Середина земли - Артур Кинк
Я не помнил, как мы спустились. Как вышли на улицу, как проделали путь почти до самой середины посёлка.
Я держался за бочку, чтобы не упасть. Я надеялся, что всё было произошедшее было бредом. Что я встретил Тихона и тот напоил меня сивухой или накормил поганками. Дрожь в руках, тошнота, невозможность сфокусироваться. Но нет. Это, к сожалению, было не последствием пьянства.
Тихон что-то болтал, пока я умывался из ржавой бочки, полоскал горло и нос от остатков рвотных масс. Мне казалось, прошло несколько часов, но взглянул на экран телефона, я увидел, что прошло только сорок минут с тех пор, как я ещё отдавал отчёт себе и происходящему.
Тихон молча протянул мне бутылку и без всяких сомнений я выдернул пробку и принялся пить залпом. Спиртовой запах резко ударил в нос, но после той сводящей с ума вони, я его не чувствовал. Я хлебал самогон как воду, пока не зажгло в горле. Я мечтал почувствовать жар разливающегося по телу опьянения. Лёгкости. Потери всякого осознания происходящего. Избавления от всех тревог. Я глотал пойло, проливал на одежду и на землю. Мой желудок не выдержал. Меня снова вырвало.
– Ну чтож ты переводишь! – с горечью в голосе сказал Тихон и я, не думая, сунул ему в руки свой кошелёк, чтобы он взял ещё.
Забор у Тихона отсутствовал, равно как и двор. Нас встретила зловонная куча помоев, за деревянным туалетом и домик ушедший в землю почти по самую крышу. Чтобы попасть туда нужно было сесть на задницу, спустить ноги в оконный проём и спрыгнуть, не оцарапав о косяк живот. Таким образом я попал в место без окон и дверей.
Тусклые лампочки. Ободранные тёмно-красные обои. Кучи мусора под ногами. Пустые бутылки, пачки сигарет, грязные тряпки. Изодранный диван в пятнах, стол, покрытый толстым слоем пепла. Воняло в доме Тихона откровенным бомжатником. На закопчённой до потолка печке стояли миски с присохшими остатками пищи, кастрюли с толстым слоем нагара и мутные трёхлитровые банки.
Тусклый жёлтый свет раздражал глаза. Заставлял их слезиться и чесаться. Мы уселись на диван, Тихон достал два гранёных и треснутую тарелку с золотистой каёмочкой. Тихон молча налил. Он нервно тряс ногой, от чего стол ходил ходуном. Его расчёсанные грязные руки тряслись, бегали по столу, от стакана до мутной банки огурцов.
– Спасибо. – еле выдавил я. Я не знал, произнёс ли я это в слух. И на русском ли языке. Уши до сих пор были заложены, а язык еле шевелился во рту.
– За что? Что мусор пошёл выкинуть? Ты это, знаш много. Все думают, че только для мести нужно лично присутствие, а для благодарности достаточно подумать и она сама найдет адресата. Но всё куда прозаичне. И там и там нужон контроль и уделение внимания. А то спиздят благодарность, как нехуй делать. – я понимал Тихона с трудом разбирая проглоченные окончания, сокращения и уродования русского языка.
– У меня тоже такая тарелка есть. – не понятно зачем сказал я. Просто нужно было поддерживать эту нелепую беседу.
– Такая тарелка есть у всех в России. Раньше, посуду для царей и всякой знати золотили. А все остальные лаптем из горшка хлебали. А после революции золотую каёмочку стали делать по дэшке. Чтобы каждая собака себя волком почувствовала.
Мы выпили залпом по пол стакана. Тихон закусил огурцом, я стойко занюхал кусочком хлеба, который больше напоминал камень.
– Что это было?
– Каёмка то? Так напыление. Вот с фарором…
– Какой фарфор? Какая каёмка? Ты кто вообще? Что это было? Что, блять происходит? Я сошёл с ума? Я тронулся? – я схватил Тихона за пожелтевший вытянутый ворот грязной майки и принялся трясти. Он болтался, как тряпичная кукла, и пытался ухватиться за край стола.
– Подъямыши! – крикнул он и я отпустил его.
– Подъямыши! – как ни в чём не бывало повторил Тихон, наливая по второму стакану. Будто я должен был знать, что означает это слово.
– Под?
– Подъямыши. Слышал про домовых? Про банников?
Я молча кивнул и выпил не чокаясь. Подъямыши стояли первыми среди поднизших в классификации Антона. Но ведь они не могут быть настоящими. Они лишь выдумка. Полёт фантазии алкоголика графомана. Их не существует.
– Не знаш ты ничё, а лезеш! – в своей местной манере, деловито сказал пьянчуга.
– А ты расскажи. – попросил я.
Тихон вытянул губы и изобразил думу на своей пропитой харе.
– Сэма ещё возьмёшь?
– Да хоть весь алкомаркет.
Тихон разулыбался, налил выпил и потёр руки.
– Подъямыши – одни из самых древних поднизших существ на земле. Живут всегда рядом с людьми и питаются их отходами. Сортирные ямы – одно из любимых мест. Объедки, помои, дерьмо. Бесконечный шведский стол! От того и зовутся подъямышами, так как под отхожими ямами сидят. Если ночью в сортир пойдёшь, то можешь и повстречаться с ними. Девки на Руси в полночь гадали. Пойдут на двор, платье задерут и над ямой жопу голую свесят. Если подъямыш, или как по-местному их кличут, пощупает девку мохнатой рукой, то жених будет при деньгах. Если голой – бедняк, а мокрой – пьяница!
Ещё любят бани, в грязной воде помыться да попить. В городах, где всё цивильно, живут в мусоропроводах. Есть у тебя в доме мусоропровод?
Я кивнул.
– Если когда дверь на замок забывал закрывать, а в раковине посуду грязную оставлял. Там ошмётки всякие в сеточке, гречка к тарелке присохшая или кепчук. Сковородка в жиру, а утром глядь, всё отмокло? Так это подъямыш приходил, полакомился. Говорили тебе в детстве, что нельзя на ночь посуду грязную оставлять? А мусор вечером выносить нельзя? Денег мол не будет. Враньё! Вечером подъямыши вылазят. Солнечного света они не любят, а как зайдёт, так они и куралесят. Ведро твоё помойное для них, как для бездомной собаке связка сосисок. Они, конечно, безвредны для человека, но если особо с голодухи, могут и напасть. Покалечить или напугать до смерти. Бомжей не любят, так как те, пищу их отнимают и бардак в их домах устраивают. Подъямыши – поднизшие, так как ходят под низшими существами. Лесными, да водяными демонами. Очищают жилища, леса, водоёмы от всякой гадости. Поедают гнилье, помои. Тащат в свои места обитания мусор. Тараканы, мокрицы, мыши, крысы и прочие вредители их спутники. Если водятся в доме тараканы или крысы, значит и подъямыши с
