Нельсон Демилль - Без права на пощаду (Школа обаяния)
Временами Сэм задумывался о том, стоила ли эта игра их жизни. Он размышлял о Греге Фишере, Джеке Додсоне, Эрни Симмзе, о военных летчиках, считавшихся погибшими или пропавшими без вести.
Сэм маленькими глотками пил пиво и наблюдал за играющими.
Россия, как казалось Холлису, более чем другая страна, в которой он когда-либо служил, изменяла людей – приезжали туда одним человеком, а уезжали другим. Здесь каждый американец находился под пристальным наблюдением своих и чужих. Ты просыпался в напряжении, жил в напряжении и засыпал в напряжении.
Подошел Сэз Айлеви со стаканом скотча и присел рядом.
– Покатаем шары пару партий? – предложил Холлис.
– Во «фрейм»? Нет, благодарю.
Холлис понимал, почему Айлеви захотел встретиться с ним именно здесь. Вокруг стоял такой шум, что любые «жучки» не сработали бы, как и направленные микрофоны кагэбэшников, установленные в соседних домах. Кроме того, Сэз подозревал, что безопасные комнаты напичканы подслушивающими устройствами американских спецслужб.
– Ас явился? – спросил Айлеви.
– Да.
– Он поможет нам в этом деле?
– Думаю, да.
– Почему вы так считаете, Сэм?
– Просто интуиция.
– Гм... Довольно шатко. Теперь, когда мы наедине, почему бы вам не рассказать мне о французской супружеской паре, с которой вы беседовали? А также о вашей поездке в Можайск? Вы даже можете мне рассказать то, о чем я никогда не думал вас спрашивать.
– Я усматриваю в этом соперничество между нашими службами, Сэз. И поэтому защищаю свою собственную крошечную вотчину. Это придает мне ощущение ценности и значимости.
– Ладно, пока мы можем следовать каждый своим путем. Но прошу об одном – соблюдайте осторожность в разговоре с Пентагоном, а я буду также вести себя с Лэнгли.
– Почему?
– Вы знаете почему. Это дело настолько серьезно, что они попытаются взять его в свои руки. Затем вмешаются госдепартамент и Белый дом, и мы превратимся в ничтожных марионеток, управляемых болванами. Однажды мы рисковали жизнью на войне, Сэм, после которой стало ясно, что она была бессмысленна. Все еще не перестали злиться из-за этого? Вам бы еще хотелось рассчитаться с Вашингтоном? А может быть, вернуть домой хотя бы несколько пилотов? Вы же знаете, что их там нет, Сэм. И я тоже знаю.
Холлис посмотрел Айлеви в глаза.
– Я стараюсь следовать здравому смыслу и логике, Сэз. Но никогда, слышите, никогда больше не пытайтесь обрабатывать меня подобными аргументами. Не лезте в прошлое. Это мое личное дело.
Айлеви выдержал его взгляд и кивнул.
– О'кей. Это удар ниже пояса.
Он подошел к бару и вернулся еще с двумя банками. Протянул полковнику пиво и сказал:
– Я думал об Асе. Не знаю, позвонит ли он? А вы как думаете?
Холлис знал, что это означает: «Докажите мне, что ваш человек не двойной агент», – и напомнил Айлеви:
– На него всегда можно было положиться.
– Похоже, это так. Все, что он вам передавал, проверено и моими людьми, и вашими. И все же...
Холлис разглядывал Айлеви: итальянский синий шелковый костюм, сшитая на заказ рубашка и галстук «Либерти», начищенные до блеска туфли. Сэз тратил кучу денег на отличную одежду. Говорили, что в Москве он одевается лучше, чем в Вашингтоне. Похоже, это была демонстрация специально для русских. В Большом театре он всегда появлялся только в смокинге.
– Как у вас сейчас дела с сексом, Сэз? – перебил его мысли Холлис.
– Полагаю, это довольно личный вопрос.
– Нет, профессиональный.
– Ну... Мне не надо напоминать вам, как недавно нашим морским пехотинцам, что местные девицы запрещены. Вообще-то, теоретически, у наших коллег имеются жены.
– Ну, это теоретически.
– А в данный момент в посольстве находятся тридцать две одинокие женщины, и наверняка двадцать из них уже с кем-нибудь спят.
– Неужели? А откуда вы знаете?
– У меня здесь на каждого досье. Отвратительно, правда?
– Воздержусь от комментариев.
– Что касается женщин из других западных посольств, то интимные отношения с ними запрещены сотрудникам спецслужб, коими являемся мы с вами. Нам можно спать только с американками. Вы могли бы пошататься по валютным барам и найти там американскую туристку.
– А вы так и делаете?
– Иногда... Уверен, что ваша жена не вернется. Тем не менее пока вы не получите развод, придется играть по правилам. – Он улыбнулся и похлопал Холлиса по плечу. – О чем задумались, Сэм?
– Просто уточняю правила.
– Что произошло между вами и Лизой? Это – профессиональный вопрос.
– Загляните в свое досье.
– Дело ваше, – холодно сказал Айлеви. – Но поговорим о деле.
– Вообще-то оно принимает новый оборот.
– Что такое?
– Ас хочет переправиться на Запад.
– В самом деле? Может, он просто хочет выяснить, каким образом мы вывозим отсюда людей?
– Возможно. А может быть. Ас действительно хочет сбежать.
Холлис вертел в руке банку с пивом. У Сэза в его профессиональной броне было одно слабое место: он лично недолюбливал русских. Конечно, не любить советский режим – его работа. Однако это иногда мешало ему объективно оценивать того или иного человека, сформированного этим режимом.
– Я не собираюсь избавляться от него или передавать его вам, если вы этого добиваетесь, – произнес Холлис.
– Что же он обещает в обмен на Запад? Какое-нибудь сенсационное сообщение о Бородине?
– Да.
– Наверняка он наварит целый горшок любого дерьма только для того, чтобы смыться отсюда. Вы снова встречаетесь с ним?
– Да. – Холлис поставил банку на пол и вытер руки о брюки. – Но мне не нужна компания.
– Мне бы хотелось самому побеседовать с ним.
– Не думаю, что это стоит делать шефу отдела ЦРУ.
– Позвольте мне самому решать, что делать.
– Разумеется.
В Лэнгли Айлеви считался гением политического анализа. Его прогнозы относительно Советского Союза, особенно горбачевской гласности, оказались настолько близки к истине, что породили шутку, будто у Сэза был приятель в Политбюро. Айлеви прибыл в Москву примерно три года назад в качестве третьего помощника шефа отдела ЦРУ. Теперь он уже стал шефом всего отдела. Он не разрешал покидать территорию посольства без сопровождения по меньшей мере двух сотрудников службы безопасности и одной капсулы с цианидом. Холлис знал, что сам Айлеви частенько уходил из посольства без первого, однако он был уверен, что никогда – без второго.
Айлеви официально работал в дипломатической миссии сотрудником по политическим вопросам, однако это прикрытие было весьма прозрачным. Кагэбэшники знали, кто он на самом деле.
– Может быть, это провокация со стороны Аса, чтобы выманить вас и убить, – предположил Холлис.
– Даже они не убивают высокопоставленных американских дипломатов.
– В вашем случае они могут сделать исключение. К тому же вы – не дипломат.
– Дипломат. У меня есть дипломатический паспорт.
Холлис встал.
– Чем вы занимались в Садовниках вечером в пятницу? – спросил он.
Айлеви тоже поднялся.
– Там праздновали Суккот. Праздник сбора урожая. Нечто вроде благодарственного молебна.
Холлис слышал, что когда-то Айлеви прожил несколько месяцев в русской еврейской общине Бруклинского района Брайтон Бич. Там он научился говорить по-русски и, возможно, был единственным в посольстве человеком, который действительно мог бы сойти за русского.
– Вам известно что-нибудь об иудаизме, Сэм?
– Мне известно, что здесь им не особо увлекаются. Кроме того, религиозные празднества могут привлечь внимание КГБ. Посол не одобрил бы того, что вы дразните власти принимающей нас страны.
– Да пошел он... – сказал Айлеви. – Евреи считаются здесь политически неблагонадежными, поэтому я могу относиться к ним по-братски.
Холлис уловил в его словах нотку иронии. Когда-то ЦРУ тоже считало американских евреев политически неблагонадежными. А сейчас Айлеви стал шефом отделения ЦРУ в Москве отчасти потому, что он еврей. Времена меняются...
Словно прочитав мысли Холлиса, Айлеви заметил:
– Еврейские диссиденты – наша потенциальная «пятая колонна» здесь, Сэм.
«Айлеви ведет опаснейшую игру, – подумал Холлис, – опаснейшую потому, что она стала его личной игрой без официального одобрения и поддержки. И как бы однажды, в один прекрасный день Айлеви не пришлось оказаться наедине со своей пилюлей цианистого калия».
– Послушайте, Сэз, вообще-то я не интересуюсь религией. Но хочу предупредить вас по-дружески: КГБ простит вам даже шпионаж, но не ваш иудаизм. А вы нам нужны, особенно сейчас, пока эти новые дела не утрясутся.
Айлеви никак не прореагировал на слова Холлиса, но сменил тему:
– Итак, где и когда вы встречаетесь с Асом?
Сэм понял, что не сможет уклониться от ответа.
– На могиле Гоголя. В следующее воскресенье. В три часа дня.
