Джон Гришэм - Адвокат
Забив багажник, я поднялся в квартиру и на листке бумаги в двух строках известил Клер об уходе. Положил записку рядом с той, что она оставила мне, и закрыл дверь. В душе боролись противоречивые чувства, но сейчас мне было не до самоанализа. Я не представлял, как должен поступать человек, впервые бросающий свой дом. Подобный опыт у меня напрочь отсутствовал.
Спускаясь по лестнице, я думал, что нужно будет приехать за остальными вещами, но ощущение было такое, будто ухожу навсегда.
Клер раскроет шкафы, убедится, что я забрал лишь самое необходимое, опустится в кресло и обронит скупую слезу. А может, выплачется вволю, кто знает. В любом случае мой уход не станет для нее трагедией. Она умеет приспосабливаться к обстоятельствам.
Свобода не вызывала радости.
Похоже, мы оба, Клер и я, проиграли.
Глава 17
Я заперся в кабинете. Воскресенье выдалось более холодным, чем суббота. На мне были плотные вельветовые брюки, толстый свитер и шерстяные носки. Поверх газеты я наблюдал за паром, струящимся от двух чашек кофе на столе. В здании имелась система отопления, но у меня не было ни малейшего желания возиться с ней.
Я тосковал по роскошному кожаному креслу — на роликах, вращающемуся, с подлокотниками и регулируемым наклоном спинки. Я восседал на усовершенствованном складном стуле для пикника, не слишком удобном для менее экстремальных условий. А мне так он вообще казался орудием пытки.
Исцарапанный, шаткий — вот-вот развалится — стол притащили, похоже, из школы, давно закрытой из-за отсутствия учеников: большая коробка с шестью ящиками, выдвинуть из которых можно только четыре.
Клиентам предназначались два складных стула — один черный, другой зеленый невиданного оттенка.
Стены, выкрашенные десятилетия назад, приобрели унылый бледно-желтый цвет, краска кое-где потрескалась и облупилась; с потолка свешивается паутина. Единственное украшение — плакат в рамке, призывающий людей доброй воли принять участие в марше протеста, намеченном на март 1988 года.
Дубовый пол изрядно обшарпан. В углу рядом с мусорной корзиной облезлая щетка — вежливый намек на самообслуживание.
О, сколь многие первые стали последними! Увидь меня дорогой братец Уорнер здесь, в воскресенье, дрожащим от холода, за убогим столом, запертым на ключ из опасения быть ограбленным клиентом, он разразился бы проклятиями столь изысканно-образными, что ценитель словесности не преминул бы запечатлеть их на скрижалях истории.
Богатое воображение не позволило мне представить реакцию родителей. А ведь очень скоро придется позвонить им и нанести двойной удар: я поменял работу и жилье.
Громкий стук в дверь заставил меня уронить газету. Неужто лихие люди прознали о легкой добыче? После серии ударов я осторожно подошел к двери и увидел сквозь решетки и толстое стекло знакомую фигуру.
Барри Нуццо сгорал от нетерпения быстрее очутиться в относительной безопасности. После продолжительной возни с засовами и замками я впустил его.
— Ну и нора! — Пока я запирал дверь, он успел осмотреться.
— Оригинально, правда?
Что крылось за неожиданным визитом?
— Настоящая дырка в заднице.
Медленно стягивая перчатки, Барри обогнул стол Софии Мендоса, стараясь не обрушить гору папок.
— Зато почти нет накладных расходов, — похвастал я. — Все денежки текут прямо в карман.
Мы частенько подшучивали над компаньонами, которые соревновались в роскоши кабинетов, а на еженедельных совещаниях ужасались накладным расходам.
— И ты пришел сюда ради денег? — удивился Барри.
— Ага.
— Ты сошел с ума.
— Я услышал призыв свыше.
— Галлюцинации?
— Ты явился поставить диагноз?
— Я разговаривал с Клер.
— Что она сказала?
— Что ты переехал.
— Это правда. Мы разводимся.
— Откуда у тебя синяки?
— Подушка безопасности.
— Ах да, я забыл. Кажется, немного погнулся бампер.
— Самую малость.
Барри повесил было пальто на спинку стула и снова оделся.
— Низкие накладные расходы за счет неуплаты за отопление?
— Бывает, но не чаще чем раз в месяц.
Он прошелся вдоль стен, заглядывая в каморки.
— На чьи деньги существует контора?
— Есть некий фонд.
— И дела идут под гору?
— Да, с бешеной скоростью.
— Как ты нашел это местечко?
— Мистер входил в число клиентов. Здесь работают те, кто представлял его интересы.
— Бедняга Мистер. — Барри обвел взглядом стены. — Как ты думаешь, он пошел бы на убийство?
— Нет. Его просто никто не хотел слушать. Обычный бездомный, которому очень хотелось быть услышанным.
— А тебе не приходило в голову броситься на него?
— Я собирался только вырвать пистолет и пристрелить Рафтера.
— Жаль, не получилось.
— Надеюсь, еще повезет.
— Кофе есть?
— Найдется. Садись.
Не к чему было Барри тащиться вслед за мной — кухня оставляла желать лучшего.
Я вымыл кружку, налил кофе и пригласил Барри в свой кабинет.
— Недурственно, — заметил он с порога.
— Вот отсюда и ведется стрельба по самым трудным мишеням, — с гордостью сообщил я.
Мы уселись за стол, друг напротив друга. Стулья скрипнули в попытке сложиться навек.
— И ты именно об этом мечтал, когда учился?
— Я не помню учебы. В моей подбивке слишком много часов.
Наши взгляды наконец встретились. В глазах у Барри не было ни смешинки. Шутки кончились. Я подумал о микрофоне. Если они Гектора вынудили прихватить «жучок», то могли и Барри. Естественно, он отказывался, но под давлением сдался. Я враг.
— Значит, ты пришел сюда в поисках Мистера?
— Похоже.
— И что обнаружил?
— Неужели перед тобой идиот, Барри? Вообще, что происходит? Индейцы окружили бледнолицего? Вы ступили на тропу войны?
В глубокой задумчивости он попробовал кофе.
— Какая гадость, — констатировал.
— Зато горячий.
— Жаль, что у вас с Клер так вышло.
— Спасибо. Забудем.
— Исчезло досье, Майкл. Все говорят о тебе.
— Кто знает, что ты сейчас здесь?
— Моя жена.
— Тебя послала фирма?
— Нет.
Я поверил. Мы приятельствовали семь лет. Для дружбы не хватало времени.
— Так почему говорят только обо мне?
— Ты потребовал у Брэйдена дело насчет выселения Мистера и других; в ночь, когда оно пропало, тебя видели рядом с кабинетом Ченса. Есть основания полагать, что тебе передали ключи, на которые ты не имел права.
— Всё?
— Да. Если не считать отпечатков пальцев.
— Отпечатков? — Я изобразил недоумение.
— Они там повсюду. Дверь, выключатель, стеллаж… Нет никакой ошибки, Майкл. Ты был в офисе Ченса и забрал досье. Что ты собираешься с ним делать?
— А что тебе известно о фактах?
— Мистера выселил клиент нашего отдела недвижимости. Но Мистер был захватчиком. Тронутым. Он ворвался к нам, угрожал оружием. Рядом с тобой просвистела пуля. У тебя не выдержали нервы.
— Всё?
— Так нам сказали.
— Кто?
— Патриархи. В пятницу вечером на стол каждого сотрудника легла служебная записка, где сообщалось о пропаже папки и о том, что главный подозреваемый — ты. Строго-настрого запрещаются всякие контакты с тобой. Я не имею права здесь находиться, Майкл.
— Я никому не скажу.
— Спасибо.
Если Брэйден Ченс установил связь между выселением и смертью Лонти Бертон и ее малышей, то ни при каких условиях не признает своей вины. Даже перед компаньонами. А Барри и вправду искренен. Похоже, он уверен, что папка интересует меня исключительно из-за Девона Харди.
— Ты, собственно, зачем пришел?
— Я твой друг. Творится черт-те что. В пятницу по фирме расхаживали полисмены. Неделю назад были парни из СУОТ, а мы сидели в заложниках. Теперь ты решил прыгнуть в неизвестность. Плюс еще проблемы с Клер. Почему бы не устроить передышку? Давай смотаемся куда-нибудь вместе с женами.
— Куда?
— Не все ли равно? Хоть на острова.
— Что это даст?
— Расслабимся. Поиграем в теннис, покупаемся, отоспимся. Необходима разрядка.
— Платит фирма?
— Плачу я.
— С Клер все кончено, Барри. Ничего не выйдет.
— Поехали вдвоем.
— Тебе запрещено со мной общаться.
— У меня идея. Я поговорю с Артуром. Еще не поздно дать задний ход, Майк. Ты возвращаешь досье, выбрасываешь из памяти все, что вычитал, и фирма тебя прощает. Мы проводим полмесяца на Мауи, потом ты снова поселяешься в родном кабинете.
— Признайся, это они тебя подослали?
— Нет, клянусь.
— Прощай, Барри.
— Погоди. Объяснись.
— Работа юриста предполагает нечто большее, чем подбивка и хорошие деньги. Отчего это нам всем так не терпится стать корпорацией проституток? Я устал продаваться, Барри.
