Ангел - Михаил Иванов
– Ага, вот так будет в самый раз! – деловито прокомментировал старик и принялся командовать – с энтузиазмом, однако стараясь не повышать голоса: – А ну! Давай, давай! Поднажми!
Март собрал все силы и «поднажал». Снова заболела повреждённая во время скачек по камням ладонь, и стало липко под ней. Кожу зажгло и закололо, словно Март удерживал электрический кабель под напряжением, и это покалывание быстро распространилось до локтя, начало подбираться к плечу…
Валун качнулся – на этот раз заметно. Зашелестел, осыпаясь наземь, покрывавший его мелкий сор. Мобилизуя последние свои силы и чувствуя в то же время, что ладонь и предплечье вконец онемели, Март застонал. Рядом диким зверем отозвался пастух: почуял, что их с Мартом противник дал слабину.
– Ага! Пошёл! Пошёл! – не унимался Магуш, с трудом удерживаясь, чтобы не кричать. – А ну, давай ещё!
Край камня приподнялся, и из образовавшейся щели пахнуло теплом. Пастух коротким рывком подсел под валун, заскрипел под ногами щебень. Марта же хватило только на то, чтобы сделать короткий вдох.
– Руку сюда передвинь! – оскалясь прорычал старик и вцепился Марту в запястье.
Не в силах даже огрызнуться, Март сдвинул дрожащую руку туда, куда тянул её Магуш, и почувствовал под ладонью удобную, словно специально по её форме обработанную, выемку – такую же, наверное, в которой устроилась немногим ранее другая ладонь.
– А теперь – жми! – с яростью прошипел маг и, выпучив глаза и раздувая ноздри, запричитал громким шёпотом какую-то белиберду.
Но Март не понимал его слов – да и не вслушивался: мышцы горели – вот-вот порвутся, дыхания не хватало и, вдобавок к первой, повреждённой, быстро немела вторая рука.
– Ещё! Ещё давай!!! – голос мага с шёпота едва не сорвался на визг…
Кажется, Март ругался: что-то вырывалось из горла сквозь сжатые зубы – то ли хрип, то ли бранные слова… а может, и то и другое сразу. Он плохо сознавал происходившее вокруг, чувствуя лишь, что тело его и мозг, его разум, эмоции, и ещё что-то – глубинное, животное – всё слилось, перемешалось, как металлы в доменной печи. Расплав бурлил – безличное, бесформенное, дикое «оно», состоящее из тысячи тысяч неуправляемых потоков, – поглощая остатки сознания, одержимый поиском выхода.
– Ещё давай! – сквозь шум кипящего котла донёсся знакомый голос, и Март ухватился за него – хоть какая-то опора, хоть какой-то проводник в этой пылающей круговерти!
Он следовал за своим лоцманом, а тот, похоже, знал своё дело, и скоро одержимость каждого потока сконцентрировалась в общем намерении: перебороть неподатливую, инертную массу преграждающего путь к свободе камня. Все частные векторы желаний и стремлений оказались сложены в один, направленный на конкретную цель. Никакие отклонения невозможны: либо он, Март, этот пышущий жаром сплав, свернёт проклятую глыбу – либо она раздавит его! Вектор задан, и, подчиняясь ему, каждое мышечное волокно, каждый нервный импульс – все резервы включились и работали сейчас на пределе, превратив Марта в сжигающий сам себя сгусток огня!
– Ещё!!! – напористо требовал голос мага.
Даже сумасшедший звон до боли переполнившей Марта энергии не мог заглушить его – и Март безропотно следовал приказу.
– Ещё!!!
Ещё добавить (хоть сколько-то!) кипящих эмоций – вконец ослепляя рассудок, сжигая дотла нутро!
– Ещё!!!
Ещё выжать хоть каплю (пусть самую последнюю!) усилий – до предела раскаляя натянутые провода нервов, разрывая мышцы и сухожилия в клочья!
– Ещё!!!
Ещё немного! Ещё чуть!..
Казалось, предел возможностей пройден и всё, что могло дать энергию, выжато напрочь – но голос не отставал:
– Ещё!!! Ещё!!! – толкал он и пинал, задавая ритм сердцу.
Этот ритм заставлял рождаться в самом центре огненного клубка, которым воспринимал себя Март, гудящие волны, что судорогой прокатывались через всё тело и били в холодную тёмную тушу никак не желавшего пробуждаться камня – ещё раз, и ещё, и ещё…
Невероятно, однако упрямая каменная махина уступила напору! Она поднялась неохотно, как пробудившийся от сна медведь, замерла на мгновенье, раздумывая, и, преодолев критическую точку, повалилась набок, с хрустом перемалывая щебень под собой в мелкий песок.
Пастух отпрыгнул удивительно резво для своих немалых габаритов. А Март… Валун потащил его за собой: руки прилипли – не оторвать! Паника, в мгновение ока спалив остатки сил, заставила Марта дёрнуться всем телом. Перед глазами вспыхнуло салютом и рассыпалось звоном в ушах, боль резанула ладони – такая острая, будто содрали кожу до самого мяса!
– А-а-а! – крик вырвался сам собой, и Март отлетел от камня сорвавшейся с крючка рыбёшкой.
Тут же подскочил старик:
– Ш-ш-ш! – и зажал Марту рот. – Тихо! Не ори! Не время и не место!
Март мотнул головой, освобождаясь от неприятно костлявой и сухой стариковской клешни, и поднял к глазам дрожащие ладони, ожидая увидеть страшные стигмы на них… но – нет: лишь ссадины и немного крови, по большей части из прежней раны, – пустяк, в сущности.
– Уф-ф… – выдохнул он облегчённо.
– Всё хорошо? – поинтересовался маг. – Ну вот. И нечего шум поднимать. Я же говорил тебе: ночью в горах всякое-разное слоняется. Ну, мы-то не в счёт – нам-то деваться некуда…
5
Открывшаяся под валуном нора уходила довольно круто вниз. Тёплый воздух поднимался из глубины, вынося с собой наружу трудноопределимый запах, который оставлял кисловатый привкус на языке. Слабый поток не отдавал затхлостью закрытого пространства и не смердел берлогой животного, однако ни свежим, ни ароматным назвать его нельзя было вовсе.
Запах этот, вряд ли знакомый, вызвал у Марта неясные ощущения – сложные, не объяснить сходу. Подобные чувства рождаются в зале ожидания вокзала или аэропорта, когда рейс задерживают на неопределённое время: уезжать-то изначально не хотелось, но обстоятельства сложились непреодолимые, и вот, унылая до сведения скул маета изводит душу подвешенного между небом и землёй бедолаги, который и рад бы уже разрубить этот гордиев узел – пусть с кровью, пусть как! – но, опять же, обстоятельства… Стало тоскливо. Да, наверное, именно таким и должен быть он – дух тоски и тревоги, что поднимался сейчас из кромешного подземного мрака: вязким и кисловатым, наполняющим тяжестью сердце…
– Ну-у… Это… – прервал размышления Марта старик-маг – он стоял вальяжно, по-хозяйски привалившись к валуну, словно к голове только что поверженного лично им чудовища. – Кому-то, значит, придётся… – и, скривив физиономию, указал кивком на тёмное жерло пещеры.
Затем Магуш обратил лицо к пастуху и смерил того откровенно критическим взглядом.
Март и сам понимал: с размерами Малика соваться в насилу раскупоренное ими бутылочное горлышко – всё равно что вернуть на прежнее место валун. Старик же, хотя
