Тэми Хоуг - Час расплаты
О, блин! Блин! Блин!
Женщина переводила взгляд с собаки на дом и обратно. Если лай разбудит Балленкоа, он выглянет из окна и увидит ее. Если она побежит, терьер наверняка бросится за ней, а его хозяин увидит спасающуюся с места преступления бегством женщину, одетую как профессиональный взломщик, да еще со спрятанным оружием. Так и в тюрьму попасть недолго, а Балленкоа снова выйдет сухим из воды.
— Роско! Роско!
Теперь голос звучал почти рядом. Мужчина с одной стороны старался не слишком шуметь, а с другой…
— Роско! Чертов придурок! Ко мне!
Терьер отскочил на несколько футов от женщины. Гавкнув на Лорен еще раз, он повернул голову в сторону хозяина.
Женщина посмотрела в направлении дома.
В одном из окон зажегся свет.
— Роско!
О, пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…
Зажмурившись, Лорен затаила дыхание. Когда она открыла глаза, терьера уже не было рядом.
— Идиот, — проворчал хозяин пса, подкрепляя свое заявление взмахом просвистевшего в воздухе поводка.
Человек, говоривший это, находился в переулке, не более чем в двадцати футах от Лорен.
Женщина завернула за угол сарая, став теперь невидимой для всякого, кто захочет выглянуть из окна дома. Почувствовав минутную слабость, Лорен прислонилась к стене. Сердце готово было выскочить из груди. Она ждала, когда мужчина с терьером отойдет подальше, и все время поглядывала на заднюю дверь бунгало: не выйдет ли во двор Балленкоа?
Наблюдал ли он из окна за происходящим? Видел ли он ее в тот момент, когда она зажмурилась?
Женщина боялась, что ее может стошнить. Ее прошиб холодный пот. Он струился между грудей и по лопаткам.
Когда Лорен все же осмелилась сделать шаг, ее ноги, казалось, стали резиновыми. Ей хотелось опрометью броситься к машине, но она… Нет… Если она побежит, то привлечет к себе внимание. Если она попытается пуститься в бег, то ее ноги, скорее всего, подогнутся от бессилия.
Лорен заставила себя спокойным шагом пройтись к тротуару боковой улочки. Собрав всю волю в кулак, гордо выпрямив спину, но при этом склонив голову, она пересекла проезжую часть.
Забравшись в БМВ, Лорен положила на пассажирское сиденье сумочку, которую до этого крепко прижимала к себе, и, не выдержав, высунулась из машины. Ее стошнило. Когда женщина почувствовала облегчение, она откинулась на спинку сиденья, слабая, словно маленький котенок.
И какого черта она здесь делает?!
Но даже сейчас Лорен не забывала о сарае и о том, что там может находиться. Она хотела знать. Она хотела пробраться внутрь и увидеть. Она хотела проникнуть в дом и обыскать его, чтобы найти какие-нибудь доказательства… Доказательства чего? Жизни ее дочери? Смерти ее дочери?
Она вспомнила, что читала о женщине, которую в 1977 году похитила на севере Калифорнии одна супружеская пара извращенцев. Ее держали в качестве сексуальной рабыни до 1984 года, пока той не удалось сбежать. Первый год своего пленения она по двадцать три часа проводила в деревянном ящике с резиновым матрацем, наполненным водой, который они засовывали под кровать.
Глядя через улицу на бунгало Балленкоа, Лорен взвешивала вероятность того, что ее дочь сейчас может находиться внутри дома, тоже запертая в ящике под кроватью.
Именно для этого она сюда приехала. Именно для этого она пошла на риск. Возможно, в Конституции и есть закон, запрещающий ей вторгаться в дом Роланда Балленкоа, но ей, Лорен Лоутон, на этот закон наплевать. Какое ей дело до норм доказательственного права и противоправных обысков? Все, что ее заботит, — это судьба Лесли.
Внезапно передняя дверь бунгало открылась и оттуда вышел Роланд Балленкоа. Он сошел вниз по ступенькам крыльца и направился к гаражу. Вскоре его автофургон дал задний ход и выехал из гаража.
22
Хотя Роланд работал по ночам, завтрак был его любимым временем приема пищи. Продолжая работать до самого утра, мужчина шел перекусить, а потом возвращался домой и отсыпался всю первую половину дня.
Завтракать он любил в дешевом ресторане-закусочной «Ла Квинта». Вполне приличное заведение с красными виниловыми диванчиками и хромированными металлическими столиками. Официантки были одеты в дешевую розово-белую униформу, которая Роланду очень нравилась.
Разные люди ходили сюда: студенты колледжа, которые даже в летнее время не переводились в Оук-Кнолле; обычные граждане всех возрастов и социальных групп. В квартале от ресторанчика находилась больница, поэтому во время обеденного перерыва или в конце своей смены в «Ла Квинта» забегали перекусить медсестры. Ему нравились медсестры… молоденькие медсестры…
Компания медсестер как раз сидела за перегородкой напротив. Женщины болтали без умолку и весело смеялись, поедая яичницу. Отработав ночную смену, они сейчас пойдут к себе домой. Роланда огорчало, что теперь медсестры почти уже не носят белую форму. Мысль расстегнуть пуговицы на белом платье, под которым скрывается пышная грудь, очень его возбуждала. Ему хотелось бы залезть медсестре под платье. Приятная фантазия, хотя в реальности современные медсестры носят халаты и брюки из хлопчатобумажной ткани.
Большинство медсестер были старше, чем следовало. Только одна выглядела молоденькой и симпатичной. Он проследит за ней и узнает, где эта девушка живет. Живет ли она одна? Есть ли у нее собака? Роланд не любил собак, ведь от них столько шума.
Преимуществом этого ресторанчика было то обстоятельство, что он мог прийти завтракать, а потом сколько угодно сидеть за бездонным стаканчиком кофе и делать заметки. Никого это не беспокоило. Никого не интересовало, чем он тут занимается. Роланд даже приносил с собой альбом и делал зарисовки постоянных покупателей. Интересовали его, конечно, молоденькие женщины, но Роланд Балленкоа знал, что, рисуя мужчин и старых уродливых женщин, он тем самым отводит от себя подозрение. Просто-напросто безобидное хобби.
Роланд быстро набросал глупую карикатуру медсестер, придав их лицам мультяшные черты, а глаза сделав неестественно большими и глубокими. Затем мужчина подошел к столику, за которым они сидели, и с непринужденной улыбкой представился.
— Леди! Думаю, вам это понравится.
Он показал им свой рисунок. Появление мужчины вызвало определенный интерес.
Каллиграфическим почерком Роланд подписал карикатуру своими инициалами. Получилось: «РОБ». Медсестры сразу же начали называть его Робом, благодарить за рисунок. Молоденькая бросала на мужчину застенчивые, но не лишенные кокетства взгляды из-под ресниц. На ее именном бейджике значилось: «Дениз Гарленд».
Вернувшись к своему столику, Роланд вытащил из курьерской сумки блокнот и начал писать на чистой странице.
Дениз Гарленд. Дипломированная медицинская сестра. Больница общего типа Мерси. Ночная смена. 20-22 года. Прямые каштановые волосы средней длины. Карие глаза. Лицо сердечком. Ямочка на левой щеке. Маленькие груди.
Он дунул на страницу, чтобы чернила быстрее сохли, и, собрав вещи, оставил щедрые чаевые для официантки по имени Эллен.
Эллен Норманн. 24 года. Официантка. Утренняя смена. Кучерявые волосы цвета соломы. Уложены феном. Светло-карие глаза. Срезанный подбородок. Проживает по адресу: 2491, 17-ая авеню, квартира № 514. Машина — белый «Шевроле-корсика». Повреждено заднее крыло со стороны водителя.
Пройдя к своему автофургону, он принялся ждать.
23
— Машина с таким номером принадлежит «Эйвису», — сказал Хикс, входя в комнату для кофе-брейков.
Мендес помешивал сахар в своей третьей за сегодня чашке кофе. Он ужасно устал. После того, как он уехал от Лорен Лоутон и вернулся домой, мужчина лег в постель, но уснуть не смог. Промаявшись какое-то время без сна, Мендес включил телевизор и уставился на экран. Транслировали рекламные ролики в формате интервью о распылителе лака для волос и полуавтоматической терке «Вэг-о-Матис». В половине шестого он наконец встал. За этим последовали пятьдесят подтягиваний на турнике, сто упражнений для мышц брюшного пресса и десятиминутное избиение пневматической груши. Сейчас он чувствовал себя больным и уставшим. Его мысли были полностью заняты Лорен Лоутон.
— Что за машина? — не понял Мендес.
— Машина, которую Мейвис Витейкер видела стоящей перед домом Балленкоа в Сан-Луисе, — объяснил Хикс. — Тот парень сказал ей, что он коп.
Вошедший выбрал себе кружку, плеснул туда кофе и отвесил партнеру шутливый поклон. В это время Мендес как раз взял из открытой розовой картонной коробочки пончик в шоколадной глазури.
— Ты прямо-таки вылитый стереотип копа.
— На то они и стереотипы.
— Долгая ночь или жаркое свидание?
— Долгая ночь, — проворчал Мендес. — «Эйвис», значит? Арендованная?
