Кристиан Мерк - Под маской молчания
Фэбээровец объяснил, что Станкович — бесстрашная левоцентристка, бескомпромиссная сторонница полного расследования преступлений, совершенных во время боснийского конфликта, независимо от того, кто их совершил, «чужие» или «свои». После ее смерти следствие Гаагского трибунала забуксовало и свернулось.
— С очень большой вероятностью можно утверждать, что это тот самый тип. — Агент выдержал паузу, как будто следовал инструкции из учебника. — А теперь посмотрите сюда. — Ноготь агента двинулся от широко раскрытых глаз падающей на рельсы жертвы… мимо лица поездного кондуктора, похожего на мордашку испуганного ребенка… и остановился возле киоска посреди платформы.
Изображение киоска и людей вокруг него было не в фокусе, но взгляд Виктора сразу выхватил фигуру женщины, собиравшейся сбежать с лестницы. Рот женщины был открыт, как будто она вот-вот закричит.
Темные очки. Цвет волос на черно-белом снимке неразличим, но Виктор понял, что под париком скрываются слегка вьющиеся каштановые волосы, в постели пахнущие миндалем. Зеленые глаза. И грудь, если прикрыть ее ладонью, трепещет, как пойманная ласточка. Виктор отодвинул фото и откинулся на спинку стула. Агент спрятался за маской сочувственного понимания, которую охотно примерял и Карреджо.
— Вы уверены, что до Венеции не встречали ее? Может быть, мельком, не осознав… Студенты, студентки…
— Нет. Уверен. Не встречал.
Агент встал, положил на стол визитную карточку:
— Если что-нибудь вспомните, звоните в любое время.
— Конечно.
Выходя, агент окинул взглядом крыши соседних домов и обернулся:
— Вне дома будьте осторожны.
На следующий день Виктор почти не отрывался от своих газетных вырезок. Как он хотел избавиться от этой женщины! Выжечь ее из памяти каленым железом. Тщетно. Его не отпугнула даже ее принадлежность к банде убийц.
Когда он наконец заставил себя выйти из дома, навстречу ему по улицам города двинулось множество Арабелл. Он видел их в кино, запахивающих коричневые пальто и снимающих солнечные очки, чтобы следить за экраном. Арабеллы выводили детишек из семейных автомобилей, шагали по мостовым и супермаркетам, выбрасывали перед собой стройные ноги, как будто желая оторваться от земли. Сидели за рулем в соседнем ряду, не снимая очков. И всегда улыбались.
Каждый раз он попадался на их удочку. Потом замечал, что пальто вовсе не коричневое, а черное. Или что женщина перед ним рыжая и невысокая, а не темноволосая и стройная. Все эти матери и жены из пригородов опасливо улыбались и спешили прочь от рано поседевшего молодого мужчины. Виктор попытался забыть Арабеллу, но от подписки на множество газет не отказался. Он все еще надеялся.
Как любая запущенная мания, страсть его развивалась и усугублялась.
Кроме того, какой-то глухой, отдаленный трезвый голос подсказывал, что лучше найти их самому, чем оказаться застигнутым врасплох. И он вылез из логова.
Сначала в Мичиган. Арабелла привиделась ему на групповом фото в местной газете Анн-Арбора, и он погнал туда свой старый «субару». Он целые дни проводил возле кабака, в котором местный король фоторепортажа заснял женское собрание, но Арабелла так и не появилась. В конце концов к нему подошел хозяин заведения и попросил удалиться. Во взглядах родителей проскальзывало беспокойство, а их сын мотался в Монтану и Техас, обследовал автосалоны, паромы и питомники орхидей.
Однажды в руки ему попала газетка из придорожного местечка Атолл в Массачусетсе. Еще не развернув ее, Виктор уставился на цветную фотографию с нового рынка под открытым небом. Краснощекие фермеры под красочными плакатами хвастались громадными ярко-красными томатами. Слева возле прилавка стайка студентов, а за их спинами — автозаправка. Женщина залезает в кабину пикапа. Не отрывая глаз от фото, Виктор протянул руку за увеличительным стеклом.
Губа!.. Вне всяких сомнений. И очки не скрывают скульптурного рельефа скул.
В тот же день он отправился в Массачусетс.
42
Ньюберипорт, Массачусетс, осень 2005 года.
Больше трех лет пропало даром.
Трэск-Академи, крохотная подготовительная школа на северо-восточной окраине штата, во всей стране не только старейшая, но и беднейшая, приняла его преподавателем, но теперь готова была с ним в любую минуту расстаться. Ученики не воспринимали его всерьез. Время от времени на стенках мужского сортира появлялись копии заметок о венецианском убийстве с комментариями разной степени едкости. Преподаватели держались с ним настороженно. Директор однажды завел разговор о возобновлении заброшенных исследований, но Виктор сделал вид, что не услышал, прикинулся дурачком. Он ушел в подполье, как ранее Мейер. Да и не до исследований ему было. Целью и содержанием жизни оставались поиски Арабеллы. Директор тоже стал его избегать.
Мир забыл Виктора и его революционные идеи. В промежутках между рекламными паузами люди внимали аккуратно подстриженным господам в хорошо сидящих костюмах с патриотическими булавками в галстуках. Иные заокеанские культуры, еще недавно волновавшие воображение ученых, теперь казались опасными для цивилизованного мира. Мавры, думал Виктор. Старые войны, новое оружие. РПГ вместо лука и стрел. Хакеры и шахиды сменили бедуинов.
Виктор обследовал местность по квадратам, начав с пригородов Бостона. Исколесил весь штат и ничего не обнаружил. Имел несколько объяснений с местными мужьями и кавалерами, вступившимися за своих супруг и пассий. Но он чувствовал, что Арабелла где-то поблизости. Какое-то еле ощутимое эхо не отпускало его. Нарушив границы штата и свою систему поиска, Виктор пустился по Новой Англии.
Четверг, преподавательские обязанности забыты.
Вечерами Виктор обычно бороздил дороги, повторно патрулируя местность. Пора бы обследовать сектор карты у Марблхеда, но что-то он проголодался, Марблхед может и подождать. Серое небо над ним потемнело, как обычно в это время года. Деревья через неделю оголятся до последнего листка, и каждый вечер до самого апреля будет лить ледяной дождь. Виктор поежился. С неба раздался рокот.
Вертолет ВМФ с Глостерской базы патрулировал шоссе. Торчащие во все стороны стволы пушек и пулеметов делали его похожим на летающего дикобраза. Сверкнули очки стрелка, сидящего у двери.
Виктор покосился на удаляющиеся огни и перевел взгляд на придорожные деревья, в ветвях которых копошились привыкшие к грохоту железа фазаны. Виктор мог бы жить на территории школьного городка, но предпочел одиночество и под поручительство родителей купил квартирку в городе. Родителей не пригласил ни разу. Алтарь его требовал уединения.
Второй вертолет прогремел еще ниже. Виктор втянул голову в плечи. Давило неприятное ощущение, что за ним наблюдают. Померещился запах масла.
— Эй! Не спи за рулем! Подъем!
Виктор осознал, что остановился на мостике, а сзади мигает сквозь редкий дождик и сигналит ему в спину одна из машин. Он вдавил педаль газа и рванулся к чистенькому городку из красного кирпича. До завтрашних уроков много времени. Целый вагон. Сунул руку под сиденье и погладил рукоятку пистолета сорокового калибра. На всякий случай. Как обычно, огляделся, прежде чем выйти из машины и направиться к дому. И, как обычно, ничего не заметил. Только соседских кошек.
Темные тени навещали его лишь во сне.
Отпер дверь — четыре замка, — вошел, отключил сигнализацию. Насторожился: запах съестного. Овощной. Вроде ничего на плите не оставлял. Войдя в кухню, увидел, что на пол свалился помидор. Струйка красного прозрачного сока из лопнувшего плода заползла под холодильник. Виктор поморщился и быстро восстановил порядок. Теперь овощной дух сменился успокаивающим запахом дезинфекции. В комнате покой и чистота. Скучает на письменном столе компьютер. Автоответчик молчит, глубина одиночества.
Голод отступил. Виктор не ел ничего, кроме овсянки за завтраком, но было лень даже повернуть выключатель микроволновки, в которой отдыхала вчерашняя китайская лапша. Езда умиротворяла лучше регулярных занятий хапкидо, во время которых улыбчивый сенсей-кореец расшвыривал своих учеников, как плюшевых мишек.
Если бы Виктор позволил кому-нибудь заглянуть в обширное подвальное помещение, гость подумал бы, что попал в бункер военного штаба. Карты Мэна, Вермонта, Массачусетса, Род-Айленда, Коннектикута и Нью-Гемпшира висели каждая под своим светильником. Их испещряли разноцветные стрелы маршрутов, множество флажков-булавок с пометками шариковой ручкой торчало из многострадальной бумаги. Все говорило о том, что хозяин теперь не тот, кем был когда-то.
Сегодня Арабелла почему-то жгла его сильнее, чем обычно. Он подсел к столу и раскрыл папку.
Фото с ее фальшивого паспорта.
