Виктор Пронин - Ошибка в объекте
Быстро пройдя во вторую комнату, он открыл платяной шкаф, просунул руку вглубь и, нащупав в темноте вытертое стариковское пальто, скользнул пальцами во внутренний карман — еще по прошлому приезду Николай знал, что там старик хранит деньги. И сейчас они оказались на месте — плотный сверток размером с пачку сигарет. Николай сунул его в карман, закрыл шкаф, осмотрелся — не осталось ли следов, вышел из комнаты, попридержал занавеску, чтобы не колыхалась, и только тогда позволил себе взглянуть в окно — старик закрывал дверцу сарая. В руке он держал небольшую мисочку с мочеными яблоками — они светились теплым летним светом. Николай сел за стол, подпер щеки кулаками и застыл. Дескать, сидел он вот так все это время и, не приди старик с яблоками, сидел бы до вечера. Тесть уже поставил яблоки на стол, сам сел напротив, а он все смотрел в стол, как бы не замечая ничего вокруг. И лишь когда старик взял бутылку, вроде очнулся.
— О! — оживился Николай. — Ну, давай, батя, на прощание… Не поминай лихом, нехорошо родственников поминать лихом, даже таких, как я… Давай! — и Николай выпил.
А тесть вдруг прослезился, начал вытирать ладонью глаза. Полез за платком, отряхнул его от табачных крошек, снова сунул в карман…
— Ты уж, Коля, того… Жизнь, она ведь, сам понимаешь… Не всегда как хочется…
— Ладно, батя, замнем для ясности. Эх, прости-прощай, село родное… В края дальние пойдет молодец…
— Послушай, у тебя как… В общем, ты извини, конечно, может, я не то говорю, но у тебя как с деньгами-то? А то ведь мне, старику, немного надо, могу подсобить? А?
— Да не мешало бы, — ответил Николай, но тут же, увидев, что старик направляется к маленькой комнатке, спохватился. — Не надо! — решительно сказал он. — Спасибо на добром слове, но не надо. Хватит и того, что пацан мой у вас живет… Не надо! — Николай остановил опять рванувшегося в комнату старика. — Есть деньги. С меня хватит. И провожать не надо. Сам доберусь. Дорогу знаю. В километре трасса — подвезут. Счастливо, батя!
Николай тоже растрогался, на глаза навернулись слезы, он искренне обнял старика, почувствовав и слабые его плечи, и тщедушность. И подумалось — а ведь недолго протянет, последний раз старика вижу…
— Екатерине Степановне поклон, скажи, что, мол, торопился, да и пацану объясни что-нибудь…
Во дворе Николай обернулся на прильнувшего к окну тестя, махнул рукой, растроганно махнул, будто от сердца отрывал.
Шагая по селу, Николай чувствовал растущее беспокойство, что-то мешало ему радоваться удаче. И даже хмель, который, казалось бы, должен придать уверенности, не действовал. Николай попытался понять, что с ним, откуда это беспокойство. И наконец догадался — оно исходило из тугого пакета в газетной обертке и мешало относиться к себе с восхищением, несмотря на то, что он так ловко облапошил занудливого старика. Надо было выкинуть нечто такое, что вернуло бы ему обычное отношение к самому себе… Николай оглянулся и увидел синее пятно почтовой вывески — он как раз проходил мимо почты. Отправить матери телеграмму? А что ей сказать? Что он жив-здоров? Глупо. Может, Сухову отбить пару теплых слов? Еще глупее. И тут Николай вспомнил о той трешке, которую дал ему на дорогу милиционер со станции. «Долги надо платить», — несколько раз повторил он где-то слышанные слова.
— Есть кто живой? — громко спросил он, входя в низкую дверь почты.
Из-за перегородки выглянула девушка.
— А вот ты-то мне и нужна! — сказал Николай и тут же устыдился: шутки не получилось. «Самогон виноват», — сокрушенно подумал он. — Перевод бы отправить… Можно?
— Отчего ж нельзя, если деньги есть! — засмеялась девушка.
Отойдя к залитому чернилами столу, Николай быстро заполнил бланк. В графе «отправитель» он, радуясь своей предусмотрительности, написал печатными буквами: «Сухов Евгений Андреевич». «Все правильно, — подумал Николай, — ведь милиционеру я представился Суховым».
— Три рубля? — удивилась девушка.
— Перебьются, — взяв квитанцию и не проронив больше ни слова, Николай вышел. Ему стало легче, но появилось другое — он вдруг вспомнил взгляд девушки, вспомнил удивление в ее глазах. Что-то в этом было…
Из-за поворота показался автобус, и Николай дурашливо сложил руки на груди, как бы заклиная водителя остановиться, потом воздел руки к небу, показывая, что идет дождь, и, кто знает, сколько ему еще мокнуть. Сквозь широкое ветровое стекло он увидел, как засмеялся водитель. Машина остановилась.
— Ну спасибо, друг! — воскликнул Николай, впрыгивая в автобус.
— Обсыхай, — протянул водитель снисходительно.
Автобус рванул с места и помчался по залитому дождем асфальту. Через минуту его уже нельзя было различить в туманной дымке.
Глава 12
Утром позвонил Кучин, и Демин разговаривал с ним, не успев раздеться.
— Привет, коллега, — мягко проговорил Кучин с обычной своей опечаленностью. — Встретиться бы, Валя! Ведь сговаривались…
— А что, давай! Сегодня!
— Нет, — с сожалением проговорил Кучин. — Тут меня клиент один дожидается уж несколько дней… Знаешь, я собрал некоторые данные… Так вот, статистика, столь уважаемая мною наука, говорит следующее: в большинстве случаев убийца и его жертва находятся между собой если не в родственных, то в весьма близких отношениях. Если уж быть точным, то в восьмидесяти семи случаях из ста они хорошо знали друг друга. Каково?
— Это не единственный вывод из такого исследования?
— Разумеется. У меня много выводов. Вот еще один: в большинстве случаев убийца не получает никакой выгоды за свое злодейство.
— Почему? Срываются его планы или же причина убийства бескорыстная?
— Как приятно поговорить с умным человеком! — хмыкнул Кучин. — Ты, Валя, сразу взял быка за рога. С одной стороны, преступник не может предусмотреть все последствия, а с другой — он и не рассчитывает на вознаграждение.
— Хорошо, — сказал Демин. — Давай еще один вывод, и заканчиваем… Меня ждет одна дама, попробую проверить твои откровения.
— Дама не должна ждать, ты прав… А что касается вывода, пожалуйста… Преступник обычно представляет внешние последствия преступления, худо-бедно предусматривает действия милиции, намечает пути отхода и прочие несложные вещи. Но не может предвидеть главного — что будет с ним самим после преступления. Он понятия не имеет, каким будет его отношение к людям, к себе, к тем вещам, которые до преступления имели для него значение. Если человек совершил убийство, то ты ищешь уже не того, каким его знали до преступления. Ты ищешь другого человека. И пока ты его не поймаешь, никто не может сказать, каков он ныне, каким стал… Значит, созвонимся?
— Заметано, — ответил Демин и положил трубку. Не успел он раздеться, как снова зазвонил телефон.
— Прошу прощения, опять Кучин. Валя, я забыл добавить одну вещь… После убийства меняется не только преступник, но и его жертва.
— Не понял! В какую же сторону меняется?
— В лучшую, Валя, в лучшую. Ну, счастливо! А то, я вижу, ты сердишься… Ты не сердись на меня, ладно? Ну, пока!
Демин подержал в руке трубку, недоуменно пожал плечами. Хм, жертва меняется в лучшую сторону? Очевидно, в глазах людей, его знавших. Можно сделать и другой вывод — мнение людей остается прежним, но говорить о человеке они будут уже более доброжелательно.
Демин решительно направился к двери, распахнул ее и увидел Фетисову.
— Прошу вас! — сказал он. — Входите, пожалуйста. Наталья Анатольевна вошла в кабинет, четко переставляя напряженные высокими каблуками ноги. Крашеные волосы были отброшены назад, темный костюм подчеркивал бледность лица. С любопытством оглядевшись, она потянула носом воздух, отчего ее ноздри дрогнули — что-то не нравилось ей в кабинете…
— Присаживайтесь, Наталья Анатольевна, — Демин показал на стул. — Когда я был у вас несколько дней назад, если вы помните… Поговорить подробно нам не удалось…
— Ну что ж, давайте исправим эту нашу оплошность.
Демин улыбнулся. Напористость, готовность отвечать, не дослушав вопроса… Скорее всего, это шло от уверенности в некоем собственном превосходстве. А каково было Фетисову? Он, судя по всему, не принадлежал к категории сильных личностей — рядовой геодезист, студент второго курса филологического факультета… Это должно шокировать ее, что, впрочем, не исключает и любви… И болонку любят.
— Наталья Анатольевна, простите… Вы не припомните…
— Я не припомнила ничего, что могло бы вам как-то помочь.
— Давайте договоримся выслушивать друг друга.
— Давайте, — Фетисова благосклонно кивнула. — У вас тут курят? — Она вынула из сумочки сигареты.
— Да, пожалуйста!
Демин подал Фетисовой зажигалку. Зажечь ее он не решился. У него вдруг возникло такое чувство, что перед ним сидит мужчина и подносить ему огонь вроде неловко. Фетисова курила, чуть отвернувшись от него, глядя в сторону окна… «Ба! Да ведь она профиль показывает! — удивился Демин своему открытию. — Ну что ж, профиль как профиль — нос с горбинкой, небольшой лоб, вполне приятных форм подбородок, правда, тяжеловат, но тоже вполне… да, еще эти бородавки… Но они совсем недавно могли быть милыми родинками».
