Маркос Виллаторо - Минос
Этот рассказ показался мне неубедительным и не сулящим ничего хорошего. Как и место преступления возле Шелби-Форест, собачья цепь в каком-то дворе спустя семь месяцев после преступления выглядит сомнительно, а затея повидать Бливинса представляется почти авантюрной.
Но, как выяснилось, я ошибалась. Это место действительно было интересным, но еще более интересным показался мне человек, который вышел из трейлера. Однако главное подозрение у меня вызвала не собачья цепь во дворе и даже не сам хозяина этой территории, а маленькая девочка, которая увлеченно играла с двумя куклами Барби на самом краю обширного двора. Огромные синяки и ссадины на ее лодыжках подсказали мне, что я на верном пути.
Эндрю, тот маленький рыжебородый осведомитель Дарлы, был прав. Бливинс, выйдя к нам из трейлера, засунул руки в карманы изрядно поношенных брюк и смерил нас презрительным взглядом, причем смотрел на нас свысока, так как был намного выше ростом.
— Черная и красная — отличное сочетание.
Дарла первая сунула ему под нос свой полицейский жетон, а вслед за ней это сделала и я. Он внимательно изучил их, из чего можно было сделать вывод, что он умеет читать.
— Мемфис и Нэшвилл, — недовольно протянул он. — Слишком далеко от вашей территориальной юрисдикции. — Он знал слово «юрисдикция», что свидетельствовало о его богатом судебном прошлом.
— Мистер Бливинс, мы не собираемся арестовывать вас по какому-то конкретному обвинению, — сказала Дарла. — Мы просто хотим получить некоторую информацию.
Поскольку он никак не отреагировал на ее слова, в разговор вмешалась я:
— Мы ищем агрессивную сторожевую собаку.
Он улыбнулся так, словно знал, зачем мы пришли. Девочка с куклами громко фыркнула и стала смотреть в сторону, но я знала, что она прислушивается к нашему разговору. Во всяком случае, она перестала тискать кукол, а потом вдавила одну из них в лужу.
— Я не держу собак, — ответил Бливинс.
— Но выдержали их раньше, не так ли? — спросила я, показывая рукой на огромную цепь перед входом в трейлер. — Что случилось с собакой, которая сидела на этой цепи?
— Она погибла — из-за меня.
— Кто ее убил?
— Понятия не имею. Думаю, она умерла из-за болезни.
— Понятно. А ваша жена сейчас дома? — наивно осведомилась я, прекрасно зная ответ. Эндрю уже успел рассказать Дарле, что Бливинса обвинили в убийстве жены, но потом отпустили из-за отсутствия доказательств.
— Ее сейчас нет с нами.
Девочка снова громко хмыкнула.
— Как зовут вашу дочь? — спросила я.
— Это вас не касается.
— Вы не станете возражать, если я поговорю с ней?
— Стану.
— Почему?
Он промолчал.
В моей жизни было несколько моментов, когда я смотрела в лицо человека и не знала, есть ли в нем что-нибудь человеческое, кроме злобы. Может ли такой человек смотреть на мир иначе, чем через призму ненависти? Я всегда считала, что у убийцы моей сестры должно быть именно такое лицо — лицо человека, которому недоступны другие эмоции, кроме озлобленности на весь мир, лицо, которое никогда не вызовет у других людей симпатии. Именно такое лицо было сейчас у Бливинса. И такой рот не мог высказать все, что он хотел. Я понимала, что не смогу сломать его сопротивление одним ударом. Но готова была держать пари, что, если нащупаю что-то внушающему ему хоть малейшее почтение, у меня появится шанс на успех.
Недолго думая я повернулась и направилась к девочке. Она снова громко фыркнула. Интересно, что она сейчас сделает? Бросит игрушки и убежит в трейлер, откуда я уже ни за что на свете не смогу ее выманить?
— Здравствуй, маленькая леди, — сказала я первое, что пришло мне в голову. — У тебя замечательные куклы. А эта Барби, наверное, умеет плавать?
Я продолжала говорить, несмотря на все протесты, доносившиеся сзади, причем не только со стороны Бливинса, который проклинал меня на чем свет стоит, но и Дарлы, тихо повторявшей онемевшими губами мое имя.
— Меня зовут Ромилия. — Я улыбнулась. Девочка посмотрела на меня и тоже улыбнулась. В какой-то момент мне показалось, что между нами возникло взаимопонимание, которое мгновенно отгородило нас от двоих взрослых, стоявших позади нас. — Скажи мне, дорогая, — произнесла я нарочито громко, чтобы услышал ее отец, — у тебя когда-нибудь была собака… О Боже мой, что у тебя с ногами?
Боковым зрением я уловила сзади какое-то движение. Бливинс подскочил ко мне и занес ногу для удара, но я, быстро развернувшись, перехватила ее обеими руками и резко дернула вверх. Бливинс взмахнул руками и рухнул на землю, ударившись о землю верхней частью спины. Удивленно заморгав глазами, он увидел перед своим носом ствол моего девятимиллиметрового «парабеллума».
— Кому ты продал своего пса?
— Да пошла ты, сучка легавая!
Я сильно ударила его рукояткой пистолета в грудь. Девочка громко вскрикнула, а Дарла продолжала испуганно повторять мое имя.
Такие моменты уже случались в моей жизни. Например, в Атланте, незадолго до переезда в Нэшвилл. Все они были отражены в моем послужном списке и чему-то меня, конечно, научили, но в минуты опасности я руководствовалась только этим чувством.
Удар в верхнюю часть грудной клетки на какое-то время отвлек внимание Бливинса. Он смотрел на мой пистолет с уважением, особенно когда я ткнула стволом ему в нос. Я ошибалась: лицо этого мерзавца могло приобретать совершенно другое выражение. Он по-прежнему не вызывал у меня симпатии, но в этот момент мне показалось, что он наделал в штаны от страха.
Все напряженно молчали, что дало мне возможность продолжить только что начатый разговор:
— Кто купил твоего пса?
— Какой-то парень. Молодой. С темными волосами.
— Цвет кожи?
— Белый. Это был белый парнишка.
— Парнишка?
— Ну, нет, конечно, я не знаю. Думаю, ему было лет двадцать с небольшим, может быть, тридцать.
— Зачем ему был нужен твой пес?
— Он не сообщил мне об этом. Но сразу предупредил, что ему нужен очень агрессивный пес. Такой, который мог бы наброситься на человека.
В глазах Бливинса я заметила то, что уже видела в глазах парня, которому сунула в морду пистолет в темной аллее в Атланте. Это было смешанное чувство страха и восхищения, вызванное, вероятно, видом женщины с яростно сверкающими глазами и с огромной пушкой в руке.
— Как он забрал его с собой?
— Как? Очень просто — сунул кусок мяса, в которое положил какой-то наркотик, а когда собака уснула, унес ее.
— На чем он уехал?
— На грузовике. Моем грузовике. Свою арендованную машину он оставил у меня, а сам с собакой уехал на грузовике. Он вернулся в тот же день, оставил грузовик и забрал свою машину.
— Как ты узнал, что машина была взята напрокат?
— Я посмотрел в салон. — Бливинс все еще тяжело дышал, но страх постепенно растворялся в его глазах, уступая место злости. Это был дурной признак. Нужно было что-то, делать, чтобы не потерять ценный источник информации.
Я взвела курок.
— Ромилия! — Дарла вскинула вверх руки. — Господи Иисусе!
Девочка завизжала и бросилась к трейлеру, но мне удалось взять ситуацию под контроль. В глазах Бливинса опять промелькнул страх, а на лбу выступили крупные капли пота. Было ясно, что этот человек понимает только язык грубой силы.
— Итак, что ты увидел в его автомобиле? — продолжила я допрос.
Он сказал мне, что увидел там нечто такое, о чем не может забыть до сих пор. Бливинс был неглупым человеком и сразу сообразил, что если кто-то покупает собаку у такого человека, как он, то это означает, что он задумал нечто ужасное. Поэтому он вскрыл дверь автомобиля и залез внутрь, чтобы отыскать там что-то такое, что рассказало бы ему об этом парне. Иначе говоря, он хотел получить информацию, которую мог бы позже использовать в личных целях. И не ошибся в своих расчетах. Сегодня эта информация может спасти ему жизнь, которая висит на волоске, если судить по глазам этой сумасшедшей латиноамериканки с пушкой в руках.
А я стремилась к предельной ясности.
— Что? — решительно потребовала я. — Что ты там нашел?
Но больше он ничего мне не сказал, за исключением названия фирмы проката автомобилей: «Прайс-райт ауто ренталз», город Мемфис, штат Теннесси.
На обратном пути Дарла напряженно молчала, и я с грустью подумала, что нашей дружбе пришел конец.
Я не ошиблась. В Тексако она попросила высадить ее на парковке, где оставила свою машину, и хотела молча уехать прочь. На прощание я поблагодарила ее за помощь и сказала, что не смогла бы справиться без нее.
— Пожалуйста, не говори ничего об этом моему начальству, — попросила она и громко захлопнула дверцу.
У меня на душе остался неприятный осадок. Мне нравилась эта женщина, ее манера держаться и стиль работы. Думаю, что когда-нибудь она станет прекрасным детективом.
