Альбина Нурисламова - Вычеркнутая из жизни
Подошла Кира, присела рядом. Стала комментировать фотографии в следующем альбоме. Это ребята с работы. Это сестра с детьми. Это Сашины родители.
– Нигде нет Гельки, – грустно сказала она.
– Гельки? Это твоя подруга, которая теперь тебя не помнит?
Кира вздохнула и кивнула.
– Слушай, а давай наши старые фотографии посмотрим. Есть у тебя?
– Есть. Где-то они… Вот, нашла!
Они открыли синий глянцевый альбом, принялись перелистывать и сразу же увидели, что Мили на снимках нет. А без нее все казалось ополовиненным, куцым. Навевало тоскливый ужас. Напоминало о мрачных перспективах, которые маячили и перед ними. Да и на Леню смотреть было невыносимо: вот он, улыбается и не подозревает, что ему уготовано. А им? Что ждет их?
– Зря мы это, – выдавила Эля.
Кира захлопнула глянцевый кошмар и засунула подальше на полку. Придавила остальными альбомами.
– Пойдем ужинать. Печенка, наверное, готова, – заторопилась она.
– Пошли, а то перестоит, жесткая будет, – с готовностью подхватила Эля.
Звонок в дверь застал их возле кухни.
– Интересно, кто это? – спросила Кира и отправилась открывать.
– Спроси, кто, – проговорила Эля испуганным голосом.
– Кто там? – покорно спросила Кира.
– Это я. Денис.
Кира загремела замками и распахнула дверь.
Денис стоял на пороге в расстегнутом пальто. Растрепанный и потерянный.
– Что с тобой? Деня, что стряслось? – Кира чуть не волоком втащила его внутрь.
Он вошел, прислонился к стене. Посмотрел минуту-другую остекленевшим взглядом на замерших рядом подруг.
– Кир, у тебя выпить есть?
– Есть, – ответила Кира.
«Элке, наверное, лучше бы не пить».
– Наливай. И пожрать чего-нибудь.
– Ты проходи, раздевайся. Мы печенку пожарили, макароны сварили, с соусом, будешь? – суетливо говорила Эля.
– Буду.
– Мы еще и сами не ели. Не успели, – Кира ринулась на кухню.
Они с Элкой заметались, выставляя на стол свои кулинарные шедевры. Кира вытащила бутылку коньяка. Нарезала лимон. Денис вымыл руки, уселся за стол.
– Садитесь уже, девчонки.
Кира и Эля тоже сели. Налили. Выпили.
– Кажется, отпустило немного. – Денис потер лоб рукой, надолго замолчал. Подруги ждали, что он скажет, не лезли с вопросами.
– Короче, нет у меня больше дома.
– Как? – в унисон ахнули Кира и Эля.
– Очень просто. Пришел, пытаюсь дверь открыть, ключ не подходит. Звоню. Открывает Ленка. Новая, утренняя. Не моя. Мам, кричит, тут дядя пришел. Выходит Алиса. За ней мужик какой-то идет. Вам кого, спрашивают. Вежливо так. Я сразу все понял, конечно. Только и думаю, как бы уйти поскорее. С другой стороны, и проверить хотелось. Сказал, что ищу Грачева Дениса. Они переглянулись удивленно: не знаем такого. Здесь таких нет…
Он налил себе еще коньяка и выпил залпом, как водку. Кира и Элка потрясенно молчали.
– Мне вот интересно, – продолжил Денис, – для других я еще существую, или помер в младенчестве? Как Миля?
Кира, ни слова не говоря, вскочила со стула и выбежала из комнаты. Через мгновение вернулась обратно. В руках у нее снова был синий альбом с институтскими фотографиями.
– По-моему, существуешь. Ты есть на снимках, а Мили нет, – пояснила она, заметив непонимание во взгляде Дениса.
– А Леня есть? – спросил Дэн.
– Леня есть. Он же умер в наше время.
– Как это радует! Значит, умру как Ленька. В наши дни. Хоть помнить кто-то будет после смерти.
– Прекрати, Денис! – жестко бросила Кира. – Никто больше не умрет. Мы что-нибудь придумаем, мы же теперь хоть что-то знаем. И вешаться не собираемся. Нельзя отчаиваться.
– Извини, – проворчал Денис после короткой паузы.
– Если хочешь, можем позвонить твоим родителям. Посмотрим, что они скажут. Или кому-нибудь с работы, – дрожащим голосом предложила Эля.
– А что? Это идея. Давайте попробуем, – согласился Денис. Вытащил свой сотовый, набрал номер и протянул телефон Элке. – Подойдут мать или отец, попроси меня к телефону. Если что, скажешь, ошиблась номером.
– Але, – густым басом ответила трубка.
– Добрый вечер! – Элкин голос звучал спокойно и вполне естественно. – Можно попросить к телефону Дениса?
– Дениса? А кто его спрашивает?
– Эльвира Яруллина. Мы с ним учились вместе, – не стала врать Эля.
– Вы знаете, уважаемая Эльвира, – размеренно начал отец, – а он ведь не подошел еще. На работе. Вы номер оставьте, и я передам, чтобы он вам перезвонил.
– Значит, он на работе? Тогда передайте ему, что я звонила, хорошо? Всего доброго.
– По крайней мере, мы знаем, что у тебя есть работа, – заметила Кира.
– А отец и не удивился, что ты туда позвонила, – задумчиво проговорил Денис, – получается, я живу с родителями.
– Выходит, так.
За невеселыми разговорами они быстро доели ужин. Получилось вкусно, но никто этого не заметил. Выпитая бутылка коньяка тоже пропала даром: в головах не зашумело, желанного забытья, пусть и кратковременного, не наступило.
Встав из-за стола, инстинктивно разделились: каждому хотелось побыть наедине с собой, осмыслить происходящее. Кира занялась уборкой кухни, отказавшись от помощи Эльвиры. Денис отправился принимать душ. Эля притихла в комнате.
Наспех зализав душевные раны, все трое опять собрались вместе, за пустым кухонным столом.
– Что теперь станем делать? Какие предложения?
– Я тут подумал, – Денис сцепил руки в замок, – и вы, наверное, со мной согласны, раз уж все началось после нашей поездки за город, логично считать ее отправной точкой всего этого кошмара. Так?
Девушки кивнули.
– Так вот, если все дело в месте, где мы были, тогда давайте узнаем о нем побольше. Все равно надо с чего-то начинать. Кира, у тебя есть доступ в Интернет?
– Конечно. Сейчас принесу ноутбук.
– Кто-нибудь помнит, как оно называлось? Я, например, нет, – огорченно сказала Эля.
– Я тоже. – Кира установила ноутбук на столе.
– Не волнуйтесь, я помню. Кара-Чокыр.
– Татарское название. Вот, все готово, сейчас загрузится. Эль, ты не знаешь, как это переводится?
Эльвира покачала головой.
– Без понятия. Я же не знаю татарского, ты что, забыла?
Эльвира Амировна Яруллина была наполовину русской, по матери. Отец, хотя и был татарином, родной язык знал плохо. Мог с грехом пополам объясниться на бытовом уровне, но не более того. Поэтому Элка, воспитывающаяся в семье, где говорили исключительно по-русски, татарского языка не знала вовсе.
Как и любой человек, родившийся и живущий в Татарстане, она понимала, что «икмэк» означает «хлеб», «хазер» – «сейчас», а «эни» – «мама». То есть знала десятка два наиболее употребляемых слов, которые слышишь с детства и начинаешь понимать вне зависимости от национальности и желания выучить язык.
Эльвира считала себя больше русской, чем татаркой, несмотря на фамилию-имя-отчество. Она не знала ни языка, ни обычаев, ни культуры татарского народа. Когда ей было лет десять, родители планировали переехать из Казани в Нижний Новгород: на родину мамы. В Нижнем жили бабушка, дедушка и тетя Инга, родная мамина сестра.
В Татарстане в те годы было неспокойно: просыпалось национальное самосознание, задавленное в годы Советской власти, причем не обходилось и без перекосов. Яруллиных до полусмерти напугали яростные призывы некоей весьма популярной тогда поборницы чистоты крови. Ополоумевшая тетка и ее соратники ратовали за уничтожение «мутантов» – так они именовали детей от смешанных браков. В Татарстане таких полукровок – пруд пруди. В точном соответствии с известной поговоркой: «Поскреби любого русского, найдешь в нем татарина». А вот поди ты – находились и сторонники! Бесновались, митинговали, выступали с призывами в каких-то мерзких газетенках. Слава богу, здравый смысл возобладал. С годами все улеглось, сгладилось. Народы, веками привыкшие существовать рядом, не начали истреблять друг друга.
– Может, сейчас что-то проясним, – бормотал себе под нос Денис, набирая в поисковике «Кара-Чокыр».
По его запросу нашлось всего пять упоминаний. Первые три – обычные географические ссылки. Местечко под названием Кара-Чокыр расположено неподалеку от федеральной трассы. Денис помнил, как туда добираться: съезжаешь на проселочную дорогу, едешь по ней примерно километров десять, и ты почти на месте. Увидел озеро удивительно правильной, округлой формы – свернул к нему. Дорога продолжает убегать дальше: Ленька говорил, где-то там есть деревня. А больше в тех местах никаких населенных пунктов.
Это было, вообще-то, странно. Живописные луга с цветущими травами, березовые рощицы и перелески, где в сезон наверняка полно грибов и ягод. И посреди всей этой благодати, словно блюдце, наполненное водой, сверкает прозрачное озеро. И ни тебе баз отдыха, ни лагерей, ни дачных поселков, ни туристических стоянок. Неосвоенный, дикий край, восхищался Ленька. Чувствуешь себя Робинзоном.
