Пэт Кэйдигэн - Сотовый
«Скажи им», — беззвучно шептала Джессика, пристально глядя в его глаза и ожидая каких-нибудь действий.
Она так хотела этого. Она очень многое хотела так же сильно в последнее время — хотела, чтобы сломанный телефон заработал, хотела, чтобы мужчина, который мучил ее, не заметил аппарат, лежащий на полу на самом виду, хотела, чтобы другой похититель, с пистолетом, не убивал Рикки, хотела, чтобы Крэгу не было так больно.
Сейчас она хотела, чтобы это последнее ее желание сбылось, и тогда их отпустят домой. И сбыться этому было бы значительно легче, потому что это по сравнению со всеми другими желаниями не было чудом.
— Это не ошибка, Джесс.
«Ответ неверный».
Эти слова вылетели залпом, вместе с ощущением падения в темноту. Позднее поняла, что действительно упала, потому что похититель оттолкнул ее в сторону.
— Где она?
Джессика с отчаянием посмотрела на Крэга, но он не видел ее. Уставившись прямо в глаза похитителю и заговорив, он не обратил внимания на кровь, сочащуюся изо рта.
— Я отдам вам ее. Но, — быстро добавил он, повышая голос, — ты должен сначала отпустить их.
Главный из двоих головорезов резко наклонил голову, как будто плохо расслышал.
— Я… что?
— Ты меня слышал. Это мои условия, — сказал Крэг таким спокойным тоном, будто отдавал кому-то какие-то нехитрые поручения. — Я оставил ее на своем депозитном ящике в банке, где вам ее не достать. Там я оставил инструкции, что если с нами что-то случится…
Главарь успел ударить Крэга несколько раз, прежде чем Джессика поняла, что происходит. Она никогда не видела, чтобы избивали кого-либо, не говоря уже о том, чтобы бить изуверски. Это было ужасно и, хуже того, это было быстро, даже слишком быстро в ее понимании.
К тому же она могла видеть, что происходит, слышать, что он говорит Крэгу, сбивая его на пол, пиная его, поднимая на ноги и снова начиная бить.
— ТЫ кто такой вообще? — рычал он, встряхивая Крэга, как тряпичную куклу. — ТЫ не будешь говорить, что нам делать! Не будешь гнать это дерьмо!
Джессике пришла в голову абсурдная мысль, что она могла бы оттащить Крэга в сторону, но бандит уже отшвырнул того в дальний угол. Она как раз старалась подняться, когда он взял Крэга за футболку и ударил его о стену, еще и еще раз.
— Если ты вдруг вздумаешь сдохнуть, кому, как ты думаешь, поручат расследовать твою смерть? — орал он в залитое кровью лицо ее мужа. — Мне, мне, идиот! Я уж позабочусь об этом! Я получу доступ ко всей вашей собственности, включая и депозитный ящик!
— Хватит! — закричала она, когда он позволил Крэгу сползти на пол вниз по стене. — Вы убьете его, остановитесь, пожалуйста, пожалуйста… — Она поползла к мужу, каждый миг ожидая, что кто-нибудь из них ударит ее.
— Ну что, хочешь договориться? — сказал парень. — Отлично, вот тебе договор. Теперь ты делаешь то, что захотим мы. — Он вытащил пистолет и приставил его к голове Джессики. — Иначе ее мозги разлетятся по всему чердаку прямо сейчас.
Крэг повернул к ней свое избитое лицо.
— Так что решай, — сказал парень. — И учти, у меня крупный калибр.
Звук взводящегося курка почему-то не произвел на Джессику никакого впечатления. У нее не осталось ни мыслей, ни чувств, ни памяти.
Потом Крэг закрыл глаза и кивнул.
— Хорошо, — глухим голосом сказал он. — Хорошо. Только не трогайте ее.
Голос главаря шумел в ушах Джессики, как будто шел издалека:
— Где она?
— В нашем банке, — сказал Крэг. Он говорил совершенно нормально, как будто бы рассказывал о разных видах закладных неопытному покупателю. — В «Сентури Сити».
Другой мужик подошел и поставил Крэга на ноги.
— Подождите минутку, — сказал Крэг, переводя взгляд то на одного, то на другого человека. — Как я узнаю, что с ней все в порядке?
Один из парней сильно толкнул его по направлению к двери.
— Иди!
— Подождите! — вдруг крикнула Джессика. — Подождите! — Она прорвалась мимо мужчины, держащего ее мужа, и обняла Крэга, зарылась своим лицом к нему в шею и расплакалась. Большой хотел было оторвать ее от него, но главарь сделал ему знак, и тот остановился.
«Как мило с его стороны разрешить последний поцелуй», — горько думала она, представляя, как сейчас выглядит его безжалостное лицо.
— Я люблю тебя, — прошептал он ей в волосы.
Она наклонила его голову так, чтобы ее губы оказались прямо напротив уха, и тихо произнесла скороговоркой:
— В-банке-ты-получишь-помощь-не-отдавай-им-это-иначе-они-убьют-нас.
Находясь на заднем сиденье такси, Райан наклонился вперед и постучал водителя по плечу.
— Планы меняются, — сказал он. — Мне нужно в «Сентури Сити». Быстро.
Таксист согласно закивал и включил поворотник. Райан откинулся назад, удостоверился, что мобильник по-прежнему находится в режиме отключения всех звуков извне, и снова приложил его к уху. Можно было услышать что-нибудь полезное.
Чтобы Крэг не успел выразить все свое удивление, Джессика изо всех сил прижалась своими губами к его губам и не отпускала до тех пор, пока не почувствовала, что мышцы верхней части его тела расслабились. Ее муж по-прежнему выглядел удивленным и обескураженным, когда она отпрянула от него, но это было уже не так очевидно, чтобы вызвать подозрение.
— Пошли, — задумчиво сказал главарь и снова толкнул его.
Джессика заставила себя подождать, пока звуки их шагов на лестнице не утихли совсем, и только тогда подбежала к телефону.
— Райан? — отрывисто сказала она. — Они поехали в «Бренер Билдинг Сентури Парк и Олимпик»! — Она начала всхлипывать снова, но Райан не винил ее. После того, что он сейчас услышал, он чувствовал, что сам скоро начнет всхлипывать.
— Уже в пути, — сказал он ей.
Глава двенадцатая
Мэрилин Муни не просто обожала фреску с изображением встающего солнца и полумесяца на фасаде своего косметического кабинета. Эта фреска заключала в себе символ ее существования. Мэрилин отождествляла себя с ней. Она не могла без нее жить.
Однако она испытала чертовски неоднозначное чувство, когда мистер Муни выразил свое мнение, взглянув на счет: «Для того чтобы столько стоить, эта фреска должна быть нарисована Моне в настоящем вечернем смокинге, а не парой художников-недоучек в изношенных комбинезонах».
Сначала представителю компании, а потом и самой Мэрилин пришлось долго рассказывать ему о способах защиты от атмосферных осадков и прочих проблемах сохранения долговечности в связи с ухудшающейся в последние годы экологией. Все, что из этих рассказов вынес для себя Муни, — ему совсем не хочется платить за все это антикоррозийное хозяйство, пусть оно лучше защищает подлинник Моне. Для него эта защита от окружающей среды была своеобразным эквивалентом разнообразных покрытий для автомобиля, которые всегда предлагают автодилеры.
Однако Мэрилин нравилось это, а он любил Мэрилин.
Больше того, Муни сходил по ней с ума и, несмотря на столько прожитых вместе лет, она тоже была без ума от него, — достаточно необычно для жены полицейского.
Но Муни знал Мэрилин и знал причину ее безумной любви. Его жена никогда бы не стала связываться с человеком, не горя возвышенной страстью, даже если бы ей случилось выйти замуж за этого человека.
На фреске, очаровавшей ее, была высечена надпись, которую Мэрилин выбрала для названия: «Кабинет Солнечной Медицины, косметолог Муни».[9] Муни знал, что жена написала это не смеха ради, а от чистого сердца. Эта фреска находилась прямо над окном, сияя золотыми и серебряными буквами, самым романтическим образом согревая его сердце.
Вернее, надпись над окном будет сиять золотыми и серебряными буквами, когда маляр наконец закончит свою работу. Парень мазал, покрывал лаком и золотил ее два дня подряд и сейчас он работал над буквой «д» в слове «Медицины». И черт его знает, сколько ему потребуется времени, чтобы закончить надпись целиком, там, кстати, есть еще и небольшое пояснение: «Путь к спокойствию».
Вторая надпись, соответственно удвоившая цену, привела к тому, что сам Муни потерял покой. Но Мэрилин мягко объяснила, что одного названия недостаточно, даже если оно легко запоминается. Нужно сделать еще несколько шагов на пути к успеху, — настоящий маркетинговый стратег знает, что людям нужно указать, что делать, используя всю силу убеждения, которая обрушивается на них, когда они видят надписи на вывесках и указателях на улицах: «иди; не иди; стоянки нет; сдается комната; стоп; путь к спокойствию».
Про себя Муни рассуждал, что если бы все было так просто, то огромное количество полицейских следовало бы уволить за ненадобностью, развесив таблички: «не воровать; не распускать руки; соблюдать закон; стоянка и убийство запрещены по четным дням недели». Но это было то, чего хотела Мэрилин. Он любил Мэрилин, а ей очень понравилась надпись, так что он сказал: «Хорошо, милая», а не «Черт побери».
