Призраки - Эван Хантер
Звонок поступил в десять минут пятого. К этому времени произошло ожидаемое количество самоубийств или попыток самоубийства — на самом деле чуть больше, чем все предыдущие Рождества. К этому времени лейтенант Бирнс лично приехал к дому Мейера, чтобы сообщить Саре новость. Сара с облегчением узнала, что её муж был ранен только в ногу; как только она увидела Бирнса на пороге своего дома, она решила, что худшие из её опасений оправдались. После короткого визита Бирнс отвёз её в больницу, и остаток дня она провела с Мейером, который жаловался, что, когда мужчина получает пулю, его жена должна принести ему куриный суп с анисом.
Примерно в это время, когда она держала руку Мейера между своими и говорила ему, как она рада, что он остался в живых, на Гедни-авеню выехал грузовик, из которого вышли шестеро мужчин и начали разрывать булыжную мостовую.
Гедни был одним из немногих районов города, где улицы всё ещё были вымощены булыжником — по крайней мере, до того дня, когда наступило это Рождество. Одни говорили, что булыжники появились ещё во времена, когда городом управляли голландцы. Другие утверждали, что голландцы не отличили бы булыжник от тюльпана, и именно британцы первыми вымостили Гедни. Название авеню было британским, не так ли? Значит, это должны были быть англичане. Кто бы ни проложил мостовую, шестеро мужчин, выпрыгнувших из грузовика, теперь разбирали оную. Снегоуборочные машины уже дважды проезжали по Гедни, и улица была относительно чистой от снега. Мужчины принялись за работу с большой энергией — обычное дело для государственных служащих в любое время, но особенно в Рождество — используя кирки и ломы, они выковыривали драгоценные булыжники, поднимали их в грузовик, складывали в ряд, работая с точностью сапёрной бригады. Вдоль и поперёк улицы люди выглядывали из окон, наблюдая за работой мужчин и удивляясь их самоотверженному труду. На то, чтобы расчистить весь квартал от угла до угла, у мужчин ушло два часа. По истечении этого времени они погрузились в грузовик и уехали. Никто не обратил внимания на номерной знак грузовика.
Но на одного человека произвёл впечатление тот факт, что Департамент общественных работ — а именно так казалось — даже в Рождество делает всё возможное для этого всеми недовольного города. Он позвонил в мэрию, чтобы поздравить тех, кто работает на телефонах, и попал на недавно открытую мэром горячую линию для граждан, где и излил свои восторженные похвалы. Дама, ответившая на звонок, с подозрением позвонила сразу после этого в Департамент общественных работ, не получила ответа и позвонила домой начальнику департамента. Суперинтендант сообщил ей, что никаких распоряжений о вырывании булыжников на Гедни-авеню не поступало. Он посоветовал ей позвонить в полицию.
И вот в пять часов вечера, когда зажглись фонари и удлинились тени, детективы Артур Браун и Лу Московиц стояли в конце квартала и смотрели на ту самую землю, по которой, должно быть, ступали в своих мокасинах индейцы много веков назад, когда Колумб прибыл на это полушарие, чтобы начать всю эту историю. Гедни, лишённый булыжников от края до края, выглядел девственно чистым и деревенским. Браун и Московиц ухмылялись от уха до уха; даже копы время от времени ценят дерзкую вылазку.
Карелла, сидя дома, чувствовал себя чертовски виноватым. Не потому, что кто-то утащил булыжники, а потому, что Мейера дважды ранили в ногу. Если бы Карелла поменялся с ним праздниками, то, возможно, Мейера бы не подстрелили. Может быть, вместо него выстрелили бы в Кареллу. Подумав об этом, он почувствовал себя немного менее виноватым. В него уже достаточно раз стреляли — один раз, кстати, всего за несколько дней до Рождества. Но Карелла был итальянцем по происхождению, а итальянцы и евреи в этом городе разделяли вину так же, как и матриархальные семьи. У Кареллы был двоюродный брат, который, если случайно проезжал на красный сигнал светофора, останавливался в знак искупления на зелёный свет на следующем углу.
Итак, в рождественскую ночь, в 20:00, Карелла приехал в больницу Мерси, чтобы сказать Мейеру, как он чувствует себя виноватым за то, что его не застрелили вместо Мейера. Мейер и сам чувствовал себя виноватым. Мейер считал, что если бы он не был настолько глуп, чтобы позволить выстрелить в себя, то Бобу О'Брайену не пришлось бы снова доставать пистолет и стрелять. Мейер беспокоился о том, как это может отразиться на чувстве вины О'Брайена, хотя О'Брайен был ирландцем и, следовательно, менее склонен к этому.
Карелла захватил с собой пинту виски. Он достал её из кармана пальто, налил пару щедрых доз в два стерильных больничных стакана, после чего они вместе выпили за то, что Мейер всё ещё жив, хотя и немного прострелен. Карелла налил по второй порции, и мужчины выпили за то, чтобы завтра наступил новый день.
7Новая комната для опознания, или, как её ещё называли, комната для показа, находилась в подвале здания участка, рядом с камерами, где временно содержались заключённые, ожидавшие отправки в здание уголовного суда в центре города.
Это обеспечивало лёгкий доступ к обвиняемым, которые — если они или их адвокаты не возражали — могли быть выставлены перед жертвой или свидетелем в компании с настоящим подозреваемым, которого, как надеялась полиция, удастся опознать.
В былые времена каждое утро в центре города в штаб-квартире проводились опознания всех преступников, арестованных за предыдущий день. Цель этих опознаний была в том, чтобы познакомить детективов со всего города с людьми, которые совершают здесь преступления. Детективы посещали опознания так же часто, как и суды. Но если для вынесения обвинительных приговоров присутствие в суде было необходимо, то наверху решили, что ежедневные опознания — это лишняя трата рабочей силы и малая перспектива будущих арестов, поскольку люди на опознании всё равно отправлялись в тюрьму, некоторые из них — пожизненно. Теперь опознание стало сугубо местным делом и проводилось исключительно с целью идентификации личности.
В комнате для опознания находилась узкая сцена с указателями высоты на стене позади неё и подвесным микрофоном над ней.
Перед сценой, отделяя её от трёх рядов зрительских мест, стояло одностороннее зеркало от пола до потолка. Копы иногда называли одностороннее зеркало двусторонним, но копы редко сходились во мнениях, кроме того, чей сегодня выходной.
Одностороннее или двустороннее, оно представляло людям, выстроившимся на сцене за ним, только их собственные отражения. С другой стороны люди, сидящие в зрительном зале, могли смотреть через, казалось бы, стеклянное окно на мужчин и женщин, выстроившихся за ним.
Опознание утром во вторник, 26 декабря, проводилось с явной целью добиться от Джерри Мандела опознания
