Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
— Ха-ха-ха! Какой смешной! Обещаю, что флиртовать и кокетничать с посторонними не буду. Только с тобой…. Доволен? Подойди-ка поближе, Отелло купчинского розлива. Поцелую…. Кстати, а ты Шефу сообщил о предстоящем маршруте?
— Зачем кипежь — на ровном месте — поднимать? Для начала, Совёнок, проверим твою сомнительную гипотезу-версию. Если обнаружим потерявшуюся фотомодель, то и доложимся. Естественно, по всей форме и с чувством выполненного долга.
На борту яхты — ближе к носу — были закреплены тускло-жёлтые латунные буквы.
— «Кошка», — по-доброму усмехнулась Сова. — Чуть ниже — «Санкт-Петербург»…. Да, очень красивая и ладная яхточка. Длинная — метров двенадцать-тринадцать, узкая, низко посаженная, с мачтой пропорционально невысокой. Борта белые, с редкими синими полосами. Верхняя половина мачты сиреневая. Клотик же тёмно-синий. Эстетика сплошная, бесхитростная и совершенная…. Верно, Гриня?
— Полностью согласен. Очень красивая посудина. И название ей очень подходит. Смотришь со стороны, и что-то такое грациозное — по-настоящему кошачье — ощущаешь. Наверное, очень ходкая и манёвренная штучка…
На корме яхты стояли, беззаботно покуривая и вяло переговариваясь между собой, двое мужчин. Широкоплечий, приземистый и слегка медлительный паренёк звался — «Медведем». А второй — высокий, стройный, кучерявый, однозначно похожий (судя по музейно-парковым статуям), на древнегреческого Бога Аполлона — «Мазаем».
— Всё готово к старту? — вместо приветствия, поднимаясь по сходням, спросил Антонов.
— Всё, — с циничным интересом разглядывая Сову, вальяжно отозвался Мазай.
— Тогда отчаливаем. То бишь, отходим. Медведь, разбирайся с канатами и затаскивай сходни. А ты, повелитель лесных зайцев, у меня, честное слово, когда-нибудь допросишься. Всю смазливую чавку сплющу на фиг. А ещё почки с печёнками отобью. Качественно так, со знанием дела. Как учили — в своё время — суровые прапорщики.
— Да, я ничего такого…
— Об этом ты потом расскажешь, — злорадно оскалился Гришка. — Старенькому очкастому доктору. В ближайшей больнице…. Ещё раз взглянешь в сторону этой сеньоры — голову оторву, насажу её на самый большой рыболовный крючок и поймаю — на данную кучерявую наживку — огромного голодного сома. Которому потом и скормлю — поочерёдно — остальные части твоего фигуристого античного тела…. Всё, надеюсь, ясно и понятно?
— Так точно!
— Тогда иди, заводи двигатель. С парусами, пожалуй, не будем заморачиваться…. Медведь, как дела? Может, помочь?
— Шагай, Брюс, к рулю. Я здесь сам управлюсь.
Яхта, как и предполагалось, оказалась очень ходкой и прекрасно слушалась руля.
За кормой — друг за другом — остались Рыбацкое, Усть-Ижора и посёлок имени Свердлова.
— Подходим к нужной излучине, — объявила Сова, стоявшая на носу яхты с мощным биноклем в руках. — Островки, отмели, почерневшие брёвна, стаи наглых и крикливых чаек…. Вижу баржу! Ржавая-ржавая. Похоже, что она — почти посерёдке — слегка надломилась…. На палубе, недалеко от ходовой рубки, стоит пляжный шезлонг. В шезлонге сидит барышня в цветастом купальнике. Загорает, понятное дело…. Лица не видно. Северина? Извини, не разобрать. Надо подойти поближе…
— А, вот, этого мы делать не будем, — ловко управляясь с рулём, решил Гришка. — Вспугнём ещё, не дай Бог, осторожную фигурантку…. Следуем прежним курсом. Оля, как пройдём ближайший мыс и повернём, высматривай подходящее место для стоянки.
— Слушаюсь, мой капитан!
«Кошка» встала на якорь в крохотной уютной бухточке.
— Чуть дальше в Неву впадает безымянный ручей, — доложила Сова. — Или же это — старица? За плотной стеной камыша виднеется водная гладь. Там, похоже, что-то вроде речного разлива, оставшегося с весны…. Наши дальнейшие действия, господин командор эскадры?
— Четырнадцать сорок пять, — взглянув на наручные часы, задумался Григорий. — Неплохо было бы определиться до вечера…. Надувная лодка имеется?
— Так точно, — дисциплинированно откликнулся Медведь. — С подвесным моторчиком. Правда, с маломощным. Всего-то две с половиной лошадиные силы.
— А всякие удочки? Подсачники? Спиннинги?
— Найдём. Не вопрос.
— Значится так. Накачиваем лодочку. Спускаем её на воду, загружаем удочками-спиннингами, забрасываем моток крепкой верёвки, вставляем в уключины вёсла и прицепляем мотор. Ты, косолапый, остаёшься на борту яхты.
— Почему это? Я тоже люблю рыбачить.
— Отставить — глупые споры! Рыбку половишь в следующий раз. Пока же стой возле борта, наблюдай за окрестностями, бди и мурлыкай со своей красавицей «Кошкой»…
— Она, к сожалению, не моя. А двоюродного брата жены.
— Тьфу, на тебя! — разозлился Антонов. — Что это за дурацкая мода — перебивать, не дослушав, начальство? Сразу видно, что в армии не служил. Дурилка штатская, блин…. Короче говоря, остаёшься на борту и наблюдаешь за акваторией — на предмет всяких странностей и неожиданностей. Потом доложишь…. Остальные бойцы, меня включая, залезают в надувное плавсредство и отбывают. Куда? Маршрут обозначу чуть позже. За дело, соратники!
Лодка отчалила от борта «Кошки».
— Заводим мотор? — хмурым голосом спросил Мазай, всё ещё дувшийся за недавнюю выволочку.
— Пока не надо, — активно заработал вёслами Гришка. — Для начала выберемся на берег. Поговорим. Жарко, однако, сегодня…
Они, проплыв метров семьдесят-восемьдесят за устье безымянного ручейка, пристали к песчаной пологой косе, за которой наблюдались высоченные камыши, отделявшие невское русло от старицы.
Троица выбралась на низкий берег.
— Раздевайся, заячий благодетель! — состроив звёрскую физиономию, велел Антонов.
— Ты что задумал, Брюс? — трусливо заблажил Мазай. — Я не позволю! Я кричать буду…
— Молчать! До плавок раздевайся, паникёр смазливый и нервный. Не более того…. Вот, молодец. В таком завлекательном виде, накачанными мускулами поигрывая, и поплывёшь к барже. Типа — к «Афродите», навстречу с неизвестной барышней, любящей принимать солнечные ванны на палубах умирающих корабликов…. А верхнюю одёжку здесь оставишь. Зачем она тебе, милок? Только мешать будет. Мешать, уточняю, пользе нашего общего дела.
— А вы?
— Мы здесь останемся, на берегу. Осмотреться надо. Решить пару локальных и жутко-секретных задач. Извини, брат античный, но не твоего ума дело. Всё ясно?
— Э-э-э, не очень…. Мне-то что делать конкретно? Какая диспозиция? Цели? Задачи?
— Изображаешь из себя беззаботного туриста-раздолбая, — лениво зевнул Гришка. — Уточняю, симпатичного, общительного, интеллигентного, вежливого и безумно-сексуального рыбачка…. Подплываешь к барже и становишься на якорь метрах в десяти-двенадцати от неё. Откуда — якорь? А для чего, спрашивается, я велел прихватить с собой моток надёжной верёвки? Ты, небось, подумал, что для твоей заметной персоны? Ошибся, братец. Я садистскими наклонностями не страдаю…. Сейчас привяжем к концу (к верёвочному, понятное дело), десятикилограммовый булыжник. Якорёк получится — для нашей надувной лоханки — лучше не бывает…. Итак, подплываешь. Якоришься. Минут пять-шесть — ради пущей достоверности — развлекаешься со спиннингом. Потом спиннинг, сплюнув от досады, убираешь и достаёшь поплавочную удочку. Настраиваешь, забрасываешь. Наблюдая за поплавком, напеваешь что-нибудь романтическое и завлекательное.
— Что конкретно? — по-деловому уточнил Мазай, который — как бы там не было — являлся крепким профи. — На каком языке?
— На каком хочешь. Главное, чтобы смысл исполняемой серенады был бы примерно таким: — «Я очень брутальный и сексуальный юноша. Вернее, необузданный и опытный самец, не имеющий ни единого нарекания от обслуженных мною дам…. Нелёгкая занесла меня на этот пустынный и скучный речной берег. Ни одной симпатичной самки — на многие километры. А импортные плавки, не выдерживая напора могучей плоти, рвутся на части. Что делать? Кто поможет несчастному страдальцу?»…. Ну, как-то так. Из серии: — «Ловим оголодавшую рыбку на аппетитного дождевого червячка….». Что, собственно, непонятно? Хорошо известно, что Северина является дамочкой развратной и сексуально-невоздержанной. Все глянцевые журналы и бульварные газетёнки об этом пишут. Причём, уже на протяжение почти десяти лет.
— Слаба на передок, — хмыкнула Сова.
— Спасибо, соратница, за дельное уточнение. Продолжаю рабочий инструктаж…. Твоя, Мазай, задача-минимум проста, однозначна и непритязательна — заинтересовать неизвестную девицу, вступить в разговор и идентифицировать её личность. То есть, однозначно понять — Северина это или нет. Ты, сердцеед хренов, видел фотки знаменитой фотомодели? Сможешь её опознать?
— Многократно наблюдал — и по телевизору, и в Интернете, и на бумажных носителях. Опознаю. Такую женщину один раз увидишь — никогда уже не забудешь…
