Джон Бердетт - Бангкокская татуировка
Нонг: Должна сказать, что вообще не понимаю, на что бы нацеливали объективы операторы западного телевидения, если бы в Юго-Восточной Азии не существовало публичных домов. Разумеется, это повлияло на наше правительство. Однако надо сознавать, что таким образом западные каналы всего лишь стараются поднять свои рейтинги. Они даже не пытаются нас понять. Ничего не поделаешь — таков эрзац западной морали.
Пайсит: Может ли силовое воздействие правительства повлечь за собой конец секс-индустрии в Таиланде?
Нонг: Не думаю. В конце концов, она сто лет существовала нелегально, и посмотрите, чего мы достигли. Кроме того, Запад начал вкладывать в нее деньги, поскольку потенциальная отдача от инвестиций в разумно управляемый стрип-бар, на мой взгляд, гораздо выше, чем, скажем, в «Дженерал моторс». Наши девушки берут за час меньше, чем в большинстве стран, а между тем они — самые востребованные женщины на земле. Расценки не выросли с тех пор, как я отошла от дел.
Мое сердце наполнилось гордостью: мать овладела речью так, как присуще только правящим классам. Но в этот момент таксист повернул к нам голову:
— Твоя мамаша? Вот уж, видать, давала в свое время жару.
Я сказал, что он может включить свой диск с тайской поп-музыкой.
Когда пробка наконец начала рассасываться. Лек спросил:
— Видели новые тряпки от Ива Сен-Лорана? Продаются в торговом центре — есть отличные вещи.
— Я не слежу в этом сезоне за модой.
— Лучшие цвета по-прежнему от Армани и Версаче.
— У итальянцев самый тонкий вкус на цвет.
— Но я все же предпочитаю японских дизайнеров. В этом сезоне вещи Джуньи Ватанабе — просто потряс. Пепельно-серый атлас и бархат. Сначала испытываешь шок, а затем понимаешь — это само совершенство. Так вы поговорили с матерью?
Я поперхнулся и бросил взгляд на его иссиня-черные волосы, юношеский оттенок лица, румянец на щеках, заметил спокойную безмятежность в глазах. Последние дни меня не покидала мысль: неужели мать с годами лишилась присущей ей мудрости? Знакомить этого ангелочка с Фатимой казалось преступлением против природы. Затем до меня дошло: «инициация» — вот самое точное слово. Фатима ему определенно подойдет, она — именно то, что требуется, чтобы парень выжил и приобрел опыт. Фатима необыкновенно богата, и если примет Лека, он будет устроен в жизни.
— Она предложила мою приятельницу, о которой я не подумал в связи с тобой. Не видел ее больше года, но найти не составит труда. Посмотрю, что сумею сделать.
Лек расплылся от счастья, глаза засветились радостным экстазом.
— Пожалуйста, напомните мне, куда мы все-таки едем?
— Едем навестить Хун Му.
ГЛАВА 21
Возьмите любую тайскую девушку из беднейшей деревни третьего мира, осыпьте деньгами и попытайтесь догадаться, что она пожелает на «третье» после многоэтажного особняка наподобие свадебного торта и пылающего краской «мерседеса». Мебель, как правило, в акриловых тонах. Хотя даже бежевый цвет кажется слишком броским при здешнем уровне отражения света, а зеленый ковер напоминает поле, на котором можно сразиться в теннис. Но дом Хун Му соответствовал стандарту здешнего декора.
Несколько слов о самой Му. До того как Викорн застрелил ее мужа, «Детка» Савиан Сонкан любил хвастаться, будто потратил на переделку тела жены больше денег, чем на дом и гараж на пять машин. Но Му начала лепить свою фигуру еще до того, как познакомилась с ним. О ней говорили как о ребенке с замедленным развитием. Большинство ее подружек в восемнадцать лет уже работали в городе и, приезжая на праздники, хвастались деньгами, которые им платили тупые фаранги, нанимая на ночь за абсурдно высокую цену. На то, что белые за вечер просаживали в баре, можно было приобрести взрослого буйвола. Несколько лет эти рассказы как будто не производили впечатления на Хун, и однажды она стянула из-под матраса родителей семейные сбережения, потратила все на силиконовую грудь и новый гардероб и умчалась в Крунгтеп зарабатывать состояние. Ей улыбнулась удача — Му нашла судьбу не с западными мужчинами (на европейцев не произвели особого впечатления ее совсем не упругий, гудящий от прикосновения бюст и ярко-красное трико, несмотря на советы «доброжелательниц»), а с доморощенным воротилой — молодым наркобароном, оценившим женщину в соответствии со своим чудовищным вкусом.
Детка не только торговая наркотиками, он с ними жил. После того как мой полковник его завалил, мы обнаружили шкафы, набитые яа-баа, героин в матрасах супружеского ложа и залежи марихуаны в гараже. Викорн давным-давно перерос отчаянные методы сорвиголов и вовсе не хотел его убивать. Предпочел бы договориться и согласился бы на скромную долю (скажем, процентов семьдесят от валового дохода Детки). Но у того, кроме наркотиков и совершенствования тела супруги, нашлась еще одна страсть — фильмы с погонями, и чем круче, тем лучше. Он хотел умереть, как Аль Пачино в «Лице со шрамом», и после нескольких лет провокаций Викорн удовлетворил его желание.
Мой покойный напарник Пичай присутствовал при этом. Как и я, как все копы Восьмого района, не говоря уж о телерепортерах. Невооруженный Детка вышел на балкон спальни и принялся поносить Викорна, всячески умаляя его мужское достоинство. А затем вызвал на дуэль. Сам Викорн в это время прятался за полицейским фургоном, и у него в руках был охотничий карабин с инфракрасным прицелом. Полковник произвел выстрел прежде, чем Детка успел огласить условия поединка. Тот скорее всего предвидел вероломный шаг, потому что встал на самом краю балкона, чтобы получилось телегеничное падение с кувырком назад до удара о землю. Минутой позже на балконе появилась Хун — махала отделанным кружевами белым платком и улыбалась в объективы. У нее нет ни на кого обиды, объяснила женщина. Дом теперь принадлежит ей, машины и мебель тоже. Через пару часов в участке мы с удивлением обнаружили, что тупая напарница гангстера, едва умеющая читать и писать, обладает недюжинной памятью. Она бесстрашно назвала триста двадцать одного соучастника мужа (список явно выборочный, поскольку среди имен не оказалось ни одного полицейского) и при этом заискивающе улыбалась и поводила в нашу сторону пирамидами грудей. Му не пришлось долго уговаривать (если быть точным, она получила гарантию, что ей не будет предъявлено обвинение). Женщина дала показание, что вопреки первому впечатлению Детка был тайно (и незаметно для глаз) вооружен, и таким образом полковник Викорн не отошел от истины, когда утверждал, что стрелял в целях самообороны. Это заткнуло рот расшумевшимся критикам из средств массовой информации. Способность Му вести переговоры также оказалась выше, чем у ее покойного супруга. До того как покинуть участок, она поплакалась Викорну, дескать, жизнь ее теперь не стоит и бата. Назвать соучастников мужа — равносильно самоубийству, и теперь она нуждается в защите до конца своих дней.
— Тебе требуются деньги, — бросил Викорн.
— Именно.
— О’кей, — ответил полковник.
Му приняла это единственное иностранное слово как разрешение продолжать торговать с армией. Полковник оставил ей десять процентов всех обнаруженных в доме наркотиков. Остального оказалось более чем достаточно для ритуального фотоснимка: Викорн при полном параде рядом со столом, заваленным героином, морфием, метамфетамином и марихуаной. Розничная цена товара была такова, что на эти деньги можно было купить флот авиалайнеров.
Все это случилось несколько лет назад. Но мы до сих пор время от времени давали советы Му. Полковник, разумеется, в этих встречах никогда не участвовал. Часть договоренности заключалась в том, что Му останется нашим информатором, в частности против Зинны, который являлся главным поставщиком наркотиков ее мужа. Чтобы не подвергать жизнь бедной вдовы опасности, мы приезжали инкогнито и не чаще, чем раз в год.
Время и деньги показали, что Му не шлюха и не мошенница, а оригинальная по натуре особа. Даже в целях безопасности она отказалась покинуть дом и все поместье превратила в приют для бродячих собак и обезьян, которых три раза в день собственноручно кормила. Му выходила к ним в ослепительно красном халате, а исключение делала только на годовщину смерти мужа, когда надевала розовато-лиловое платье — любимый цвет Детки. Один из «роллс-ройсов» был точно такого оттенка. Вооруженные охранники в форме (тоже розовато-лиловой) находились повсюду и патрулировали границы территории. Обустроили даже контрольно-пропускной пункт, где мне пришлось показать удостоверение, а Му при помощи цифровой видеокамеры имела возможность изучить наши с Леком лица.
И вот мы стоим на теннисно-зеленом ковре в главной гостиной, а хозяйка сидит на сияющем бежевом диване на пять персон и гладит молодую и очень сонную собаку — далматинца. Викорн продолжал за ней слежку, и мне стало известно, что у Му нет постоянного любовника — разве что кто-то из охранников, но очень маловероятно. Она смахивала на монахиню-миллионершу со слабостью к зверушкам. От долгой жизни в уединении вдова разучилась себя контролировать, и на ее лице постоянно, как у ребенка, отражалась смена настроений — от радостного до грустного.
