги, но сейчас ее целью было буквально убежать от себя.
И она бежала. По улицам, не замечая прохожих, вдоль набережной, не чувствуя сентябрьской прохлады, растрепанная, взволнованная, не помнящая себя, что в ее случае и было целью – единственной, которой удалось достичь.
Прошла еще одна неделя, прежде чем Ева решилась что-то предпринять.
Дело в том, что за эту неделю не произошло ровным счетом ничего. Настолько ничего, что Еве показалось, что она и вовсе не живет. Адам так и не объявился, Матвей ни разу не заехал, Нина не звонила, Стас даже не смотрел в ее сторону. Предложения пропустить по стаканчику в баре после работы также ни от кого не поступало – начало сентября в их компании было самым популярным временем для отпусков.
Глядя в окно из своего кабинета, Ева вспомнила, как и сама мечтала об отпуске несколько месяцев назад, не подозревая, какое жаркое лето ей уготовано судьбой. Теперь от лета не осталось и следа. Панорамные окна офиса были изрезаны струями пока еще теплого, но уже сулившего скорую прохладу дождя. Это лето изменило ее жизнь, изменило ее саму. А точнее, опустошило, лишило всего, что ей было дорого, в том числе собственного «я», чувства стабильности и уверенности в завтрашнем дне.
Но лето было настоящим – теплым и солнечным. Закрыв глаза, Ева попыталась погрузиться в самые яркие воспоминания. Мысленно прокручивая все, что касалось Адама, Ева останавливалась на моментах, проведенных с Ниной и ее детьми в их загородном доме, в беседке, укрытой от полуденного зноя сочной зеленью вьющихся растений, возле бассейна с кристально чистой водой, так и манящей окунуться в свою спасительную прохладу.
Ева поняла, как сильно соскучилась, и почувствовала себя безмерно виноватой перед подругой. На исходе недели, за которую ничего не произошло, она решилась покаяться в своем молчании и долгом отсутствии перед близкими людьми. На Матвея она не держала зла – наоборот, считала себя виноватой, что невольно спровоцировала последнюю неприятную ситуацию.
Дверь открыла Марина – как обычно, раскрасневшаяся, но не в меру возбужденная, по-видимому, хозяйственными хлопотами.
– Ну наконец-то! – всплеснула она пухлыми ладошками. – Проходи скорее, нам сейчас лишние руки не помешают!
Ева удивленно округлила глаза, но ничего уточнять не стала.
Зайдя в прихожую, она застыла в оцепенении: весь пол был уставлен картонными коробками, некоторые надежно запечатаны и подписаны, некоторые еще открыты и готовы к наполнению.
– Что происходит? – удивлено пролепетала Ева.
– Что-что – переезд, что же еще! – развела руками Марина.
– Куда?
Из гостиной вышла Нина в старом спортивном костюме и с собранными в небрежный пучок волосами. В руках она держала любимую вазу и на ходу старательно оборачивала ее газетой. Увидев Еву, она замерла. Усталые глаза наполнились грустью. Ева виновато поджала губы. Понимая, что пропустила нечто важное в жизни Нины, она всем видом пыталась показать, как сожалеет об этом. Но прежней мягкости в чертах подруги Ева, к сожалению, не заметила.
Марина вернулась к заботам. Нина, поколебавшись секунду, предложила Еве чаю. Та с радостью согласилась.
Только устроившись за столом с кружкой горячего напитка, Нина впервые заговорила:
– Где же ты была?
Ева, чей взгляд до этого момента был виновато устремлен в пол, взглянула на подругу.
– Прости. Мне необходимо было попытаться самостоятельно со всем справиться. Все оказалось не таким, каким выглядело поначалу. Все намного сложнее и запутаннее. Я не хотела втягивать в это ни тебя, ни кого-либо еще. И больше всего я сейчас хочу, чтобы все встало на свои места. Но, к сожалению, многие вещи необратимы. И я чувствую себя слишком виноватой перед некоторыми людьми. Настолько виноватой, что не могу смотреть им в глаза. Мне казалось, что я недостойна общения с тобой, недостойна находиться в вашем доме. Не то чтобы я сейчас считаю иначе, но груз недосказанности стал слишком тяжелым. И несправедливо держать тебя в неведении, как бы ни было тяжело мне признаться… Тебе, похоже, тоже нужна моя помощь, а я об этом совершенно не думала…
Нина слушала отстраненно, а потом тихо проговорила:
– Матвея уволили.
– Что-о-о? – протянула Ева, вмиг забыв о своих недавних излияниях.
– Его отделение расформировали ввиду непродуктивности. Он не раскрыл ни одного крупного дела за последние два года, зато отличился в других сферах… Ева, – в глазах подруги задрожала слеза, – мне тоже нечем похвастаться, но мы не обязаны быть идеальными, чтобы дружить. Мы не должны стесняться своих ошибок или ошибок своих мужчин. Мы не можем все и везде контролировать. Иногда мы слишком поздно узнаем о чем-то, но делиться друг с другом и поддерживать, несмотря ни на что, мы можем.
– Прости, прости, прости! – Ева незаметно покусывала губы изнутри, злясь на саму себя. – Я не предполагала, что у кого-то дела могут обстоять так же плохо, как и у меня!
– Это называется «эгоизм», – с обидой отчеканила Нина.
– Пожалуй. Ты права. Мне стыдно! Я бы очень хотела все исправить! Что у вас сейчас происходит? Куда вы переезжаете?
– Матвей, оказывается, в свободное время играл на бирже. И не только, – устало поведала Нина. – Дом давно был заложен, а я об этом даже не подозревала. Кредиторы нагрянули вместе с известием об увольнении. Если бы Матвея не уволили, он бы решил вопрос с долгом по своим каналам и отсрочил бы его погашение. Теперь без прежних полномочий он не смог этого сделать. Мы должны освободить дом к понедельнику.
Ева, не найдя слов, прикрыла лицо рукой и тяжело вздохнула. Бедная Нина, она не знает и толики того, чем занимался в свободное время ее муженек!
– Как он сейчас?
– Третий день пьет и не выходит из кабинета. А мы с Мариной собираем вещи. На воскресенье заказаны машины. Будем переезжать в московскую квартиру.
– Я освобожу комнату.
– Нет-нет! – встрепенулась Нина. – Ты нам не помешаешь! А если поможешь мне пережить этот период, я
