Светлана Гончаренко - Измена, сыск и хеппи-энд
Юрий Петрович снял очки и бессильно прислонился к стене. Такой — без очков, с закрытыми глазами, бледный — он показался Вике совершенно незнакомым.
— Я не люблю автоматы, — сказал он, не отрывая глаз. — Они вульгарны, безвкусно раскрашены, издают отвратительные звуки. Но там внизу есть бильярд. Это другое дело! В юности я хорошо играл в бильярд. Играл и потом: на отдыхе в пансионате, на рабочем месте, когда в одной конторе подрабатывал — делать нечего было, вот и катал шары. В институте у нас за спортзалом тоже стол стоит. В общем, довольно неплохо я играю. И… здесь какой-то негодяй в зеленых штанах… Я ему все деньги проиграл!
— Много!
— Десять тысяч. Мы с женой на холодильник собрали. Присмотрели уже “Стинол”, на днях должны были ехать за ним. И вот теперь…
Он вяло махнул рукой. Вика растерялась. Конечно, надо человеку посочувствовать, но в ее душе было холодно и пусто. Сам виноват, сам виноват!
— Не переживайте так, — сказала она сухо. — Это не беда. Бывает! Вон и Пушкин тоже как-то проигрался, я читала. И потом, вы, наверное, забыли, что у вас больше нет жены. Она сбежала. Значит, и холодильник новый вам ни к чему. Забудьте! Вспомните: мне вы это все время твердили. Так что забудьте. Лучше скажите мне — они там были? Вы их видели?
Юрий Петрович приоткрыл веки и поглядел на Вику незнакомыми, без стекол, глазами. Они оказались серыми. Бессмысленные точки зрачков едва заметно расширялись и сужались, но взгляд был неподвижен и немигающ. Вике стало не по себе.
— Почему я здесь? — вдруг спросил Юрий Петрович совсем больным голосом. — Кто вфы такая? Откуда?
— От верблюда, — испуганно прошептала Вика в ответ. — Вам совсем плохо! Не поддавайтесь. Держитесь. Вспомните, зачем мы здесь. Давайте пойдем и вместе поищем их в зале. У меня еще денег немного осталось, чего-нибудь выпить возьмем. На вас лица нет!
— А если их вообще не было? — упрямился Гузынин. — А если вы их придумали?
— Почему я? Вы же их приметы записали. Если они придуманы, то вами. Но они существуют. Вы сами видели у здешнего подъезда синий “Опель”. Пойдемте! Да вставайте же ради Бога! Вон и охранник уже на нас нехорошо глядит.
Упоминание охранника вывело Юрия Петровича из транса. Он поспешно привстал. Вика нацепила ему очки на нос, обхватила его неподатливую талию и потащила туда, где мегапевец, немного отдохнувший в то время, пока Юрий Петрович проигрывал “Стинол”, снова запел и стал стягивать новую заношенную майку на радость девушкам. Вика раздобыла стакан мятного коктейля. Юрий Петрович выпил его в один присест, выпучив глаза и пошатываясь. Вика по-прежнему обнимала его негибкую талию и мечтала прислонить это валкое тело к какой-нибудь опоре. К стене, например. Но стены располагались слишком далеко от того места, где был выпит коктейль. Вика с Гузыниным продрейфовали к псевдокитайскому барьеру лакового дерева. За барьером теснились столики. Оттуда, из полутьмы, сверкали стеклянные бока стаканов, блуждали огоньки сигарет, раздавался то девичий гогот, то мужской смех. Вика решила здесь отдышаться и с Гузыниным в руках привалилась к барьеру. Юрий Петрович из бледного стал лиловатым, на все окружающее взирал с тоской. Спиртовые пары витали вокруг него, а на толстых губах застыла мятная улыбка.
Вика оперлась о барьер и положила на его прохладный скользкий край свою худую руку. Очень красивую руку, она полагала. Проследив взглядом линию своей замечательной руки от кончиков ногтей до плеча, она и через плечо невзначай глянула. Рефлекс кокетства, ничего более. В эту же секунду со стороны сцены и мегапевца в зал метнулись быстрые розовые ножницы лазерных лучей. Они осветили столики за барьером. За ближайшим столиком сидели трое.
— Они? — шепнула Вика в ухо Гузынину и собственноручно повернула его тяжелую голову в нужную сторону. Юрий Петрович с трудом ворочал глазами и не понимал, в чем дело. К тому же лазерные ножницы уже вкривь и вкось стригли потолок, а за барьером стало непроглядно темно. Когда же певец в майке снова брызнул розовым по стенам, Юрий Петрович перестал дышать и просипел, задевая губами лакированный Викин затылок:
— Они. Это они!
Глава 11. Три гвоздики
Трое из седьмой квартиры беспечно сидели за столиком и попивали пивко. А может, и не совсем беспечно. Мало что выражали их неодушевленные, по словам хозяйки пуделя, лица. Улыбок точно не было. Чтобы увидеть это все, Вика несколько раз кокетливо запрокидывала голову. Ей очень хотелось понять, что происходит у трех богатырей, о чем они говорят. Или почему молчат. Ее голая рука по-прежнему лежала на псевдокитайском лаковом барьере. Другой рукой она теребила вислый, хмурого цвета галстук Гузынина. Юрий Петрович от Вики испуганно отстранялся и дергал шеей, пытаясь вырвать галстук.
— Где же этот козел? — донесся до Вики голос одного из трех монстров. Кто именно это сказал, она не усмотрела, но поняла, что предчувствия ее сбываются: три богатыря прибыли в “Бамбук” не расслабляться, а по делу. И, скорее всего, по важному делу — уж очень физиономии у них суровые. Или они всегда такие? Юрий Петрович в ее объятиях вздыхал и тоскливо озирался по сторонам, ища избавления. Вика потянула за галстук, пригнула к себе с его помощью несообразительную гузынинскую голову и злобно зашипела:
— Чего вы так бешено извиваетесь? Не валяйте дурака! Замрите и слушайте: я только что узнала, что эти трое ждут некоего козла. Мы обязаны узнать какого. Нам сейчас нужно каким-нибудь естественным образом оказаться там, за барьером, и сесть рядом с ними.
— Вы с ума сошли! — прохрипел Гузынин. — Там ядом нет свободных мест.
— Ну и что? Придумайте способ, доцент! Впрочем, это не дважды два — не ваш уровень. Давайте сделаем так: я буду якобы вдрызг пьяная, а вы чуть навеселе. Вид у вас достаточно пришибленный, так что и перевоплощаться не надо. Главное, не переиграть. Мы с вами изобразим подгулявшую парочку и прямо здесь перелезем через барьер. Идет?
— Я не хочу! Лазить через заборы мы не договаривались!
— Тогда я одна полезу. Пусть вам будет стыдно, что вы бросили беспомощную женщину в трудную минуту. А я еще вас от собак защищала! И вляпалась из-за вас в скверную историю!
Гузынин шумно вздохнул.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Давайте попробуем.
Вика тут же откинулась на барьер и захохотала громко и гадко. Голой спиной она сразу почувствовала, что трое с Интернациональной уставились на нее. Лицо Гузынина тоже резко вытянулось от изумления и сделалось вполне пригодно для ее затеи.
— Юрашка! — вскрикнула она и камнем повисла у Юрия Петровича на шее. — Я так устала… Меня укачало. Я хочу лечь. Давай хотя бы сядем. Сядем!
Юрий Петрович подхватил ее под мышки, потому что она почти сползла было на пол. Он залился при этом краской и невпопад предложил:
— Может на воздух выйдем?
— Я не хочу на воздух, — заплетающимся языком ответила Вика, а сама незаметно так лягнула Юрия Петровича каблуком, что тот поджал ногу. — Я хочу быть здесь, в интимной обстановке… Во-о-он там, где потемнее… Там полный интим. Я хочу туда! А то меня мутит…
— У, как телка нализалась, — одобрительно отозвался о Вике один из богатырей, Шура Балаганов, и получил в ответ ее рассеянную улыбку. С новыми силами Вика завопила:
— Юрашка! Пошли туда! Я свободный стульчик вижу!
С этими словами она далеко отпихнула Юрия Петровича. Ее красивая сухощавая нога вдруг вынырнула из-под голубых португальских тряпочек и легла на барьер. На другой ноге она стала подпрыгивать, пытаясь перевалиться туда, где сидели товарищи киллера. Торчащая поверх барьера прекрасная нога привлекла всеобщее шумное внимание.
— Вход сюда немного левее. Проходите! — подсказал кто-то заботливый из-за барьера.
— Не хочу левее, — капризно ответила Вика. — Я ведь вижу, что стульчик совсем рядом. Юрашка, помоги!
Растерянный Юрий Петрович засуетился вокруг Вики. Он силился не столько перебросить ее через барьер, сколько прикрыть голубыми лоскутками не подходящие для обзора, по его мнению, части Викиного тела. Этим он вызвал дружный мужской смех.
— Да перебросьте сюда девку побыстрее, и все дела, — посоветовал кто-то. — А то вон вышибалы уже косятся. Еще вышвырнут ее к чертовой матери.
Вышибалы всегда вызывали у Гузынина панический ужас. У него затряслись губы, и он возопил:
— Товарищи! Ребята! Да помогите же! Поддержите ее хотя бы за руку!
Самым душевным из троих негодяев оказался человек-шкаф. Да и сидел он ближе всех. Шкаф встал, выказав свой громадный рост. Он очень походил на снежного человека. Одной рукой подхватил он Вику и посадил на облюбованный ею стульчик.
— Thanks, — промурлыкала она.
В это время и Юрий Петрович стал хвататься за барьер, готовясь перебросить себя поближе к Вике.
