Джус Аккардо - Прикоснись ко мне
— Похоже, так. Я видел, как он крутил ту женщину и прижимал ее к себе. Он сказал ей, что любит ее.
Кейл отодвинулся, глядя на меня в упор своими льдисто-голубыми глазами.
— Я думаю, все это я теперь понимаю. Я думаю, что я тебя люблю.
Все внутри меня затрепетало. Алекс. Алекс был последним и единственным, кто говорил, что любит меня. Но слышать это от Кейла — несмотря на то что при его словах вены мои вибрировали от волнения, — было больно. Он не мог любить меня. Не был способен — ведь он не знал, что такое любовь. Он смотрел кино с Фредом Астором, и только.
— Я знаю, тебе может показаться, что ты чувствуешь именно это, — старалась я объяснить. — Но я не уверена, что это вообще возможно. Пока. Слишком быстро. К тому же я не только единственная девчонка, которую ты знаешь; я еще единственное живое существо, до которого ты можешь дотронуться. От этого у тебя голова немного набекрень. Я знаю, что ты испытываешь ко мне какое-то чувство, но я не думаю, что ты меня любишь. Не думаю.
Любой парень мог взбеситься от таких речей, только не Кейл. Он покачал головой с выражением чистой решимости:
— Я не знаю, как здесь все происходит. Я не понимаю людей и не понимаю то, что они делают. Может быть, я даже не понимаю, что такое хорошо, и что такое плохо, но поверь мне, я не в полной темноте. Я вижу разницу. Мне нравится Алекс, хотя что-то внутри меня, — он дважды ударил себя в грудь, — говорит мне, что это неправильно. Хотя, с другой стороны, если бы он собирался делать то, что собираешься сделать ты, мне от этого не было бы так страшно. Я не ощущал бы такого тошнотворного ужаса.
Он откинулся назад, его губы скривились:
— Когда я думаю о том, что ты должна отправиться в «Деназен», у меня голова идет кругом, а в груди болит, и мне трудно дышать. Когда я думаю о том, что они станут делать с тобой те вещи, которые делали со мной, мне хочется кричать.
Он приобнял мою голову, и мы теперь смотрели глаза в глаза.
— Я не чувствую этого, когда думаю об Алексе. Даже к Сью я никогда не чувствовал этого. Если бы я имел возможность прикасаться к любому человеку в мире, все равно мне хотелось бы прикасаться только к тебе.
— Кейл, я…
Вдруг он закрыл мне рот рукой, глаза его расширились. Не сказав ни слова, он стрелой отскочил от кровати и в три длинных прыжка выскочил из комнаты через окно. Ниндзя! Этот парень точно ниндзя. Я вскочила с постели и успела увидеть, как он, без футболки, стремительно мчится через газон. Мгновением позже ручка моей двери бешено завертелась и я услышала крик папашки, который требовал, чтобы я впустила его в комнату.
Мои пальцы ухватили первое, что им попалось — футболку, оставленную Кейлом, и я подбежала к двери.
— Какого черта… — начала я, но договорить не успела. Бесцеремонно оттолкнув меня, папашка и двое в форме «Деназена» вломились в мою комнату.
Я отреагировала быстро:
— Ничего себе! Ты можешь приводить парней в мою комнату, а я — нет. Почему?
Папашка не обратил внимания на мои слова.
— Девяноста восьмой был недавно замечен в этой зоне, — произнес он. — Я ведь велел тебе не запирать свою комнату!
Я прищурилась и, уперев руки в боки, выпалила:
— А разве я не говорила тебе, что у меня нет никакого желания держать ее открытой?!
Ткнула в мужиков, которых папашка привел с собой, и продолжала:
— И я не собираюсь менять своих привычек, тем более что ты среди ночи тащишь в дом каких-то недоумков.
— Здесь кто-нибудь был? — спросил один из них.
— У меня в шкафу сидит целая футбольная команда, и если вы не возражаете, я к ним сейчас вернусь.
Этот тип молча смотрел на меня во все глаза.
— И давайте-ка убирайтесь из моей комнаты!
Второй подошел к моему шкафу и распахнул дверь.
Он что, подумал, что я говорю серьезно? Мужик залез в шкаф головой, быстрыми движениями сдвинул вешалки на одну сторону. Удостоверившись, что в комнате кроме меня никого нет, они направились к двери. На пороге папашка притормозил и сказал:
— Ляг, поспи. Завтра будет долгий день.
* * *Утро наступило слишком быстро. После того как я отделалась от папашки и его спутников, снова заснуть было невозможно. Я надеялась, что вернется Кейл, но этого не произошло. Может, и к лучшему. Зная папашку, я была уверена, что за домом теперь следят.
Я приняла душ и оделась, а причесалась уже на ходу, спускаясь по лестнице. Как обычно, отец сидел за столом, с кофе и газетой. Я подняла руки и несколько раз повернулась:
— Так нормально?
На мне был мой любимый черный топ с изображением акульей пасти и новая, в обтяжку, пара джинсов «навеки-двадцать-один». На запястья я натянула черные кожаные ремешки, которые, как я прекрасно знала, папашка терпеть не мог.
Папашка посмотрел на меня и встал, прокашливаясь:
— Боюсь, на сегодня у нас небольшое изменение в планах. Надеюсь, ты поймешь.
— Пойму что?
Я взяла кофейник и вылила остатки напитка в свою чашку с Микки Маусом.
— Ты начнешь работать в «Деназене» завтра. Сегодня у нас там слишком много дел.
Я хлопнулась в кресло, которое он только что освободил, и спросила:
— Почему? Воюете с очередным плохим парнем?
— Вчера вечером поймали девяноста восьмого, — ответил папашка, пристально глядя на меня. — Всего в квартале отсюда.
В горле моем пересохло. Пустыня Сахара по сравнению с ним была сейчас морем разливанным. Может, папашка просто хотел проверить, действительно ли я собиралась отомстить Кейлу. Я молчала слишком долго; папашка нахмурился, а правый уголок его рта скривился — верный признак того, что он подозревает: что-то не так.
— Я было подумал, что для тебя это хорошая новость, Дезни.
— Да нет, я… — я кивнула. — Я думаю, это действительно хорошая новость. Я просто не могу поверить, что он смог подобраться так близко. В квартале отсюда! Ты думаешь, он шел сюда?
Папаша сложил газету и бросил на стол:
— Я предполагаю, что да.
— Я хочу его видеть, — сказала я, вставая. — Я хочу посмотреть этому ублюдку в лицо!
— Это невозможно, Дезни. Ради общей безопасности его будут содержать на девятом этаже, пока мы не решим, что с ним делать.
— А что у нас на девятом? — спросила я. Я могла собой гордиться — голос мой даже не дрогнул. Почти.
— Преобразование и уничтожение.
16
На лестнице, ведущей к квартире Алекса, воняло еще сильнее, чем в прошлый раз. Зажав нос в бесплодной попытке защититься от жуткого запаха, я летела, перепрыгивая через две ступеньки. На площадке второго этажа споткнулась о мужика, лежавшего поперек прохода.
— Черт, простите! — пробормотала я. Нагнулась, что бы проверить, жив ли он, но мужик перевернулся на бок, и его вырвало — чуть ли не на мои кроссовки.
— Ладно! Приятного похмелья! — на бегу пожелала я ему.
Вскоре я уже была у двери Алекса и барабанила в нее как чокнутая. Я не знала, чем нынче заполнены его дни, ведь было только начало одиннадцатого; в пересчете на его прошлогодние привычки — раннее утро.
К счастью, я перехватила его до того, как он отправился к Родни, — или еще черт знает куда, где он теперь проводил свои дни. Дверь отворилась, и он предстал передо мной без футболки, в одних трусах. Взъерошенные волосы и заспанные карие глаза — я его, конечно, разбудила ото сна. Когда он разглядел, кто перед ним, маска раздражения сползла с его физиономии:
— Дез!
Я оттолкнула его и вошла.
— Пожалуйста, скажи, что Кейл здесь!
— Дежа вю, Дез. Вчера все так и было.
Голос его был каким-то тусклым.
— Когда ты видел его в последний раз?
Алекс пожал плечами и, отойдя к кушетке, утонул в ней.
— Я почти всю ночь тусовался, — наконец сказал он. — Вчера я спросил, не собирается ли он здесь ночевать, и он сказал, что нет. Я вернулся после четырех, прилично под мухой, и упал. Даже не посмотрел, лежит ли кто на кушетке. Я, в общем-то, согласен, чтобы он дрых тут, но я же ему не нянька!
— Мой отец сказал, что они его взяли. Вчера ночью.
Алекс хмыкнул:
— Надо полагать, им повезло!
Я изо всех сил залепила ему пощечину. Никогда и никого я так не била. Кулаком — да. Но ладонью — нет. И зря; ладонь горела как в огне. Я не выдержала и застонала. Алекс тер щеку и слабо улыбался.
— Так тебе и надо, — проговорил он. Потом поднялся с кушетки и сказал: — Слушай, мне очень жаль, что они его взяли, но, понимаешь, когда речь идет о «Деназене», тут каждый отвечает только за себя.
Я не верила своим ушам.
— Ты обязан мне помочь!
— В чем?
Я недоуменно уставилась на него.
