Леонид Бершидский - Восемь Фаберже
– Тебя там знают, – сказал Винник. – Я встретился в банке с одним человеком; он меня спросил, как у тебя продвигаются поиски.
– Что за человек?
– Самое интересное, он даже там не работает. Но Фесунов нас познакомил.
Виктор Иванович Фесунов, бывший разведчик, человек болезненно непубличный и профессионально незаметный, сменил Константинова во главе Госпромбанка и пока мало чем себя зарекомендовал, слышал Штарк. Впрочем, Ивана совершенно не интересовала личность нового «государева банкира»: он зарекся иметь какие-либо дела с госструктурами – прежний опыт его, мягко говоря, не вдохновлял.
– А где этот тип работает? – спросил Штарк, догадываясь об ответе.
– А знаешь, я так толком и не понял. Но очень осведомленный человек. Я ему сказал, что ты нашел яичко.
– Ты ему сказал…
– Ну да. А он мне ответил, что оно – собственность государства. Что все царское имущество было национализировано в 17-м году, в том числе и это. А некоторые из бывших украли его у страны и вывезли за границу.
– Интересная постановка вопроса… Только какая-то несовременная, по-моему.
– Вот тут ты неправ! – Винник погрозил Ивану пальцем. – Тут ты, Иван, в корне неправ. Это очень даже современная постановка вопроса. Если у человека что-то есть, он просто взял это у государства подержать. Или украл. Третьего не дано.
Интересно, подумал Иван: чтобы сделать диссидента из русского бизнесмена, нужно напасть на него лично. Никто из этих ребят не согласен с пастором Мартином Нимеллером, который предупреждал: будешь молчать, когда приходят за другими, – некому будет заступиться, когда придут, наконец, за тобой.
– В общем, он объяснил, что это государственные яйца. Тогда зачем государство позволяет Вексельбергу держать свою коллекцию в Швейцарии?
– Я тебе не говорил, что Вексельберг ее собирается продать?
И правда, о чем-то таком Винник однажды вскользь упомянул.
– Ну так вот, – продолжал предправления ВИНЧИ, – если верить этому парню, который не знаю где работает, а точнее, служит, Вексельберг не продает, а отдает свои яички.
– Которые он купил за сто двадцать миллионов?
– Ну, разве это деньги, – без всякой иронии пожал плечами Винник. – Мы с тобой можем дешевле отделаться.
– Как это?
– Ты никак не даешь мне договорить. Он сказал мне открытым текстом, что если мы нашли яичко, надо вернуть его настоящему владельцу. То есть государству.
– Подожди, а вот то яйцо, которое у тебя украли, это…
– Я не спросил, – покачал головой Винник. – Но думаю, что оно уже передано в дар музеям Кремля лицом, пожелавшим сохранить инкогнито. Но эти ребята больше не хотят ни воровать, ни убивать старушек. Хотят, чтобы мы искали яйца вместе с ними и для них.
– Что ж они раньше не пришли? Княгиня осталась бы жива… – Иван подумал о Молинари: собственно, он ведь ради него сюда пришел. – А еще, ты знал, что Молинари исчез в Калифорнии? Он вернулся в Терлок поговорить с одним другом старой княгини, а теперь пропал вместе с ним. Там было какое-то побоище, я читал в местной газете.
– Если бы они раньше пришли, Иван, я бы их на хер послал с порога. Ты что думаешь, ко мне никогда не приходили такие?
– И ты их посылал… с порога?
– Ну, если совсем честно, нет. Но управу находил.
– А сейчас?
– Сейчас времени нет искать.
Это было обезоруживающе честно.
– То есть отдаем им парижское яйцо и ищем дальше… для страны?
– Ну да. Мне обещали, что, как даритель, я забыт не буду. – Винник иронически усмехнулся. – Наши с тобой условия прежние. Если понадобится помощь, с ними… ну, с этими… можно будет связываться через меня.
Помощь – это, например, те двое, что убили княгиню, подумал Штарк. И подавил желание тут же объявить Виннику, что выходит из игры. Надо было еще разыскать Молинари.
– Помощь нужна сейчас, – сказал Иван. – Мне кажется, эти люди гоняются за Молинари. Если они перестанут, мы сможем его отыскать.
– Я поговорю, – кивнул Винник. – Только надо сначала передать им яйцо.
– Твой Ходжсон отложил сделку до завтра. Мы оба пытались с тобой связаться, но ты был недоступен.
– Ходжсон что сделал?
– Отложил сделку. Позвонил продавцу и перенес все на завтра.
Винник судорожно схватился за телефонную трубку:
– Инна, достань мне Ходжсона в лондонском офисе!
Дав отбой, Винник снова забарабанил по столу. Иван тактично глядел в сторону. В дверь снова просунулась голова Михаила Витальевича, но Винник рявкнул: «Я сказал, позже!» – и голова скрылась. Наконец, телефон зазвонил, и Винник схватил трубку:
– Ходжсон! Вы заплатили деньги?
Иван примерно представлял себе, что отвечает англичанин. Винник перебил его:
– Вы прочитали в новостях?.. Я, конечно, несказанно рад, что вы следите за новостями, но действовать надо по инструкции! Если мне понадобится, чтобы вы проявляли инициативу, я вам сам об этом скажу! Вопросы есть?
И, не дожидаясь вопросов, бросил трубку.
– Если сейчас все пройдет нормально, мы получим отсрочку, – сказал он Ивану уже спокойно. – Госпромбанк выпустит заявление, что предоставляет нам кредитную линию. А я смогу позвонить, чтобы оставили в покое твоего друга. Дальше все как договаривались. Когда ситуация нормализуется, я с вами расплачусь. Все расходы по-прежнему несу я, так что вам нечего опасаться. Пора мне отдавать родине долг. Хотя, если подумать, я у нее взаймы ничего не брал.
«Ну да, не брал, – подумал Иван. – А как же кредиты Госпромбанка? Пьешь с ворами – опасайся за свой кошелек».
Но вслух он этого не сказал. Такие идеи уже лет десять не котировались в Москве как слишком примитивные.
– Можно, я подожду здесь? Боюсь, что у Молинари не так уж много времени, и если что-то пойдет не так, мне надо будет сразу лететь в Штаты.
– Инна закажет тебе билет, если хочешь лететь. Но лучше жди дома. Здесь сейчас бардак, а ты, не в обиду будь сказано, в банке все-таки не работаешь.
– Хорошо. Ты позвонишь? Не забудешь?
– Да, обещаю. Скажи Инне, чтобы позвала Мишу. Будем тушить пожар.
– Удачи, – сказал Штарк.
– Спасибо. На самом деле все лучше, чем могло бы быть. Здорово, что ты нашел яйцо. Очень своевременно.
– Александр, а как звали этого человека? С которым тебя познакомил Фесунов? – Штарк остановился на пороге кабинета.
– Меньше знаешь – крепче спишь, – сказал Винник. – Да, может, его на самом деле как-нибудь по-другому зовут. Какая разница…
По дороге домой Штарк вдруг совершенно ясно понял, что не хочет и не будет продолжать поиски яиц. Оказаться на одной стороне с убийцами и ворами – просто немыслимо, и не только для Молинари, но и для него. Как Винник мог этого не понимать? С другой стороны, у финансиста сейчас не было выбора: или он согласится, или его банк рухнет, и его просто растерзают клиенты, которых он сейчас продолжает успокаивать, надеясь все разрулить за несколько часов.
Но если все устроится, Винник сможет нанять для поисков кого угодно другого. Они с Молинари уже сделали достаточно. Им, кстати, причитается два с половиной миллиона – ну, или сопоставимая сумма, если оценочную стоимость яйца будут определять не по цене сделки с Контрерасом. Этих денег достаточно, чтобы компенсировать Молинари то, что с ним случилось в Штатах, и обеспечить им с Анечкой безбедную жизнь. А Штарку его половины хватит, чтобы навсегда перестать работать. Ему захотелось уехать с Софьей из Москвы. Куда-нибудь в Уругвай или в Новую Зеландию. Подальше от госбанков, безымянных, но информированных людей, загнанных в угол миллиардеров и еще не найденных императорских яиц.
Пришлось в очередной раз напомнить себе, что деньги еще не выплачены и тратить их рано.
Дома сидеть не хотелось, и Иван попросил у Софьи разрешения погулять с Алей.
– Ну как, видел кризис вблизи? – спросила она, укутывая девочку.
– Да. Слышал, как клеркам приказали держать фронт. Кто отступит, не получит бонуса.
– И что клерки?
– Сказали «яволь».
– А ты бы на их месте что сделал?
– То же самое. Не то чтобы у них был выбор. Вообще-то даже хорошо, если выбора совсем нет.
– Я знаю эту твою теорию.
– Вернусь, расскажу тебе поподробнее, что случилось. Мне нужно дождаться звонка от Винника, тогда станет ясно, как дальше действуем с Томом.
– Я рассказала Анечке. Она меня так пытала, что пришлось показать ей газету. Но она, знаешь, даже успокоилась как-то. Поехала встречаться с какой-то подружкой.
– Хорошо, что ее нет дома. Я еще не могу сказать ей ничего определенного.
– Ну, надеюсь, ты дождешься своего звонка. Она скоро вернется.
Штарк кивнул и вышел за порог, катя перед собой Алину коляску. На самом деле все лучше, чем могло бы быть, вспомнил он слова Винника.
Але скоро стало скучно смотреть в небо своими чайного цвета глазками – цвет достался ей не от Софьи и не от Штарка, а от кого-то из более дальних предков, – и она заснула. Жалко, что люди, когда вырастают, не так много спят, подумал Штарк. Во сне у них, может быть, устроился бы мир получше этого.
