Майкл Коннелли - Кровавая работа
— Ну, вообще, я звоню по одному дельцу.
— Ты? По делу? А я-то собрался поинтересоваться, как ты там бездельничаешь да поправляешься. Кстати, ты что, правда живешь на каком-то катере?
— Точно, на катере. Но я еще не до конца превратился в жвачное животное.
— Тогда выкладывай.
И Маккалеб рассказал ему все, даже то, что его пересаженное сердце принадлежало убитой Глории Торрес. Терри полностью доверял этому человеку и хотел, чтобы, в отличие от остальных, он знал все. Терри знал, что один Карузерс поймет, какая связь существует между Маккалебом и жертвой. Вообще, Карузерс был из тех служителей закона, кто по-настоящему переживал из-за людей, ставших жертвами преступления, в особенности из-за детей. Скорее всего, сказывалась душевная травма, полученная им, когда он наблюдал медленную смерть собственного ребенка. Карузерс с головой ушел в работу — и более преданных делу профессионалов Маккалеб не знал.
На середине рассказа Терри в порту начался грохот — это начали разгружать большое торговое судно. Вернон спросил, что за дела, и Маккалеб все ему объяснил, спускаясь с телефоном вниз, чтобы удалиться от шума.
— Значит, ты хочешь, чтобы я взглянул на пулю, точнее, на ее останки? — спросил Карузерс, когда Маккалеб замолчал. — Даже не знаю, что сказать. Вообще-то люди шерифа там, на месте, хорошие профессионалы.
— Это мне известно. Никаких сомнений на этот счет. Мне просто необходим свежий взгляд на это дело, и хочу, чтобы ты сделал на компьютере лазерограмму. Кто знает, вдруг что зацепим. У меня предчувствие.
— Знаю я твои предчувствия. Хорошо, а кто мне передаст материалы? Ты или легавые?
— Я постараюсь действовать грамотно. Тебе доставят пакет прямо из Управления шерифа. Я не хочу, чтобы ты занимался этим неофициально. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты «смазал шестеренки». Этот стрелок — рецедивист. Мы можем спасти чью-то жизнь, если зацепим его.
Некоторое время Карузерс молчал, Терри понял, что тот прокручивает в голове свое расписание на ближайшие дни.
— Да, проблема. Сегодня четверг. А пакет должен быть у меня самое позднее ко вторнику, а лучше — к понедельнику, чтобы я смог посмотреть, что к чему. В следующую среду я лечу в Канзас-сити как свидетель по делу мафии. Возможно, я просижу там до конца недели. Так что, друг мой, если тебе это надо срочно, вези бумаги сам. Если успеешь, я возьмусь за это дело немедленно, — сказал после раздумья Вернон.
— Я тебе не сорву планы?
— Разумеется, сорвешь, — хмыкнул Карузерс. — Я не могу тут разгрести завал уже два месяца, ну да ладно. Ты, главное, пришли мне бумаги, остальное беру на себя.
— Я их переправлю. Так или иначе, но к понедельнику пакет ты получишь, — пообещал Терри.
— Отлично, дружище.
— Да, вот еще что. Запиши мой номер. Как я уже тебе рассказал, официально я в этом деле никто. И по правилам ты должен общаться с Управлением шерифа, но я буду весьма признателен, если ты звякнешь мне в случае чего.
— Само собой, — ответил Карузерс. — Давай мне номер. И адрес. Мэри он потребуется к Рождеству.
После того как Терри все продиктовал, Карузерс кашлянул, словно испытывая смущение.
— А давно ты говорил с Кейт? — спросил он.
— Она звонила в больницу через пару дней после трансплантации. Но я был не в форме. Мы говорили недолго.
— М-да. Ты бы позвонил ей, сообщил хотя бы, что с тобой все в порядке.
— Ну не знаю. Как она поживает?
— Насколько мне известно, хорошо. Во всяком случае, дурных новостей я не слышал. И все-таки ты должен позвонить ей.
— Думаю, лучше оставить все как есть. Мы ведь разведены, так?
— Ладно. Тебе решать. Но я отправлю ей сообщение, чтобы она знала, что ты жив-здоров.
Проговорив еще несколько минут, Маккалеб отключил телефон и вернулся в салон, чтобы выпить кофе. Молоко закончилось, и он выпил чашку черного кофе. Он почувствовал, будто получил хороший удар по голове, но ведь он должен был держать себя в форме. Если все пойдет так, как он запланировал, ему почти весь день придется провести в дороге.
Было уже около семи, то есть самое время позвонить Уинстон. Терри вышел на палубу посмотреть, какое будет утро. Туман в гавани был густой и неподвижный, все суда были похожи на призраки. Только через несколько часов он развеется и появится солнце. Поглядев в сторону шлюпки Локриджа, он не заметил на ней никакого движения.
В 7:10 Терри устроился за столом в салоне со своим отчетом и по мобильному телефону набрал номер Джей Уинстон. Она как раз усаживалась за свой письменный стол.
— Я только что вошла, — сказала Джей. — И твоего звонка я ждала не раньше чем через пару дней. Я передала тебе много материалов.
— Точно. Но когда я за них засел, то не мог оторваться, пока не просмотрел всё.
— Ну и что ты думаешь?
Разумеется, она в первую очередь ждала, что он скажет о проделанной лично ею работе.
— Думаю, ты действовала правильно, но все это уже было мне известно. Мне понравились все твои ходы по этому делу. Никаких претензий.
— Но?
— Просто у меня возникло несколько вопросов, которые я тут записал, и буду рад, если ты уделишь мне несколько минут. Есть кое-какие соображения. Может, появится зацепка-другая.
Уинстон весело рассмеялась:
— Вы, фэбээровцы, вечно задаете вопросы, у вас вечно есть соображения и новые нити.
— Слушай, я больше никакой не федерал.
— Подозреваю, что это уже в крови. Ладно, что там у тебя?
Маккалеб пробежал глазами свои записи и начал сразу с Михаила Болотова:
— Во-первых, скажи, ты хорошо знакома с Ритенбаухом и Агиляром?
— Вообще их не знаю. Они не из отдела убийств. Капитан перевел их из отдела краж и передал их в мое распоряжение на неделю. Именно тогда мы занимались «тройными» преступниками. А в чем дело?
— Мне кажется, одно из имен в этом списке надо бы еще раз проверить.
— Кто это?
— Его зовут Михаил Болотов.
Он слышал в трубке, как шуршит бумага, пока Уинстон перелистывала отчет Ритенбауха и Агиляра.
— Вот, нашла. И что ты тут увидел особенного? Похоже, у этого парня крепкое алиби.
— Ты когда-нибудь слышала о географических перекрестных связях?
— О чем?
Маккалебу пришлось объяснить ей, что это такое, и рассказать, каким образом это привело его к Болотову. Затем он объяснил, что Болотова допрашивали до того, как случилось ограбление с убийством в магазине на Шерман-роуд, и, следовательно, значение того факта, что дом Болотова и его работа находятся недалеко от этого магазина, меняется. Кроме того, если кража пистолета «Хеклер-Кох П-7» и его применение в первом преступлении были очевидны, то со вторым преступлением дело обстоит сложнее. Когда Маккалеб закончил говорить, Уинстон согласилась, что русского необходимо перепроверить. Но она не слишком верила в успех, в отличие от Маккалеба.
— Слушай, как я тебе уже сказала, я практически не знаю тех двух парней, так что ручаться за них я не могу. Но по-моему, они не новички в таких делах и допрос Болотова провели как следует, проверив его алиби.
Маккалеб ничего не ответил.
— У меня на этой неделе суд, — добавила Уинстон, — я не смогу снова проверить этого парня.
— Я смогу.
На этот раз промолчала Уинстон.
— Проверну все как надо, — сказал Маккалеб. — Буду действовать по обстановке.
— Не знаю, Терри. Ты теперь гражданское лицо. Как бы все это не зашло слишком далеко.
— Ну ты подумай. У меня тут есть еще вопросы.
— Отлично. Какие?
Маккалеб отлично знал, что если он больше не упомянет имени Болотова в разговоре, значит, он получил молчаливое неофициальное согласие Уинстон на повторную проверку русского. Просто она не желала санкционировать его действия.
Маккалеб снова заглянул в свой блокнот. Он осторожничал, прежде чем задать следующий вопрос. Надо было построить беседу так, чтобы подвести Джей к основным вопросам, не позволив ей догадаться, что он и так все прекрасно знает.
— М-м, во-первых, в деле Корделла я ничего не нашел насчет банковской кредитки. Стрелявший забрал деньги, а кредитку он забрал?
— Нет, она осталась в банкомате. Она появилась в отверстии, но, поскольку ее не забрали, она снова исчезла в автомате. Так устроена система безопасности, чтобы клиенты не забывали свои кредитки на радость преступникам.
Кивнув, Маккалеб поставил отметку напротив этого вопроса.
— Хорошо. Мой следующий вопрос насчет «чероки». Как получилось, что вы не сообщили о машине в прессу?
— Мы сообщили, но не сразу. В первый день после преступления нам надо было разобраться, и мы не стали сообщать в прессу. Лично я не была уверена, что надо сразу давать объявление, потому что убийца мог прочесть его и просто бросить машину. А вот через какое-то время — расследование застопорилось, и мы стали чувствовать себя беспомощными — я дала информацию насчет «чероки». Однако дело в том, что убийство Корделла уже «устарело» и никто не захотел опубликовать сообщение. Кроме маленькой местной газетенки там, в пустыне. Я знаю, это был наш прокол. Конечно, надо было сообщить о «чероки» в первом же пресс-релизе.
