Бренда Новак - Молчание мертвых
— Да уж, понимаю.
Тедди снова шмыгнул носом.
— По-моему, ей миссис Риз не нравится.
— Наверно, нет. — Кеннеди подумал, что мог бы согласиться с Грейс. Миссис Риз слишком часто совала нос не в свои дела и не скупилась на советы. — Но ты не беспокойся, все будет в порядке.
Разговор на секунду прервался, но потом Тедди снова заговорил, и Кеннеди уловил в его голосе нотку надежды.
— Пап?
— Что?
— А ты не мог бы сходить к Грейс? Чтоб она увидела, что ты хороший парень, а?
— Ты серьезно?
— Да! Она сказала, что вы не были друзьями. Но ты же можешь сказать, что тебе жаль и все такое. Извиниться.
— Тедди…
— Ты же сам заставил меня извиняться перед Паркером Макналли, хотя он ударил меня первым.
— Ты разбил ему нос.
— Он сам начал. А ты сказал, что иногда важнее извиниться, чем выяснять, кто первым начал. Что это благородно.
— Тут другое дело.
— Какое другое? Ты ведь хочешь подружиться с Грейс, так?
Вот и попался, подумал Кеннеди.
— Конечно хочу. Но дело в том… В общем, я не знаю.
— Ну же, пап. Мы собирались торговать всю следующую неделю. И за городом без нее будет не так интересно.
Кеннеди вздохнул:
— Тедди…
— Пожалуйста, пап. Она мой самый лучший друг. Сердце как будто подпрыгнуло к горлу. Грудь сжало так, что он не мог произнести и звука. Раньше Тедди говорил, что его лучший друг — мама.
— Пап? Ты слышишь?
— Да, слышу.
— Так ты сделаешь? Сходишь к ней? Ради меня? Пожалуйста.
Кеннеди глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Конечно. Отправлюсь к ней прямо сейчас.
— Только будь с ней добр, ладно? А когда попросишь поехать с нами за город, не забудь сказать, что мы будем жарить маршмаллу. Ей это понравится.
Кеннеди вовсе не был уверен, что Грейс даже позволит ему заговорить с ней.
— Может быть, у меня еще ничего и не получится.
— Получится, — радостно сказал Тедди и дал отбой.
Кеннеди положил трубку. Да, он жалел о том, что случилось в школе. Очень жалел. И конечно, ему бы следовало извиниться перед Грейс. Да вот только пожелает ли она выслушать его извинения? В этом он вовсе не был уверен.
Глава 9
На Грейс была простая белая блузка, казавшаяся еще белее по контрасту со смуглой, оливковой кожей, и длинная юбка, собравшая вместе красный, оранжевый и розовый цвета. На тонкой, изящной лодыжке — браслет. Ногти покрыты сияющим розовым лаком. Кеннеди предпочел бы и дальше любоваться ее ножками или даже изучать землю под ними, а не смотреть в настороженные глаза и видеть царапины на щеке. Но он пришел сюда, чтобы извиниться, и в общем-то был рад, что наконец решился это сделать, пусть даже и не совсем по собственной инициативе.
— Привет. — Он уже успел ослабить узел галстука и теперь сунул руки в карманы и даже отступил на шаг от двери, демонстрируя миролюбивость своих намерений.
Она осталась у двери, готовая в любой момент захлопнуть ее перед ним, так что его старания не оказали должного эффекта.
— Привет. — Приветливости в ее голосе Кеннеди не услышал — только неуверенность.
Он попытался успокоить ее добродушной улыбкой и кивнул в сторону возведенного в переднем дворе импровизированного прилавка:
— А вы времени даром не теряете. Персики еще остались?
Грейс лишь на мгновение отвела взгляд.
— Вы за персиками явились? Кеннеди пожал плечами:
— Не совсем.
Она провела ладонью по роскошным волосам, падавшим на плечи свободными прядями.
— Из-за прошлого вечера.
Ему показалось, что она хотела добавить «наконец-то», но сдержалась. А он так и не пришел к какому-то определенному решению насчет найденной Библии.
— Нет.
Грейс вскинула брови:
— Нет?
— Из-за Тедди. Он позвонил мне недавно.
Грудь ее колыхнулась, словно она глубоко вздохнула.
— Извините. Я не хотела его обидеть. И никогда бы не перенесла свои чувства к вам и вашим друзьям на детей.
Кеннеди моргнул. Ей что же, приходится прилагать сознательные усилия, чтобы не выдать своего неприязненного отношения к нему? И как же извиняться перед человеком, который тебя ненавидит?
— Я бы не принимала Тедди, если бы знала, чей он сын, — добавила Грейс, ясно давая понять, что случившееся было простым недоразумением. — Думаю, обиду мальчик переживет, ведь мы с ним едва знакомы. А на будущее скажите ему… скажите что хотите. Что у меня он не научится ничему хорошему. За неделю-другую я распродам припасы Ивонны и уже не буду попадаться ему на глаза.
Кеннеди шагнул вперед и положил руку на дверь. Удивительно, но Грейс даже не попыталась ее закрыть.
— Я пришел извиниться. Она слегка отстранилась.
— Извиниться за что? У меня с Тедди никаких проблем не было.
— Я говорю не о Тедди. Он приходил сюда с моего разрешения, но, как мне только что стало известно, не говорил вам, кто его отец. Все остальные тоже молчали. Но я хочу извиниться за то, что сделал — и чего не сделал — в школе.
— У меня нет никакого желания говорить о школе. Что случилось, то случилось. Вам есть чем гордиться. Вы получали грамоты за успехи в футболе, баскетболе и бейсболе. Вы можете выставить свои фотографии и табели успеваемости и показывать их детям. А я… я была глупа, безрассудна и… — Она не договорила, заменив остальные определения вздохом. — Не хочу вспоминать те годы.
— Значит, вы меня не прощаете?
Она нахмурилась, словно вглядываясь во что-то далекое у него за спиной, потом пристально посмотрела ему в глаза:
— Вы отдадите мне то, что взяли прошлой ночью? Вопрос требовал ответа, а он не знал, что сказать. Если она каким-то образом причастна к смерти преподобного, а он вернет ей Библию, то получится, что он покрывает преступление. С другой стороны, отдав Библию в полицию, он превратит ее жизнь в сущий ад. Но и оставить ее у себя тоже нельзя. Зачем ему это? Кеннеди вообще не хотел ни во что ввязываться. Если кто-то случайно узнает, что книга у него, ему ведь придется объяснять, откуда она взялась.
Можно ли доверять Грейс? Чтобы ответить на этот вопрос, он должен узнать ее лучше.
— Поедете с нами на выходные за город? — спросил Кеннеди вместо ответа.
Она уставилась на него широко раскрытыми глазами:
— Что?
— Тедди очень на вас рассчитывает. — Кеннеди не стал говорить, что хочет этого сам. Да она и не поверила бы, наверно.
— Нет. Разумеется, нет. Разве что… — Она замялась, помолчала, потом, понизив голос, спросила: — Вы предлагаете обмен?
— На Библию? — Использовать находку в качестве средства давления было неприятно — он никогда не подкупал женщин, — но в данном случае иного варианта Кеннеди не видел. Чтобы определиться с дальнейшими действиями, ему нужно было узнать ее получше.
— Вы отдадите мне книгу, если я приму ваше предложение?
Он мог бы взять Библию с собой и отдать ее Грейс там, где им никто бы не помешал, но только если сам примет такое решение. Пока же от обещаний лучше воздержаться.
— Посмотрим.
— Посмотрим на что?
— Как у нас с вами пойдет. Она презрительно поджала губы:
— Господи, вы ничем не лучше Джо.
— Я не такой! — резко возразил он.
— Неужели? Что ж, в таком случае я уже сейчас могу сказать вам, как у нас пойдет. Я не стану с вами спать. Ни за что.
— Я вовсе не имел в виду… — Он не договорил, с опозданием отреагировав на ее слова. — О, да вы знаете, как уколоть мужчину побольнее. А что, я вам настолько неприятен?
— Я больше не поддамся вашему обаянию. И мне наплевать, даже если вы станете следующим президентом Соединенных Штатов. Те дни в прошлом.
— Послушайте, у меня и в мыслях… — Кеннеди остановился. — Ни о чем таком я вас не прошу. Речь идет всего лишь о поездке в кемпинг. Три дня и две ночи. Мои ребята тоже поедут. У вас будет отдельная палатка.
Выражение ее лица едва заметно смягчилось.
— Так вы действительно пришли из-за Тедди?
— В общем-то да.
— И вы ко мне даже не притронетесь? Он посмотрел ей в глаза:
— Нет, если только вы сами этого не захотите.
— И вы вернете мне Библию?
Но только не даром — ценой будет объяснение, решил Кеннеди, но вслух этого говорить не стал.
— Может быть.
Может быть, лучше, чем ничего. Кто знает, подвернется ли другой шанс.
— Хорошо. Я поеду с вами, — сказала она, и Кеннеди понял — она все взвесила.
— Отлично. — Он повернулся и пошел к машине, но обернулся. — Я заеду за вами завтра в восемь утра.
— Мне приготовить что-нибудь или…
— Я сам обо всем позабочусь.
Грейс проводила взглядом отъехавший внедорожник. Уик-энд за городом. Кеннеди Арчер хочет, чтобы она поехала в лес с ним и его детьми. Но и согласившись, она вовсе не была уверена, что поступает благоразумно. Его визит отозвался всплеском странных эмоций: сожалением и стыдом за поведение в школе, жгучей обидой, злостью и презрением к себе. В чем она была уверена, так это в том, что Кеннеди не тронет ее, если пообещал. И к тому же он должен вернуть Библию.
