Джеффри Арчер - Ложное впечатление (в сокращении)
9/24
По утрам Анна следовала золотому правилу — проснувшись, принять душ, одеться, позавтракать, проглядеть «Нью-Йорк таймс» и лишь затем просмотреть сообщения на сотовом. Поскольку же последние две недели она только и делала, что нарушала все свои золотые правила, то прочитала сообщения прямо в постели. Одно было от Слежака с просьбой перезвонить, что вызвало у нее улыбку, другое — от господина Накамуры, заставившее ее нахмуриться: «Пожалуйста, срочно позвоните. Накамура».
Она с замирающим сердцем набрала токийский номер.
— Хаи, Шачо-Шицо десу, — ответила секретарша.
— Будьте добры, соедините меня с господином Накамурой. Звонит Анна Петреску.
— Сию минуту, он ждет вашего звонка.
— Доброе утро, доктор Петреску.
— Добрый день, господин Накамура.
— Мне просто хотелось сообщить вам, что я по вашей просьбе перевел на счет моих лондонских адвокатов депозит в пять миллионов долларов. Поэтому я бы хотел посмотреть на Ван Гога как можно скорее.
— Я могу вылететь в Токио, — заверила его Анна, — но сначала мне придется отправиться в Англию за картиной.
— Этого, возможно, и не понадобится. На среду у меня назначена в Лондоне встреча с представителями сталелитейной компании «Корус». Мне ничего не стоит прилететь днем раньше, если это устроит леди Арабеллу.
— Уверена, что ее это устроит, — ответила Анна. — Я свяжусь с Арабеллой, а потом перезвоню вашей секретарше.
— Прекрасно, — сказал Накамура. — С нетерпением буду ждать встречи с вами и леди Арабеллой завтра вечером.
Фенстон перечел заметку в третий раз, все с той же довольной миной. Ему не терпелось поделиться новостью с Липманом. Он взглянул на настольные часы: почти десять утра. Липман никогда не опаздывал. Куда он пропал?
Тина сообщила ему, что в приемной дожидается мистер Джексон из лондонского «Ллойда», а с поста охраны на первом этаже только что передали, что Крис Сэвидж из «Кристис» поднимается в лифте.
— Когда появится Сэвидж, давайте обоих ко мне, — приказал Фенстон, — и скажите Липману, чтоб пришел тоже.
— Я сегодня не видела мистера Липмана, — сказала Тина.
— Как только объявится, вызовите его.
«Убийца с кухонным ножом бежала», — прочитал Фенстон заголовок, когда Тина постучала в дверь и ввела в кабинет обоих посетителей.
— Мистер Джексон и мистер Сэвидж, — сказала она.
Фенстон пожал руку низенькому лысеющему мужчине, который представился как Билл Джексон, и кивнул Сэвиджу, с которым как-то познакомился в «Кристис». Сэвидж был при фирменной «бабочке».
— Скажу с самого начала, чтоб было ясно, — произнес Фенстон. — Я хочу застраховать всего одну картину, вот эту, — он показал на Ван Гога, — на двадцать миллионов долларов.
— При том, что на аукционе она может уйти в пять раз дороже? — спросил Сэвидж и принялся рассматривать холст.
— Страховой взнос будет ниже, — вставил Джексон, — если наша служба охраны решит, что картина надежно защищена.
— Оставайтесь на месте, мистер Джексон, и судите сами.
Фенстон набрал шестизначный цифровой код на щитке рядом с выключателем и вышел из комнаты. Как только за ним закрылась дверь, из потолка выскочила металлическая решетка и через восемь секунд вошла в пазы в полу, закрыв картину. Одновременно пронзительно взвыл сигнал тревоги.
Джексон зажал уши, обернулся и увидел, как вторая решетка перекрыла выход из кабинета. Через несколько секунд сигнал смолк, металлические решетки поднялись. Вошел Фенстон, очень довольный произведенным эффектом.
— Замечательно, — сказал Джексон. — Сколько людей знают код?
— Всего двое, — ответил Фенстон, — я и начальник службы кадров. Раз в неделю я меняю порядок цифр.
— Как с окном, его можно открыть?
— Нет, это стеклопакет с пуленепробиваемыми стеклами.
— А сигнализация…
— Проведена в службу охраны «Эббот секьюрити». У них отделение в этом здании, они дают гарантии, что будут на этаже через две минуты.
— Высший кредитный рейтинг, — сказал Джексон. — Стало быть, страховой взнос может не превышать одного процента, в финансовом выражении это примерно двести тысяч долларов. Я готов оформить бумаги, как только мистер Сэвидж подтвердит оценку в двадцать миллионов.
— Вряд ли это займет много времени, — заметил Фенстон, — ведь он уже заверял, что «уэнтвортский» Ван Гог стоит порядка ста миллионов.
— «Уэнтвортский» Ван Гог, несомненно, столько и стоит, — произнес Сэвидж, — но у этой картины настоящая только рама, полотно же — подделка.
— Подделка? — повторил Фенстон, уставившись на картину. — Но ее же доставили прямо из Уэнтворт-Холла. Почему вы так уверены?
— Не то ухо перевязано, — твердо заявил Сэвидж. — Ван Гог отрезал себе левое ухо, но писал автопортрет, сидя перед зеркалом, поэтому на картине перевязано как раз правое ухо. Правда, должен признать, — добавил он, — что этот вариант написал истинный мастер.
— Липмана ко мне! — оглушительно заорал Фенстон, заставив Тину бегом влететь в кабинет.
— Он только что пришел, — сообщила она, — я передам, что вы его вызываете.
Служащий «Ллойда» и эксперт «Кристис» предусмотрительно удалились.
— Картина — подделка! — орал Фенстон.
Липман пристально посмотрел на холст и сказал:
— Тогда я знаю, кто это сделал.
— Петреску, — злобно выкрикнул Фенстон.
— Не говоря о ее сообщнице, которая снабжала Петреску информацией с того самого дня, как вы ее выгнали.
— Верно, — согласился Фенстон и, повернувшись к открытой двери, рявкнул: — Тина!
Та вбежала в кабинет.
— Видите эту картину? — спросил он, не в силах заставить себя взглянуть на холст. Тина утвердительно кивнула. — Упакуйте ее в тот же контейнер и отправьте в Уэнтворт-Холл вместе с требованием на…
— Тридцать два миллиона восемьсот девяносто две тысячи долларов, — подсказал Липман.
— А потом, — орал Фенстон, — собирай свое барахло, потому что я тебя выгоняю, стерва ты чертова!
Фенстон поднялся из-за стола, и Тину охватила дрожь.
— Но перед уходом сообщи своей подружке Петреску, что она все еще в моем списке «пропавших без вести, вероятно, погибших».
Ленч с Кеном Уитли мог бы пройти удачнее. Заместитель председателя «Кристис» дал понять Анне, что ее коллеги в мире искусства еще не готовы считать досадный инцидент, из-за которого она покинула «Сотбис», «делом прошлого». Да и Брайс Фенстон распространялся на каждом углу, что выгнал ее за недостойное служащей банка поведение, что также не шло ей на пользу. Правда, Уитли признал, что слова Фенстона на веру никто не принимает. Однако аукционный дом не мог позволить себе обидеть такого выгодного клиента, а стало быть, ее возвращение в мир аукционного бизнеса будет делом отнюдь не легким. Как дипломатично заметил Уитли, у них в настоящее время нет достойного места для специалиста с ее квалификацией. Впрочем, Кен обещал поддерживать с нею связь.
Выйдя из ресторана, Анна остановила такси. Может быть, от второй встречи будет больше толку.
— Федерал-плаза, двадцать шесть, — сказала она водителю.
Джек ждал Анну, стоя в вестибюле нью-йоркского оперативного отделения своей «конторы». Когда Анна приехала, охранник попросил у нее водительские права и внимательно их изучил, прежде чем отметил галочкой ее фамилию в книге посещений. Джек открыл перед ней двери.
— У меня было другое представление о первом свидании, — сказала она, входя.
— У меня тоже, — попытался ободрить ее Джек, — но шеф придает этой встрече большое значение и хочет, чтобы вы в этом убедились.
Они поднялись в лифте на девятнадцатый этаж. Дик Мейси вышел в коридор ее встретить.
— Как любезно с вашей стороны, доктор Петреску, нас посетить, — сказал он, поздоровавшись, словно она могла отказаться. Он провел их в свой кабинет и усадил Анну в удобное кресло напротив письменного стола. — Нет слов выразить, как важно для нас, в Бюро, ваше содействие.
— Зачем вам мое содействие? — спросила Анна. — Вы же, по-моему, арестовали Липмана.
— Его отпустили нынче утром. Он подписал соглашение с обвинением, и за сотрудничество ему по приговору скостят срок всего до пяти лет. Он утверждает, что может доказать прямую финансовую связь между Фенстоном и Кранц. Однако ему нужно побывать в офисе на Уолл-стрит, чтобы достать нужные документы.
— Он может вас обмануть, — заметила Анна. — Большинство документов сгинуло при крушении Северной башни.
— Верно, — согласился Мейси, — но он также согласился стать свидетелем обвинения, если дело дойдет до суда.
— Слава Богу, что Кранц под надежным запором, а то бы ваш главный свидетель и до здания суда не дошел.
Мейси удивленно воззрился на Джека и обратился к Анне:
