Томас Харрис - Молчание ягнят
Доктор Лектер вытащил что-то из груды наваленных на столе бумаг и положил на поднос. Старлинг вытащила его наружу.
— Вчера Сэмми передал мне это вместе с ужином, — сказал Лектер.
На клочке оберточной бумаги цветным мелком были выведены строчки:
ХАЧУ ПАЙТИ К ИСУСУ
ХАЧУ ПАЙТИ С ХРИСТОМ
СМАГУ ПАЙТИ С ИСУСАМ
ЕСЛИ БУДУ ВИСТИ СИБЯ ХАРАШО
СЭММИ
Старлинг невольно оглянулась. Сэмми сидел на полу, прислонив голову к решетке, и с отсутствующим видом тупо смотрел в стену.
— Не могли бы вы прочесть это вслух? Он не услышит.
— «Хочу пойти к Иисусу, хочу пойти с Христом, смогу пойти с Иисусом, если буду вести себя хорошо.»
— Нет-нет. Более напористо, более уверенно. Пылко, напряженно, понимаете? «Хочу пойти к Иисусу, хочу пойти с Христом.»
— Понимаю, — кивнула Кларис, кладя бумагу обратно на поднос.
— Да нет, вы вообще ничего не понимаете. — Доктор Лектер вдруг вскочил на ноги и гротескно, словно гном, запрыгал по камере, отбивая хлопками ритм и выкрикивая: «Хочу пойти к Иисусу…»
Вдруг из-за спины Кларис совершенно неожиданно раздался громкий голос Сэмми, просунувшего лицо между прутьями решетки и напрягшегося так, что на шее вздулись вены:
— ХАЧУ ПАЙТИ К ИСУСУ
ХАЧУ ПАЙТИ С ХРИСТОМ
СМАГУ ПАЙТИ С ИСУСАМ
ЕСЛИ БУДУ ВИСТИ СИБЯ ХАРАШО-О-О.
Молчание. Кларис только сейчас заметила, что стоит, отбросив назад раскладной стул. Бумаги упали с колен и рассыпались по полу.
— Прошу вас, — проговорил доктор Лектер, указывая Кларис на стул. Потом сам опустился на табурет и подпер подбородок руками. — Нет, ничего вы не понимаете, — повторил он со вздохом. — Сэмми очень религиозный человек. Он просто расстроен, что Иисуса так долго нет. Можно я расскажу Кларис, почему ты здесь, Сэмми?
Сэмми ухватил себя за нижнюю челюсть и выпучил глаза.
— Ну, пожалуйста, — попросил доктор Лектер.
— Угу, — промычал Сэмми, не открывая рта.
— Сэмми принес в баптистскую церковь голову своей матери. Они пели «Отдай господу лучшее, что у тебя есть», а лучше этого у него ничего не было. Спасибо, Сэмми, — прокричал он в коридор. — Все нормально. Смотри телевизор.
Сэмми снова уселся на пол и прислонил голову к решетке. В зрачках, как и раньше, отразилось изображение экрана. Только теперь по лицу его текла не только слюна, но и слезы.
— Ну что, Кларис, давайте посмотрим, насколько вы сможете проникнуться его проблемами, а потом, быть может, я проникнусь вашими. Quid pro quo. Он не слушает.
Кларис нервно сглотнула.
— В стихотворении варьируются понятия, от «идти к Иисусу» до «идти с Христом», — проговорила она. — Чувствуется вполне осмысленный последовательный ряд: идти к кому-то, приходить куда-то, идти с кем-то.
— Верно. Линейная прогрессия. Мне определенно нравится, что он видит в «Иисусе» и «Христе» одно и то же. Это прогресс. Понятие Бога как триединого начала очень трудно осознать, особенно для Сэмми, который не уверен даже в том, сколько личностей живет в нем самом. Элдридж Кливер дает нам параболу модели «Трое в одном», довольно полезная вещь, применительно к данному случаю.
— Он видит причинную связь между своим поведением и целями, а это уже структурное мышление, — продолжала Кларис. — Что до организации самого ритма стиха, то он не притупленный, а, скорее, плачущий. По-вашему, Сэмми кататонический шизофреник?
— Да. Чувствуете, как пахнет его пот? Специфический козлиный запах. Запомните его, Кларис, это запах шизофрении.
— И вы считаете, его можно вылечить?
— Именно сейчас, когда он начинает выходить из фазы ступора. Смотрите, как у него пылают щеки!
— Доктор Лектер, а почему вы говорите, что Буйвол-Билл не садист?
— Потому что в газетах писали, что следы от веревок обнаружены только на запястьях, но не на лодыжках. Вы видели следы на лодыжках у жертвы из Западной Вирджинии?
— Нет.
— Видите ли, Кларис, когда кожу снимают для развлечения, жертву всегда подвешивают за ноги, чтобы обеспечить приток крови к голове и к груди, и чтобы объект по-больше оставался в сознании. Вы не знали этого?
— Нет.
— Когда вернетесь в Вашингтон, загляните в Национальную галерею и посмотрите тициановскую «Наказание Марсия», пока ее не отправили обратно в Чехословакию. Очень детально и наглядно.
— Доктор Лектер, у нас возникли чрезвычайные обстоятельства, а в связи с ними — довольно необычные предложения.
— К кому?
— К вам, если вы спасете эту последнюю девушку. Вы видели выступление сенатора Мартин по телевизору?
— Да, в новостях.
— Что вы думаете о ее обращении?
— Бестолковое, но, в общем-то, и безвредное. Ее плохо проинструктировали.
— Сенатор Мартин — очень влиятельный человек. И весьма решительный.
— Предположим.
— По-моему, у вас незаурядная интуиция. Сенатор Мартин дала понять, что если вы поможете вернуть ее дочь живой и невредимой, она приложит все усилия, чтобы вас перевели в федеральное ведомство. И вы получите камеру с видом на природу, если таковая имеется. Вам также будет предложено делать письменные оценки психического состояния поступающих пациентов — одним словом, работа. Правда, без ограничения мер предосторожности.
— Я не верю этому, Кларис.
— Должны поверить.
— Я верю вам. Но вы еще очень многого не знаете о человеческом поведении, так же как не знаете, как правильно снимать с человека кожу. Вам не кажется, что вы весьма странный посланник для сенатора Соединенных Штатов?
— Я ваш посланник, доктор Лектер. Вы сами избрали меня для разговоров с вами. Или вы уже хотите кого-то другого? А может, просто не в состоянии помочь?
— Это одновременно и дерзко, и неправильно, Кларис. Я не верю, что Джек Кроуфорд пойдет по отношению ко мне на какую-то компенсацию… Возможно, я скажу вам одну вещь, которую вы можете передать сенатору. Но только, как говорится, наложным платежом. За кое-какую информацию о вас. Да или нет?
— Смотря что вы спросите?
— Да или нет? Кэтрин ждет, не так ли? Прислушивается к звукам точильного камня. Как бы она попросила вас поступить?
— Спрашивайте.
— Какое ваше самое страшное воспоминание детства?
Кларис глубоко вздохнула.
— Только учтите, меня интересует не самая страшная ваша выдумка.
— Смерть отца, — проговорила Кларис.
— Расскажите.
— Он был начальником полицейского участка. Однажды вечером он увидел двух грабителей, наркоманов, те выходили из задней двери магазина. Он выбрался из своего «пикапа», попытался выстрелить, но оружие не сработало, и они убили его.
— Не сработало?
— У него было старое автоматическое ружье «Ремингтон-870». Просто застряла гильза. Когда такое случалось, ружье не стреляло и его нужно было чистить. Мне кажется, ему следовало просто ударить прикладом о дверь, чтобы выбить гильзу.
— Он умер на месте?
— Нет. Он был сильным человеком. Еще месяц продержался.
— Вы навещали его в больнице?
— Да.
— Расскажите, что вам больше всего запомнилось в больнице?
Кларис закрыла глаза.
— Как-то приходила соседка, старая одинокая женщина, и читала ему конец «Танагопсиса». Думаю, это единственное, что она могла ему сказать. Все, доктор Лектер, я выполнила свою часть сделки.
— Да, выполнили. Вы были весьма откровенны, Кларис. Я всегда это чувствую. Было бы очень интересно побольше узнать о вашей личной жизни.
— Quid pro quo.
— Кстати, та девушка из Западной Вирджинии, она была красива, как на ваш взгляд?
— Очень ухоженная.
— Не теряйте времени.
— Она была довольно крупная.
— Большая?
— Да.
— И застрелена в грудь?
— Да.
— У нее были небольшие груди, верно?
— Для ее комплекции, да.
— Но широкие бедра.
— Да.
— Что еще?
— В горло ей была аккуратно вставлена куколка насекомого. Газеты об этом еще ничего не знают.
— Бабочка?
У Кларис перехватило дыхание. Она очень надеялась, что Лектер не заметит ее волнение.
— Ночная бабочка, — как можно спокойнее поправила она. — Пожалуйста, скажите, как вы догадались?
— Кларис, я скажу вам, зачем Буйволу-Биллу понадобилась Кэтрин Мартин, и на этом все, спокойной ночи. При данных обстоятельствах это мое последнее слово. Можете сказать сенатору, для чего ему нужна Кэтрин, и пусть она придет ко мне сама с более интересным предложением… Либо она может подождать, пока тело всплывет, и сама убедиться в правильности моих слов.
— Так зачем она ему нужна, доктор Лектер?
— Ему нужна ее кожа с передней части тела вместе с грудью.
Глава 23
Кэтрин Бейкер Мартин лежит на глубине более пяти метров ниже уровня пола. Тьма наполнена звуками ее дыхания, громкими ударами сердца. Время от времени к самому горлу подкатывает пульсирующий страх, как у попавшей в капкан лисицы. Иногда появляется способность думать. Она понимает, что похищена, но не знает кем. Кэтрин осознает, что это не сон, а жуткая реальность.
