Анна Белкина - G.O.G.R.
Хряк был огромен, словно человек-гора. На его голове, что напоминала батон, торчали неопрятные пучки засаленных волос, оба подбородка покрывала пятидневная щетина. Натянув необъятные растянутые шаровары под самые подмышки, этот запущенный толстяк крякнул:
— Простите, у меня неубрано… — и отодвинулся вглубь своей квартиры, из которой пахло, словно из конюшни.
Пётр Иванович едва сдержался, чтобы не поморщиться: милиционер должен быть бесстрастным. Перевалив «нагромождения» обломков мебели, смятой одежды, целых и разбитых бутылок, пачек от магазинных пельменей и прочего хлама, Хряк добрался до кухни.
— Садитесь, — пробухтел он, указав милицейским гостям на два уцелевших стула.
Пётр Иванович пристроился на чистом краешке стула, а Сидоров — тот вообще, отказался садиться. Брезгливо покосившись на «Монблан» из перепачканной посуды, что возвышался над ржавеющей раковиной, Серёгин спросил Хряка про Интермеццо.
Хряк с самого начала выглядел припыленным, а когда до него довели смысл визита — так вообще, едва ли не запихнул свою тушу под низкий старый стол.
— Я его давно не видел, — соврал Хряк, крутя толстенными пальцами чайную ложечку, залепленную остатками варенья. — Вообще, уже, наверное, год не видел, а то и больше.
— Да, ну? — не поверил Серёгин. — Неужели, целый год? Вы же, как-никак друзья?
— Ага, — вставил Сидоров. — Не завирай, Хряк. Уж я-то знаю, что когда Интермеццо в бегах — он к тебе к первому поскачет!
Вообще, если хорошенько подумать — Хряку до Коли не было абсолютно никакого дела. Арестуют его — и ладно, посадят — ну и пускай. Какая Хряку разница, что случится с этим заносчивым дурачком? Да пускай он хоть, лопнет! Нет, Хряк переживал не за Колю. У него имелась другая проблемка — похлёстче преступного сговора с беглым Интермеццо. Позавчера Хряк ходил на работу и проработал одного «работодателя» — бизнесменчика некрупной руки, который организовал себе киоск на остановке «Дружба». «Работодатель» заартачился, отказался выплачивать «гонорар крыше», и Хряк немного рассердился. Он ударил этого очкастого хлюпика по голове — но совсем не сильно и не больно, а так, для острастки. Кто виноват, что у него оказалась настолько слабенькая черепушка, что проломилась от одного-единственного тумака? Да никто, мать-природа! Обнаружив, что «работодатель» лежит и больше не дышит, Хряк в спешном порядке избавился от «каприза природы»: свалил его в багажник, вывез в урочище Кучерово и там тихонько без свидетелей зарыл. Вернувшись домой, Хряк выдраил машину, остерегаясь того, что кто-нибудь заметит пятна крови, и забился в глубокое подполье. А сейчас к нему нагрянула милиция. Как известно, у страха глаза велики, а на воре горит шапка. Поэтому Хряк и нервничал, ведь он вообразил себе ужасную историю о том, что Интермеццо им и не нужен, это они таким дьявольским способом подводят его к зажмуренному очкарику…
Стратегия у Хряка была одна: отпираться от всего. Вот он и отпирался: от Интермеццо, от горького похмелья, что давило сейчас его буйную голову, от беспорядка, что безраздельно властвовал у него в квартире.
— Нет, нет, нет, — словно запрограммированный робот, твердил Хряк в ответ на все вопросы, что предложила ему милиция. — Нет, нет, нет.
А потом — взъерошенная подспудным страхом и алкоголем психика не выдержала и Хряк, незаметно для себя, пустился вразнос.
— А-а-а-а-а!!! Менты позорные! — заревел он бешеным слоном и подскочил, вращая глазами, словно дикий вепрь.
Схватив табурет, он занёс его, нацелившись расквасить Серёгину голову. Пётр Иванович ловко увернулся от сокрушительного удара, и табурет с силой атомохода обрушился на стол и поверг его в обломки. На этом Хряк не остановился — воздев табурет над головой, он замахнулся повторно, стремясь зашибить им Сидорова, который попытался, было, закрутить ему руки.
— Я вам не достанусь!!! — новый мощный удар вдребезги сокрушил подоконник.
— Давай, Саня, заходи сзади! — скомандовал Пётр Иванович Сидорову, укрывшись за холодильником.
Сидоров выскочил из-за угла и напал на Хряка со спины, стукнув его ногой. Хряк заголосил, выронил табурет и замахал кулаками, расшибая воздух. Пётр Иванович подоспел спереди и, перехватив летящий в него кулак, заломил жирную ручищу Хряка за его огромную спину.
— Ы! Ы! Ы! — закряхтел толстый бандит, не в силах сопротивляться милицейскому захвату.
Сидоров выпростал из-за пояса наручники и надвинул их на запястья Хряка. Стальные браслеты едва сошлись — такими толстыми были у Хряка запястья.
— Уф, приструнили… — выдохнул сержант, убедившись в том, что Хряк не вырвется.
— Чего он взвился? — пробурчал Пётр Иванович, разглядывая поверженного преступника, как ворочается он на полу носом вниз. — Придётся отвезти его в изолятор за нападение на нас. Давай, Саня, звони Казаченке.
Пока Пётр Иванович и Сидоров возились с этим переевшим Хряком, Коля отсыпался после удачного посещения магазина «Калинка». С посещением Коле повезло: продавщица оказалась не очень ушлая и оставляла в кассе до самой пересмены всё, что настригла. Вот её «добыча» и досталась «королю воров».
— Поднимайся, поднимайся, час дня уже! — плаксиво зудел над ухом докучливый Черепаха и то и дело пихал Колю в бок коленкой. Конечно, ведь Коля занял его проваленный убогий диванчик, вынудив Черепаху спать на полу.
— Отвянь! — огрызнулся Коля, отвернувшись к стенке. — Харэ по мозгам кататься — я не выспался.
— Поднимайся, давай, медведь заезженный! — прогудел Черепаха и стянул с Коли одеяло. — Я жрать хочу, как чёрт, а тут дрыхнешь!
— А что, сам пожрать не можешь? — проворчал Коля и сел на диванчике, свесив босые ноги на голый пол. — Я не повар — варить не умею.
— Я спички под диваном прячу! — буркнул Черепаха. — Ты, вообще, мне здесь не нужен. Только занимаешь место, да жжёшь свет.
Коля сидел на дрянном диванчике Черепахи, чувствовал под собой жёсткую пружину и думал, что ему сегодня край нужно будет сгонять к Троице за новой ксивой. Он получит документы, деньги есть — и всё, съедет из этой тесной норки куда подальше. В Америку, например, отличная страна!
— Давай, сползай со спичек! — поторопил Колю Черепаха и прервал его раздумья и мечты. — Желудок под горло подкатил!
— На, жри! — огрызнулся Коля, встал с диванчика и пополз в ванную.
Николай сидел за столом и хлебал невкусный суп из тушёнки, который презентовал ему Черепаха. Никакой другой еды у Черепахи не было. Выгнать в магазин Коля его не смог: Черепаха отказывался, чуть ли, не до истерики, верещал, что его убьют.
— Да они меня колесуют! — вот, как он верещал. — Я же говорю тебе: нарвался на Бобра!
— А мне-то что? — грыз его Коля. — Я не люблю тушёнку.
Черепаха так и не пошёл в магазин, вот Коля и хлебал суп из тушёнки. Черепаха сидел с ним за одним столом и тоже хлебал суп, поминутно давясь, потому что из-за не стихающего страха перед Бобром, еда не лезла ему в горло. И тут чей-то тяжёлый кулак лёг на фанерную дверку. СТУК! СТУК! — раздались увесистые удары.
— Бобр! — пискнул Черепаха и полез под стол.
Коля совсем не испугался: какое ему дело до Черепахиного Бобра? Если этот Бобр наедет на него — Коля настучит ему по шапке. Черепаха дрожал и барахтался под столом, Коля встал со стула и приготовился драться. БУБУХ! — сокрушительный удар стёр с лица Земли щуплую дверку, и в тесную прихожую основательно вдвинулись два плечистых крепыша. На их пышущих здоровьем и глупостью лицах застыли одинаковые дебильные улыбочки.
— Черепаха, Бобр приказал тебя вальнуть! — басом сообщил один из них.
Черепаха сидел под столом ни жив, ни мёртв. А Коля невозмутимо вышел вперёд и вставил своё веское слово:
— Подвиньтесь, ребятки, потому что я здесь живу.
— Ы, слизняк, зря гудишь! — гыгыкнул второй крепыш, целя в голову Коли большим кулаком.
Николай без особого труда поймал этот не техничный, медлительный кулак в полёте, а потом — перебросил крепыша через себя и врезал в стенку. Крепыш обмяк и растёкся по полу, но эстафету перехватил его товарищ. Он не лез в драку голыми руками, а достал складной ножик. ЩЁЛК! — из рукоятки выскочило блестящее острое лезвие. Крепыш поиграл грозным оружием, а потом — совершил прыжок вперёд. Коля отпрянул в сторону, пропустил агрессора мимо себя, а потом — огрел его на прощание ногой по спине. Крепыш ухнул, выпустил ножик и разрушил головой деревянный стул.
Коля отряхнул с ладоней несуществующую пыль, пнул ногой лежащее перед ним поверженное тело и небрежно бросил Черепахе:
— Выползай, кореш — обделался твой Бобр!
— А? — дрожащим голоском пискнул Черепаха и показал из-под стола перекошенное безотчётным страхом, белое, заплаканное лицо.
— Всё! — Коля кивнул на распластанных по полу побежденных крепышей. — Боялся Бобра? Скажи мне «спасибо»!
