Борис Бабкин - Формула счастья – рецепт беды
Маша бросилась к двери, но вдруг споткнулась и упала, а когда посмотрела на свои ноги, увидела на левой петлю тонкого шнура.
– Он вышел в белый холод – значит, у него есть желание жить, – сказал китаец.
Дверь открылась, в домик ввалился Женя. Поленья выпали из его рук. Он поднялся и закрыл дверь. Присел, стуча зубами, стал накладывать поленья на руку. Потом подошел к печке и положил дрова на пол. Повернувшись, посмотрел на китайца. Снег на его теле таял.
– Одевайся и уходи, – проговорил Ден. – Завтра в шесть вечера придешь.
Женя посмотрел на Ярослава. Тот, усмехнувшись, подмигнул ему.
– Одевайся! – вытирая Евгения, крикнула Маша. – А ты хуже Мао Цзэдуна. – Она обожгла взглядом невозмутимо смотрящего на нее китайца. Ярослав стоял неподвижно. – Садист, – бросила китайцу Маша, выводя одетого и, казалось, ничего не соображавшего Женю.
– Что скажешь? – спросил Ярослав, когда они с Деном остались вдвоем.
– У него хорошее физическое состояние, – ответил китаец. – Привести в боевую форму будет нетрудно. Он слаб психологически. Но даже малый источник света в темноте виден, и это дает надежду на исцеление. А главное – у него жива тяга к жизни; значит, будет жить.
– Ты изменился, – улыбнулся Ярослав, – стал много говорить.
– Мой путь почти пройден, – спокойно сказал китаец. – Каждому хочется, чтобы в конце пути кто-то слышал его голос, а значит, запомнил его облик. Человек не жил, если не останется памяти о нем.
– Я тебя, Учитель, никогда не забуду, – сказал Ярослав.
– Что там было? – спросила Алена.
– Баню быстрее! – крикнула Маша.
– Не надо баню, – сказал Евгений. – Написано было около печки: «Не согревай очищенное холодом тело».
– Да что там было-то? – нетерпеливо повторила Алена.
– Давай-ка выкладывай, – сказал Артем.
Яков молча смотрел на сидящего рядом Женю, которого била мелкая дрожь.
– Да разденься ты! – не выдержал Артем. – Нельзя водой, так хоть просто разденься да накройся чем-то теплым. Теперь понятно, почему у этого китайца учеников нет и никто не говорит, почему не стал он их учить.
«Молодец Жека, – шагая по хрустящему снегу, думал Ярослав. – А я когда узнал, что тут китаец живет, почему-то сразу подумал о Дене. Если бы не он, я бы не был таким, какой есть. А Жека не отступил! – Он засмеялся. – Помню, как он мне приказал: раздевайся и принеси три полена. Я обалдел. На улице метель, мороз под сорок, но пошел. Поэтому и оставил он меня. А насчет Женьки, выходит, ошибался. Из него выйдет настоящий человек. Ден сказал, что есть тяга к пути, значит, жить будет и все будет у него нормально. А про память он тоже правильно сказал. Он из меня солдата и мужчину сделал. Я не смог бы Женьку научить, всегда терпеть не мог умненьких слабаков. Не пойдет он в баню, характер есть у парня».
– Ты начал свой путь, – прошептал китаец. – С болью, со страхом, но ты сделал первый шаг. Путь человека – это его судьба, каждый выбирает свою дорогу. Много поворотов будет, и тебе выбирать, куда идти. Прямой путь не всегда ведет к правде. А девушка – надежный друг. – Он улыбнулся.
– С ним все будет в порядке? – взволнованно спросила Алена. – После такого можно и воспаление легких получить. А этот китаец, хунвейбин чертов, совсем, видно, из ума выжил. Такого мальчонку да на лютый мороз голышом. Совсем одурел, видать. И зачем Ярослав к нему Женю повел, – сердито посмотрела она на Артема, – неужели сам не мог?…
– Я поняла, – перебила ее Маша. – Именно Ден учил Ярослава в Новосибирской области.
– Точно, – кивнул Артем. – Ден оттуда и приехал – точнее, пришел. Сейчас он в возрасте путника, который ищет покоя вечного. Смерти, наверное. А Ярослав и мне не говорил, что знает его.
– Так он до этого его не видел, – заступилась за Ярослава Маша. – Они случайно встретились неделю назад. Да, я разозлилась. Но сейчас думаю – так и надо. Ведь Ярослав мужчина и солдат. Значит, знает Ден, что делает. Правда, в такой холод…
– Знаете, – неожиданно произнес Женя, – я счастлив. Понимаете… – Он закашлялся.
– Началось, – взволновалась Алена. – Я тебе сейчас…
– Да я просто поперхнулся, – успокоил ее Женя. – Я хочу сказать, что рад, потому что я сделал то, что не смогли другие, более сильные и решительные. А я, слабый, безвольный, – сумел. И, честное слово, мне никогда не было так хорошо. И чувствую я себя прекрасно.
– Не знаю, что у него с легкими будет, – пробормотал Яков, – но как он смеется, слышу впервые.
– Дай-то Бог, чтоб все хорошо было. – Алена перекрестилась на икону.
– Бог-то Бог, – пробормотал Артем, – но и сам не будь плох.
– Вижу старого солдата, – усмехнулся Яков.
– А почему Ярослав не идет? – спросила Алена.
– Нашла дурака, – усмехнулся муж. – Ты ж его живым без соли слопала бы за Женьку. Завтра он на разведку пришлет кого-нибудь, чтобы узнать, как тут дела, а потом и сам придет.
– Я ему все равно выскажу, – сердито пообещала Алена.
– А чего говорить-то, если все хорошо? – засмеялся Яков. – Правда, наверное, я бы не пошел. Когда Маша рассказывала, меня и то в холод бросало.
* * *– Ну зачем ты, папа, так на дядю Сашу? – упрекнул отца Алик.
– Я тебе уже все сказал, – разозлился Данила, – и повторять не стану. А ты живи как хочешь. Это ты матери можешь сколько хошь брехать, что ты нас заберешь, боярами жить станем. Нет в тебе тепла сыновнего и никогда не было. Ты ж даже не говоришь о нас в городе-то – стесняешься, что отец твой простой таежник, а маманя еще и на ферме работала дояркой. Так что мы с тобой, сын, решили все, и давай больше про это не будем. Матери говори что желаешь, а мне твоя брехня уже поперек горла встала. Я должен был сразу понять, что ты гнилой сучок дерева Кабановых. На Машку полезли силком. Но думал, может, просто бесишься по молодости. А ты… – Он махнул рукой и вошел в дом.
– Сдох бы ты скорее, – пробормотал Алик.
«Может, все-таки позвонить маме, – лежа на перине, думал Женя. – Она не поверит, хотя и знает, что я не умею лгать. А наверное, придется учиться и этому. Ведь постоянно говорить правду нельзя. Это может быть опасно. Нет, звонить нельзя, меня кто-то разыскивает. Но зачем?»
Москва
– Я не знаю, где Женя, – сказала Ирина. – Я обидела его, и он…
– Ирина Николаевна, – сказал Соколов, – я понимаю вас и хочу помочь. Ну как вам объяснить? – Он посмотрел на стоящего у двери врача, который строго-настрого запретил говорить о том, что Жене угрожает опасность.
– Ваше время истекло, – произнес врач.
– Да. – Соколов поднялся. – До свидания. – Вместе с доктором он вышел из палаты. – Так я никогда ничего не узнаю, – недовольно пробормотал капитан.
– Ей ничего не известно о сыне, – заверил его врач. – Я вам вот что скажу, капитан, – посмотрев на дверь палаты, врач понизил голос, – ищите Якова Борисовича Марковского. Женя с ним. Я случайно услышал, как мать Ирины Николаевны звонила кому-то и произнесла: «Женя сейчас в Сибири с хорошим и надежным человеком».
– А где именно, не уточнила?
– Я бы вам сказал.
– Спасибо, Валерий Васильевич. – Капитан пожал врачу руку.
– Ради Бога, извините, – произнес врач, – но я не могу не сказать о вашем коллеге, подполковнике Румянцеве. После того как я его выставил, он кому-то звонил. Я слышал только: «Она не знает». Я думаю, что это не был доклад вашему начальству.
– Вот оно как. – Соколов прищурился. «Потому-то и отвергаете мою версию о том, что Женьку кто-то ищет». – Спасибо. И если что-то вдруг узнаете – звоните.
– Телефон ваш у меня есть, – улыбнулся Валерий Васильевич.
– И что ты ему говорил? – Эдуард ударил привязанного к спинке стула Илью Тарасовича.
– Да что я мог ему говорить? – ответил тот. – Я ничего не знаю: ни где Женя, ни почему его пытаются найти такие подонки, как ты. Хотя догадываюсь. И надеюсь, что капитан тоже догадался.
– Вот сука! – Эдуард ударил Илью Тарасовича ребром ладони по шее. Тот обмяк. Затем Эдуард сильно ударил его кулаком в висок. – Добьешь, если шевельнется, – сказал он плотному парню и вышел. Вытащил сотовый и прожал номер. – Она права, – тихо проговорил он, – был у него мент. Видно, они говорили о наркоте…
– Надо выяснить, что за мент, – перебил его Хасан. – Он может все понять, и Антонова начнет искать милиция. А они найдут его быстро.
– Но на мента у нас уговора не было. Я по мокрухе, да еще за…
– Ты просто узнай, – перебил его собеседник.
– Черт возьми, этот капитан далеко пойдет, если его не остановить. Он был у Товаркина Ильи Тарасовича, – сказала Маргарита Джамалю. – И я не знаю, что ему сообщил Товаркин. Против нас он был очень настроен. Но уважал Антонова и постоянно доверял ему лабораторию и никогда его не контролировал. Не исключено, что он мог знать об опытах Жени с наркотиком. Хотя нет, Товаркин как раз болел, когда Евгению пришла в голову та формула. Но что-то ему там не понравилось. Илья Тарасович не знает о наркотике, Женя не успел ему сказать.
