Майкл Коннелли - Забытое дело
– М-да, припоминаю. «Восьмерка»… шайка сопляков. Думали, что если побрили головы и сделали татуировки, то уже стали мужчинами. Вони было много, но потом их прихлопнули. Не дали разгуляться.
– Не помнишь парня по имени Роланд Маккей? Ему тогда было около восемнадцати.
Эдгар снова помолчал, потом сказал, что не помнит.
– А кто с ними работал? Я имею в виду «Восьмерку».
– Только не «Клуб». Вся информация по ним шла по отдельному каналу.
– ПООБ?
– В точку.
ПООБ – подразделение по охране общественной безопасности. Эта специальная команда с неясными функциями занималась организованными криминальными структурами, деятельность которых угрожала общественному порядку, но до суда довела лишь несколько дел. В 1988-м его работу контролировал тогда еще коммандер Ирвин Ирвинг. Позднее, став заместителем начальника полиции, он спешно распустил ПООБ. Многие в департаменте считали, что, пойдя на такой шаг, Ирвинг хотел скрыть неприглядные делишки ведомства и дистанцироваться от его деятельности.
– Значит, помощи с этой стороны ждать нечего, – сказал Босх.
– Извини. А чем ты сейчас занимаешься?
– Расследованием убийства девушки.
– Той, которую похитили из дому?
– Да.
– Помню этот случай. Я им не занимался – меня тогда только-только перевели в «убойный», – но дело знакомое. Так, говоришь, там «Восьмерка» наследила?
– Нет. Просто всплыла одна фамилия, и я подумал, что парень мог быть с ними связан. Кстати, восьмерка означает то, что я думаю?
– Правильно думаешь, старина. Восьмерка – «эйч», восьмая буква в алфавите. Одна «эйч» – Гитлер. Две…
– Хайль Гитлер. Значит, не ошибся.
Босху вдруг пришло в голову, что Киз Райдер, возможно, недалека от истины. Убийство Ребекки Верлорен, как и вообще пик активности «Чатсуортской восьмерки» приходились на 1988-й. Совпадение? Не исключено. Но когда совпадений несколько, в них уже просматривается закономерность. И вот теперь в том же супе обнаружились ПООБ и Ирвинг. За спиной Рональда Маккея, неудачника и водителя буксира, проступало нечто большее и куда более опасное.
– Джерри, ты не помнишь Джона Маклеллана? Он в то время служил в Девоншире.
– Джона Маклеллана? Нет, не помню. А чем он занимался?
– В частности кражами. У меня его отчет по одному делу.
– Нет, у нас такого не было. Точно. Я же сам работал по кражам до перехода в «убойный». А кто он такой?
– Не знаю. Говорю же, просто наткнулся на его фамилию в отчете. Ладно, сам разберусь.
Судя по всему, Джон Маклеллан состоял в то время в ПООБе, и, следовательно, расследование кражи из дома Сэма Вейсса вывело полицию на «Чатсуортскую восьмерку». Обсуждать этот вариант с Джерри Эдгаром Босх не собирался.
– Я так понял, ты тогда только пришел в «убойный»?
– Точно.
– Ты хорошо знал Грина и Гарсию?
– Не сказал бы. При мне они там долго не задержались. Грин скоро ушел на пенсию, а Гарсия двинулся выше, стал лейтенантом.
– Но мнение-то у тебя о них сложилось?
– В каком смысле?
– Что они представляли собой? Как детективы?
– Ох, Гарри, я же был тогда совсем зеленый. Что я мог знать? Только-только постигал азы. Общее мнение было такое, что воз тащил Грин, а Гарсия присматривал за хозяйством. Про Гарсию вообще говорили, что он и дерьма в своих усах не найдет, даже если ему дать зеркало и расческу.
Босх не ответил. Говоря, что Гарсия присматривал за хозяйством, Джерри определил его роль как младшего напарника. Реальным расследованием занимался Грин, а Гарсия прикрывал тылы и вел бумажную работу. Такое разделение труда характерно для многих пар. Ведущий и ведомый.
– Наверное, ему это и не нужно было, – сказал Эдгар.
– Не нужно что?
– Искать дерьмо в собственных усах. Парень пошел на повышение, заделался лейтенантом и сменил координаты. Знаешь, где он сейчас? Второй человек в Долине. Вот так.
– Знаю. Между прочим, если ты с ним встретишься, про усы лучше не вспоминай.
– Да, наверное, не стоит.
Босх задумался. Могло ли рассказанное Джерри иметь какое-то отношение к расследованию убийства Ребекки Верлорен? Похоже, что да. Похоже, за рядовым в общем-то убийством могло открыться нечто большее.
– Что еще, Гарри?
– Слышал, Грин покончил с собой вскоре после отставки.
– Я тоже слышал. Помню, меня тогда это не удивило. Грин был из тех ребят, которые слишком близко принимают все к сердцу. Так ты собираешься копнуть под ПООБ? Не забудь, их прикрывал не кто-нибудь, а Ирвинг.
– Я помню, Джерри. Не уверен, что пойду этим путем.
– Если все же пойдешь, будь осторожен.
Прежде чем закончить разговор, Босх решил сменить тему. Эдгар всегда был в курсе последних сплетен и сам любил потрепать языком, а Босх не хотел, чтобы про него говорили, будто он, едва вернувшись на службу, принялся копать под Ирвинга.
– Что нового в Голливуде? – спросил он.
– Только-только вернулись в старое здание. После землетрясения там практически все поменяли. Ты много потерял. Почти весь год теснились на последнем этаже. Все на виду, так что и перекличку проводить не надо.
– И как там сейчас?
– Как в страховой конторе. У каждого свой закуток, везде звуконепроницаемые перегородки. Все выкрашено в серый цвет. Неплохо, но не то.
– Понимаю.
– Потом поменяли столы. У начальства теперь широкие, двухтумбовые, а у остальных обыкновенные.
Босх улыбнулся. Такого рода мелочи всегда привлекали к себе повышенное внимание, вызывая раздражение и напряжение, но администраторы, похоже, не извлекали из своих просчетов никакого урока и упорно принимали необдуманные решения. Босх помнил, что, когда отдел внутренних расследований переехал из Паркер-центра в Брэдбери, по департаменту моментально распространился слух, что капитан получил в свое распоряжение кабинет с камином.
– Чем собираешься заняться, Джерри?
– Тем же, чем и всегда. Ты и сам знаешь, у нас закон один: не протирать штаны, а стучать в двери.
– Понял тебя, приятель.
– Будь осторожен, Гарри. Прикрывай тыл.
– Как всегда.
Положив трубку, Босх еще с минуту сидел за столом, обдумывая то, что услышал от Джерри Эдгара. Если между расследованием и ПООБом действительно существовала связь, дело представало в совершенно ином свете.
Перед ним лежал отчет о краже из дома Сэма Вейсса, составленный и подписанный Джоном Маклелланом. Он снова поднял трубку, позвонил в оперативный отдел Паркер-центра и попросил дежурного посмотреть данные на детектива Маклеллана. Для облегчения поисков Босх продиктовал номер жетона, который значился в отчете. Больших надежд он не питал – в конце концов, прошло семнадцать лет, и детектив скорее всего уже вышел в отставку.
Дежурный, однако, сообщил, что полицейский по имени Джон Маклеллан, номер жетона которого совпадает с названным, состоит ныне в звании лейтенанта и числится в отделе стратегического планирования. Картина вырисовывалась интересная. Семнадцать лет назад Маклеллан работал на Ирвинга в подразделении по охране общественной безопасности. Теперь, сменив место службы и поднявшись в звании, он по-прежнему работал у Ирвинга. И надо же так случиться, что именно на Ирвинга Босх наткнулся в кафетерии в тот самый день, когда получил дело, пусть и отдаленно, но все же связанное с ПООБом.
Будто совершающий маневр неуклюжий линкор, дело медленно, но верно и неудержимо поворачивалось в новом направлении. Босх почувствовал, как что-то шевельнулось в груди. Случайна ли была утренняя встреча с Ирвингом? И если случайна, то знал ли заместитель начальника полиции о том, какое именно дело снято с пыльной полки и кому оно поручено?
Тайн у департамента хватало, и число их возрастало с каждым днем. Об этом знали все. Но кто семнадцать лет назад мог подумать, что химический анализ в лаборатории Сакраменто станет лопатой, которая воткнется в слежавшуюся грязь и, перевернув прошлое, обнажит именно этот похороненный секрет.
Глава 17
По дороге домой Босх снова и снова размышлял о многочисленных щупальцах, которые обвились вокруг тела Ребекки Верлорен. Он знал, что сейчас самое важное – не упустить из виду цель, не позволить себе отвлечься и выпустить из рук ключ. Внутренние интриги, коррупция, стремление любой ценой отстоять честь мундира, прикрыв просчеты, а порой и откровенные злоупотребления, – все это могло сыграть против него, сбить с дороги, увести в сторону. А значит, остается только держаться подальше от возможного скандала и быть настороже.
В конце концов ему все же удалось сдвинуть в сторону тень Ирвинга и сконцентрироваться на деле. Мысли снова привели в комнату Ребекки Верлорен, сохранившуюся неизменной по прошествии стольких лет. Что заставило мать поступить именно так? Сам факт потери дочери или сопутствующие этой потере обстоятельства? Как бы повела себя Мюриель Верлорен, если бы лишилась ребенка в результате несчастного случая, болезни или, например, развода? У Босха была дочь, которую он видел слишком редко, и это постоянно давило на него. Он знал, что всегда, где бы она ни находилась, близко или далеко, будет уязвим и рано или поздно закончит либо как несчастная мать, превратившая спальню ребенка в подобие музея, либо как отец, давным-давно потерявший связь с миром.
