Александр Белов - Битва за масть
– Ты разбудишь его. – Слава богу, Оля полностью переключилась на ребенка.
– Да он не слышит сейчас ничего. Кормить пора, – уже без сюсюканий, тоном врача распорядилась Катя. Ну, Сашка, отольются тебе теткины слезы! Только появись! Появись, пожалуйста!
– Мне кажется, у меня молока нет. – Оля подтянула Ваньку к груди.
– Все у тебя есть. Корми!
Ванька, мгновение помедлив, принялся завтракать. Впервые в жизни.
XXIX
Местным вертухаям надо было отдать должное. Обшмонали не только все карманы, но и каждый шов на одежде. Но, в общем, вежливо, если здесь вообще в ходу такие понятия.
– Одеваемся, на выход!
Хорош выход. Лучше бы с вещами – на волю. Как в кино. Но о кино напоминали только знакомые по фильмам о революционерах «интерьеры» знаменитого Бутырского замка. Мерзкой масляной краской измазанные стены. Лязгающие под ногами металлические лестницы. Ряды дверей камер с глазками и «кормушками». Стойкий кислый запах.
– Лицом к стене! Проходим по одному. Руки за спину!
Камера была, видимо, не самой большой – человек на пятьдесят. В напряженных лицах встречавших их арестантов сквозило между тем и любопытство. Кто такие? С чем пожаловали?
На всякий случай, войдя, они как бы выстроились клином – с Сашей Белым во главе.
– Здравствуйте, – поприветствовал будущих сокамерников Фил.
– Здорово… здравствуйте… – ответила камера нестройным гулом голосов.
Сделав несколько шагов, они остановились.
– Смотрящий кто? – Белый сразу выделил из всех коротко стриженного парня умеренно-блатного вида, судя по всему – старшего по камере.
– Тут смотрящих нет, – ответил тот вполне дружелюбно. И добавил философически: – Мы все здесь гости.
– Мы пройдем? – «по правилам» продолжил разговор Белый.
– Без проблем, – кивнул стриженый.
– Аккуратней, не зацепись, – с некоторым вызовом бросил кто-то из старожилов. Но на него не обратили внимания.
Пчела пристроился на тумбочке, привалившись спиной к стене. Космос – на широком и не слишком чистом подоконнике. Фархад и Саша по-турецки расположились на нарах, а Фил остался стоять, широким своим плечом как бы прикрывая вход в их отдельный закуток. И внимательным взглядом оглядывал камеру.
– Сань, какого черта ты их впустил? – всплеснул длинными руками Космос. – Сидели бы сейчас, водку пили…
– А ты вспомни, – строго, исподлобья глянув на него, ответил Саша, – как нас четыре года назад менты гоняли, и все поймешь. – Косу оставалось только грустно согласиться с Сашиными резонами.
– Фарик, я знаю, что нам надо поговорить… – тронул Саша за плечо Фархада, которому явно не терпелось ему что-то сказать. Важное, чего откладывать нельзя буквально на минуту. Фара быстро-быстро перебирал пальцами свои лазурные четки, которые невесть как ухитрился пронести с собой. Впрочем, Саша помнил, что даже в армии Фарик не расставался с ними.
– Сань, я так попал, – извиняющимся жестом Фара сложил на груди руки. – И тебе будет плохо…
– Фара, давай потом, не здесь, да?.. – остановил его Саша. – Я суть дела понял.
– Как ты догадался? – почти с восхищением расширил глаза Фархад.
– Птица Говорун отличается умом и сообразительностью, – с чувством законной гордости подмигнул Саша.
– Ну, а Красная Шапочка говорит, – неунывающий Пчела травил бородатый анекдот, – бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши? Сань, посмотри, – без паузы и с той же интонацией продолжил он, – вон того в красном пиджаке не узнаешь?
В противоположном углу камеры на нарах пристроилась весьма колоритная троица. Лысый бугай карикатурно «новорусского» вида. Латиноамериканского типа красавчик с четким пробором. И третий – с большими залысинами и бегающими глазками, тот самый – в красном пиджаке…
* * * * *– Не дергайтесь, утром отпустят, – слишком уверенно, словно стараясь самого себя убедить в собственной правоте, вещал тот, что в пиджаке.
И Каверин, а это был именно он, повел носом, словно охотничий пес, взявший след. Враг был совсем рядом, и сначала матерый опер учуял его запах, а уж после, тотчас же, впрочем, и увидел – Белов со своей свитой сидел близко. Слишком близко. Каверин скрипнул зубами. И, стараясь оставаться спокойным, объяснил бугаю:
– Сегодня всех метут, кто попадется.
– А кто дергается?.. Только ты один, Володенька, и дергаешься. А нам-то, пацанам, чего? – развязно и несколько свысока «пригасил» его лысый…
* * * * *Белый внимательно проследил за направлением Пчелиного взгляда и зафиксировал «картинку»:
– Кто такие?
– Чего, Космос, не узнаешь? – разминая сигарету, скривился в улыбке Пчела.
– Морда вроде знакомая… – сложный мыслительный процесс отразился на Космосовой физиономии. – Из мафии? – предположил он не слишком уверенно. Эта хитрая рожа с рыскающими глазками и высокими залысинами была ему, кажется, знакома. Наверняка мудила тот еще.
– Да с чего! Околоплавающий какой-то… – определил Фил. – Подожди. – Он сощурил глаза, пристально вглядываясь. – Может, из люберецких?
– Точно, Мухин родственник! – врубился Белый. – Но он же мент! – резко вскинулся он. – В чем дело? – вопрос его прозвучал раздраженно и очень по-деловому: типа, почему непорядок?
– Да, счас, мент! – заулыбался Пчела. – У него частное охранное агентство. Кстати. – И Пчела назидательно поднял палец. – Крышу дает Лешке Макарову.
– А с ним кто?
– Вот справа. – Пчела прищурил правый глаз и чуть наклонил голову, чтобы лучше видеть, – Бек, серьезный мужчина. А другого… Раз в «Метле» видел. Кто такой, чем дышит, не в курсах…
– Да кончай на них пялиться! – подернул плечами Фархад. Похоже, только он не знал, чем кончается Пчелин анекдот. – Дальше-то чего?
– А, ну вот. Красная шапочка и спрашивает: «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой хвост?» – А это не хвост, – ответил волк и густо покраснел. – И вообще, у тебя молоко на губах не обсохло. – А это не молоко сказала Шапочка, и волк покраснел еще гуще.
И все, вместе с Фариком, густо заржали, будто и вправду слышали историю про Шапочку и Волка в первый раз…
* * * * *Лысый Бек недовольно поморщился, глянув на ржущую компанию:
– А это что за молодежь?
– Щас кого ни спроси, все солнцевскими откликаются, – лениво и немного снисходительно отозвался Лева-латиноамериканец.
– Эти – хуже, – сквозь зубы прошипел Володя Каверин. Он прямо взмок от напряжения, хотя в камере было совсем не жарко, разве что душно. – Зверье, каких мало.
– Вон тот рыженький, возле стены, в «Метелице» часто зависает, – проявил осведомленность Лева.
Бек презрительно хмыкнул и перевел взгляд правее:
– А в белом что за пацанчик?
Бывший опер сделал страшные глаза и беззвучно, шевеля только губами и нижней челюстью, просипел:
– Саша Белый.
– Этот пионер – Саша Белый?!! – В заплывших глазах Бека промелькнул искренний интерес с изумлением пополам.
– Пионер!.. – Желваки Каверина заходили так, будто он пережевывал непроваренную конину. – Волчара почище многих. Пионер!.. – Он аж задохнулся от возмущения: Белый был его кровным врагом, а врагов, их… знать надо! Чтобы бошку не оторвали!
* * * * *Ну и денек! Спятить можно! Введенский посмотрел на часы: было уже двадцать минут второго. Похоже, сегодня придется заночевать на службе. Весь мир сошел с ума. И центр безумия – Москва.
Введенский посмотрел на хорошо знакомый ему портрет, что висел в его кабинете всегда. Дзержинский мрачно улыбался.
– Разрешите? – В дверь аккуратно постучали. Это Коноваленко. Введенский мог узнать каждого из своих подчиненных за версту. По шагам, по запахам и – по стуку. Коноваленко ходил крадучись, пользовался французским одеколоном от Армани польского производства, а стучал аккуратно и никогда не открывал двери, не дождавшись разрешения. За что и ценил его Введенский больше других своих джигитов. Да еще и за энтузиазм в работе. И, пожалуй, за некоторую, умеренную, впрочем, романтичность.
– Входи, – распорядился он.
– Белов прилетел, все нормально, – доложил Коноваленко, потирая тонкий, с горбинкой, нос. – А потом – вложений в почтовый ящик не было. Звонка не было. Я послал людей, его офис уже вверх дном. Я рискнул, – он внимательно посмотрел на шефа, но тот вроде был спокоен, хотя и выглядел усталым, – позвонил на мобильный. Не отвечает. – Он удрученно поджал губы.
– Ну, сегодня что за день-то? – вздохнул Введенский. Точно, поспать не придется. – Проверь все изоляторы, наверняка попал под гребенку. К утру доложишь, а я сейчас наверх… – Он со значением указал пальцем в потолок. Кабинет вышестоящего начальства находился ровно над ними. – Там сейчас такое творится – не поверишь!
* * * * *– Дело было так, Сань, можно я расскажу? – Фара уже заходился от смеха, предвкушая финал своей истории. – Ну, короче, всех на плацу построили, а Саню хохотунчик разобрал, да? Генерал вдоль строя идет, щеки на погонах, морда цвета лампасов, а Саня ржет, заливается.
