Иван Жагель - Кто убьет любимую?
— Стоит ли?
— Стоит! Ты прав, мы уже хорошо изучили друг друга. Особенно за последнее время. И если раньше я видел, что ты склонен к рискованным поступкам, даже к авантюрам, что в общем-то меня не пугало, а даже восхищало, то теперь мне известно: ты способен терять голову! А это многое меняет.
— Что ты имеешь в виду? — холодно обронил Есехин.
— Я имею в виду ту даму, которая появляется в твоем кабинете вот уже в течение полугода и которая занимает тебя больше, чем наш совместный бизнес.
— Ты переходишь границы допустимого! Даже между близкими деловыми партнерами. Я уже не раз говорил вам с Максом, что мои личные дела вас уж точно не касаются.
— Ошибаешься! — не менее жестко возразил Бершадский. — Я убежден, что пока ты с ней не порвешь — с тобой невозможно нормально работать.
— Это выглядит как ультиматум: или вы с Максом, или она…
Илья немного подумал.
— Ну, в общем-то, да — это наше последнее условие.
Зато Дмитрий не думал ни секунды:
— Тогда уж точно выбор будет не в вашу пользу.
— Прекрасно! — Бершадский еще раз с подчеркнутой деликатностью погладил кончиками пальцев свою лысину. — Только учти, вначале ради этой женщины ты пожертвовал большими деньгами, а теперь — жертвуешь своими партнерами.
— Для вас во всем этом есть один положительный момент. Теперь вы знаете себе реальную цену.
Они долго, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
— Цена — понятие относительное, — наконец устало вздохнул Илья. — Знаешь, мой дядя, жена которого сбежала с его же другом в Израиль, любил говорить, что не следует пугать тухэс и нахэс. Тухэс — это задница, а нахэс — счастье. Так вот, ты, кажется, тоже перепутал женскую задницу со счастьем…
Этим обменом любезностей тогда их разговор и закончился. Позднее, вспоминая его, Есехин самокритично признавал, что он немного перегнул палку. Но у него были весомые оправдания своей горячности: Бершадский и Прядко договаривались за его спиной, и это после многих лет совместной работы, в течение которых им не в чем было Дмитрия упрекнуть. Он не спрятал от коллег ни копейки и не требовал для себя каких-то особых привилегий, хотя большую часть ответственности, особенно в первые годы существования «Ист-Вест-инвеста», брал на свои плечи.
Ему пришлось потратить немало времени и сил, чтобы натаскать Илью и Макса в новом для них финансовом бизнесе. Они обращались к нему с любыми, даже самыми идиотскими вопросами, прекрасно зная, что он всегда поможет и не станет поднимать на смех. Дмитрий очень снисходительно относился к их ошибкам, а они не захотели простить ему даже одной. Деньги оказались для них важнее многих лет сотрудничества, и это было самым обидным.
Именно из-за болезненного разрыва с компаньонами, из-за ощущения, что у него не осталось друзей, Есехин с особым нетерпением ждал возвращения Вари. В день ее прилета он поехал в Шереметьево встречать самолет из Будапешта. Причем Дмитрий отправился туда, даже несмотря на то что Варя просила его этого не делать, так как летела в составе небольшой делегации, и он мог поставить ее в неловкое положение.
В аэропорту они едва не разминулись. Дмитрий дежурил у основного выхода из зоны паспортного и таможенного контроля, но поток пассажиров с будапештского рейса уже практически иссяк, а Вари все не было и не было. К счастью, один из служащих подсказал ему, что если его знакомая находилась в составе делегации московского правительства, то, возможно, она прошла через ВИП-зал.
Есехин бросился на улицу и увидел Варю, уже садившуюся в длинный черный лимузин. Дверцу ей придерживал высокий, стройный и почти совсем седой мужчина лет пятидесяти, в дорогом темно-синем костюме. Как оказалось, это был тот самый чиновник московского правительства, имевший отношение к туристическому бизнесу.
Внезапное появление Дмитрия привело Варю в небольшое замешательство, но она быстро пришла в себя и представила его своему опекуну. Чиновник от туризма проявил исключительную любезность, очень напоминавшую издевку. Он предложил подвезти и Есехина, а узнав, что тот на машине, да к тому же приехал встречать Варю, чрезвычайно огорчился, словно ребенок, которого лишили мороженого.
— Жаль, очень жаль! А то мой шофер доставил бы вас куда вам надо, — приговаривал он, широко разводя руками.
Посадив Варю в свою машину и отъехав от аэропорта, Есехин стал оправдываться:
— Кажется, я все-таки поставил тебя в неловкое положение. Но мне было так тоскливо одному. Извини.
— Уф-ф-ф, ты даже не представляешь, как ты меня выручил! — запротестовала Варя. — Я уже не знала, как от него отделаться.
Потом она стала рассказывать о своей поездке. При этом Варя была очень оживленной, пожалуй, даже слишком. Но в то же время в ее интонациях чувствовалась какая-то растерянность, и она явно боялась встречаться с Дмитрием взглядом.
И его также охватывал противный липкий страх от ощущения: что-то непоправимое уже произошло.
Глава XV
На новогодние праздники Есехины всей семьей уехали на дачу. Ольга пригласила в гости Синебоковых, которые с присущим им энтузиазмом постарались устроить из дружеской вечеринки шабаш. Они привезли целую сумку самой разнообразной пиротехники — ракеты, петарды, хлопушки, бенгальские огни, а также смешные подарки.
По настоянию Синебоковых, Дмитрий нацепил на голову маленькую, величиной с чайное блюдце, шляпу, державшуюся с помощью резинки вокруг подбородка. Ольге достались золотые генеральские эполеты — она без особого удовольствия приколола их к своему новому платью. И только Сашка целый вечер с восторгом носился по даче в маске вампира с огромными, обагренными кровью клыками, подстерегая в самых неожиданных местах подыгрывавших ему взрослых.
Встречать Новый год начали еще засветло, парясь в сауне — в предбаннике выпили пива, а потом махнули по рюмке водки. Часов в десять вечера сели за стол. Ольга приготовила гуся с яблоками, и его золотистая, истекающая соком тушка спровоцировала бурю восторгов и множество тостов.
Когда же по телевизору показали Красную площадь и куранты на Спасской башне стали отбивать полночь, все выскочили на улицу и устроили настоящий фейерверк. «Боеприпасов» хватило на целый час интенсивной стрельбы, так что вскоре во дворе невозможно было продохнуть от въедливого, низко стелившегося порохового дыма.
Пользуясь всеобщей неразберихой, Дмитрий заходил в дом и пытался дозвониться до Вари. Она на праздники уехала с мужем и дочкой на неделю во Францию, на какой-то горнолыжный курорт. Однако в этот час все поздравляли друг друга, сотовая связь была перегружена, и он так и не поговорил с ней. Возможно, даже к лучшему, так как наверняка Валерий был где-то рядом, и этот звонок мог создать для нее проблемы.
Как и о поездке в Будапешт, Варя сообщила ему о том, что отправляется во Францию, всего за пару дней. И Дмитрию показалось, что если в прошлый раз она боялась какой-то неконтролируемой реакции с его стороны, то теперь в ее словах явно чувствовался кураж, словно Варя уже нисколько не сомневалась: он никуда не денется, а проглотит любой ее каприз. И ей даже любопытно было это проверить.
Впрочем, услышав новость, Есехин немного поскандалил. Он заявил, что «ему совершенно не нравится быть самым последним человеком, с которым она согласовывает свои планы». И «если бы он был ей дорог, то его не ставили бы перед фактом: так предупреждают разве что консьержа, уезжая в отпуск».
Разговор у них происходил в Варином «Фольксвагене», по пути в какой-то ресторанчик, где они собирались пообедать. Разозленный новостью, он выскочил на улицу, когда она остановилась на светофоре, и ушел. Ему пришлось пробираться сквозь поток уже двинувшихся машин, так что сцена получилась довольно эффектная.
Однако на следующий день этот небольшой бунт был легко подавлен. Варя позвонила в офис и сказала, что со стороны Есехина было просто свинством уйти вот так, хлопнув дверью. Она, мол, «ни в чем не виновата — на поездке настаивает муж, и ничего изменить уже нельзя. Но ей очень бы хотелось вместе с Дмитрием заранее встретить Новый год. И он проявит ничем не оправданную жестокость, если не позволит вручить подарок, специально купленный для него еще месяц назад». Естественно, сквозь слова прорывались и слезы.
Тот факт, что подарок был куплен еще за месяц, тронул Есехина. Хотя Варя вполне могла приобрести его и час назад. Как бы там ни было, Дмитрий не устоял, и они на полдня уехали в свою квартиру на площади Гагарина.
Теперь же, не дозвонившись во Францию, Есехин сердился уже только на себя. Он с сарказмом думал, что если ему так хочется встречать с Варей все праздники, то надо было жениться на ней, на чем она и настаивала. Тогда бы он не терзал себя догадками: что Варя делает со своим мужем в новогодний вечер на горнолыжном курорте и, вообще, какими людьми себя сейчас окружила?
