Майкл Коннелли - Черный лед
– Ничего ты не понял. Ты путаешь вскрытие с пресс-релизом по поводу вскрытия. Это совсем разные вещи. Теперь тебе ясно?
– Да… По крайней мере мне кажется, что да. Так в чем там дело?
– Разногласия между заместителем начальника полиции и ведущим патологоанатомом. Один считает это самоубийством, другой – убийством. Кто-то из них ошибается – отсюда и строчка в пресс-релизе о том, что результаты вскрытия не окончательны.
В трубке негромко присвистнули.
– Отменная информация. Но с чего это копам вздумалось замять убийство, особенно убийство полицейского? Самоубийство же бросает тень на все управление. Зачем им понадобилось на этом настаивать? Нет ли каких-то особых обстоятельств?
– Ты абсолютно прав, – бросил Босх и повесил трубку.
Через минуту вода в душе перестала литься, и Тереза вышла из ванной комнаты с полотенцем в руках. То, что она предстала перед Босхом совершенно нагой, видимо, ничуть не смущало ее, а Гарри вдруг поймал себя на том, что скучает по ее прежним целомудрию и стыдливости. Впрочем, эти качества со временем покидали всех женщин, с которыми Босх когда-либо встречался, исчезая еще раньше, чем сами женщины уходили от него.
Пока Тереза одевалась, он быстро натянул джинсы и майку. Никто из них не проронил ни слова, но Босх заметил, что Тереза посмотрела на него и проницательно улыбнулась.
Он пошел проводить ее до машины.
– Так мы договорились насчет Нового года? – спросила Тереза, когда Босх открыл перед ней дверцу.
– Конечно, – подтвердил Гарри, хотя знал: она позвонит, как только придумает какой-нибудь предлог, чтобы отменить встречу.
Тереза потянулась и, поцеловав его в губы, скользнула на водительское место.
– До свидания, Тери, – сказал Босх, но она уже закрыла дверцу.
* * *Он вернулся в дом далеко за полночь. В гостиной остался аромат духов Терезы, и он почувствовал себя виноватым. Босх поставил на проигрыватель диск Фрэнка Моргана «Индиговое настроение» и долго стоял посреди комнаты, прислушиваясь к вступительному соло. Эта вещь называлась «Лаллаби», и Гарри подумал, что в мире нет ничего правдивее, чем звук саксофона.
Глава 11
Поняв, что уже не заснет, Босх вышел на веранду и закурил. Опершись на перила, он смотрел вниз на ковер, сотканный из множества огней. Прохладный ночной ветер остужал его кожу и укреплял решимость. Впервые за много месяцев Босх чувствовал такой прилив сил. Он снова на охоте, снова идет по следу.
Глубоко затянувшись, Гарри обдумал все известные ему факты и мысленно составил список всех причастных к расследованию, с кем ему предстояло встретиться, и неотложных дел.
Первым в списке стоял Люциус Портер, горе-детектив, чей уход из полиции был слишком своевременным и хорошо рассчитанным, чтобы счесть его случайным. Гарри вдруг осознал, что одна только мысль о Портере рассердила его. Рассердила и озадачила настолько, что он рискнул подставить себя под удар в разговоре с лейтенантом Паундсом.
Босх вернулся к своей записной книжке и снова набрал номер экс-детектива. Вообще-то он совсем не рассчитывал, что кто-то ответит на его звонок, и предчувствие его не обмануло. Хотя бы в этом отношении Портер оставался верен себе. Гарри проверил адрес, записанный еще утром, и вышел из дома.
По дороге к городу, до самой Кауэнга-пасс, он не встретил ни одной машины. Гарри поехал на север, потом вырулил на Голливудское шоссе. Здесь оказалось довольно много машин, однако ему не пришлось ехать с черепашьей скоростью. Автомобили двигались почти беспрерывным потоком, напоминая длинную лоснящуюся змею с красными и белыми вкраплениями на коже.
Над Студио-сити Босх заметил полицейский вертолет. Он кружил на одном месте, направив луч укрепленного под брюхом прожектора на находящееся где-то внизу место преступления. С того места, откуда смотрел Босх, этот длинный белый луч походил на поводок, не позволяющий стальной стрекозе взвиться высоко в небо и умчаться прочь.
Ночной город нравился Гарри куда больше. Темнота скрывала или смягчала его самые отвратительные черты, заставляла затихнуть шумный мегаполис и вместе с тем вызывала на поверхность глубинные течения городской жизни. Именно в этих темных водах Босх чувствовал себя наиболее непринужденно. Тени скрывали его, и, словно пассажир дорогого лимузина, он, никому не видимый, замечал все.
Ночной мрак дарил Гарри ощущение случайности, как будто сама переменчивая фортуна подмигивала ему голубыми огнями неоновых реклам. Он видел множество способов жить и умереть, и пассажир на заднем сиденье лимузина мог вдруг оказаться трупом, путешествующим в голубом фургоне коронера. Гром аплодисментов мог в любую минуту смениться свистом пуль, проносящихся в ночной тьме над головой. Случайность – в этом был весь Лос-Анджелес.
Этот город видел стремительно вспыхивающие пожары и неистовые наводнения, знал землетрясения и грязевые сели. В нем обитали психи, вооруженные снайперскими винтовками, и одуревшие от героина молодчики; пьяные водители вечно выскакивали на самые коварные перекрестки, а по извилистым мрачным улицам ходили копы-убийцы и убийцы копов. Где-то здесь жил муж женщины, с которой Босх спал, и сама эта женщина. Каждую ночь в городе кого-то насиловали, резали ножами, калечили, кого-то убивали и кого-то любили. Каждую ночь дети припадали к материнской груди, а порой кто-то находил младенца в мусорном баке.
Где-то когда-то…
Гарри выехал на Вановен в северном Голливуде и поехал на восток, к Бербанку, а когда по сторонам дороги замелькали самые ветхие городские кварталы – почти трущобы, – снова повернул на север. Судя по бандитским граффити на стенах, в этом квартале обитали в основном латиноамериканцы, но Портер прожил здесь уже несколько лет – он тратил столько денег на алименты и на спиртное, что ничего лучшего не мог себе позволить.
Босх свернул на стоянку трейлеров «Счастливая долина» и довольно быстро отыскал прицеп Портера в самом конце Гринбраер-лейн. Трейлер был совершенно темным, не горел даже фонарь над дверью, а под алюминиевым навесом сбоку не стояла машина.
Босх остановил автомобиль и, не выходя наружу, выкурил сигарету. Откуда-то – должно быть, из какого-то мексиканского клуба на Ланкершиме – доносился напев марьячос, но вскоре его заглушил рев реактивного лайнера, пронесшегося прямо над головой к аэропорту Бербанк. Босх протянул руку, открыл бардачок и, достав оттуда кожаный футляр с фонариком и набором отмычек, выбрался из машины.
После того как он постучал в третий раз и никто ему не открыл, Гарри взялся за отмычки. Приняв решение давно, Босх ни секунды не колебался. В конце концов, Портер не был невинным ягненком – каким-то образом он ввязался в большую игру, а Босх только пытался в ней разобраться. В свое оправдание он подумал, что Портер утратил право на неприкосновенность своей частной жизни в тот самый момент, когда не пожелал поговорить с ним откровенно, когда скрыл, что тело шестьдесят седьмого «Хуана» обнаружил на задворках ресторана «Яйцо» не кто иной, как Калексико Мур. Теперь Босх собирался найти Портера и подробнее расспросить его об этом.
Достав миниатюрный фонарик, Босх включил его и зажал в зубах. Присев перед дверью, он всадил в замочную скважину щуп и отмычку. На то, чтобы отжать цувальды и открыть дверь, ему понадобилось несколько минут.
Еще с порога Босх почувствовал сильный неприятный запах. Так обычно пахнет пот сильно пьющего человека. На всякий случай он еще раз окликнул Портера, но не получил ответа.
Обходя крошечные комнатки, Гарри включил свет. Почти на каждой горизонтальной поверхности стояли пустые стаканы, постель была разобрана и покрыта серыми от грязи простынями. Среди стаканов на ночном столике Гарри разглядел пепельницу, до краев набитую окурками, и статуэтку неизвестного ему святого. Ванна в туалетной комнате по соседству со спальней была основательно загажена, зубная щетка валялась на полу, а в корзине для белья Босх обнаружил пустую бутылку из-под виски такого дорогого – или дешевого – сорта, о каком никогда не слышал. Впрочем, Босх не без оснований подозревал, что справедливо последнее.
На кухне, в мусорном ведре, Босх нашел еще одну порожнюю бутылку. Раковина и разделочный столик были забиты грязной посудой, а в холодильнике не было ничего, кроме баночки горчицы и упаковки яиц. Словом, жилище Портера весьма походило на своего хозяина и свидетельствовало о какой-то совсем другой, маргинальной жизни, если, конечно, подобное существование вообще можно назвать жизнью.
Вернувшись в гостиную, Босх заметил на столике рядом с желтенькой кушеткой вставленную в рамку фотографию женщины и взял ее в руки. Женщина показалась Гарри не слишком привлекательной, хотя для Портера она, возможно, была совершенно особенной. Бывшая жена, которую он никак не мог забыть? Возможно…
