Джозеф Файндер - Инстинкт хищника
Он плотно сжал губы.
– Видишь ли, Джейсон, какая получается штука. В последнее время на нас с Бретом просто градом сыплются какие-то несчастья. У меня спускает колесо, потом вдруг ломается генератор. У Брета вдруг умирает компьютер. Теперь, каким-то поистине непостижимым образом, я привожу на презентацию мертвую панель, которая была в добром здравии во время всех тестов. В результате мы оба одновременно теряем крупных клиентов.
– Да, и что?
– А давай подумаем, что общего у нас с Бретом? Мы оба сражаемся за то, чтобы получить должность Кроуфорда. Сражаемся с тобой. А вот с тобой как раз ничего не случается. Так что не могу не удивляться, как же так все странно выходит.
– Ты пытаешься найти причину неудач? Логическое объяснение? Я хотел сказать, мне очень жаль, что так получилось, – вам действительно не везет в последнее время. Вот и все.
На самом деле это еще вопрос, было ли все происходящее капризом фортуны. Тревор и Глейсон, мои соперники в гонке за работой, которая значительно лучше оплачивается и открывает дверь в большую карьеру, очень амбициозны. Могло ли так случиться, что они вредили друг другу? Эти двое – вполне. Даже будучи приятелями. Скорпионы в банке. Может, это было чем-то вроде испытаний, принятых в студенческих братствах? И куда более странные вещи происходили в таких же полных стрессов компаниях, как наша. Я отметил про себя, что надо бы периодически архивировать все свои данные и уносить копию домой.
– Нам не везет, – повторил Тревор. Его ноздри снова начали раздуваться от гнева. – Но, видишь ли, я всегда был везунчиком.
– А, кажется, я начинаю понимать. Ты теряешь клиентов направо и налево, но виноват в этом я. Печально. Послушай меня, Тревор: твоя удача – только в твоих руках.
Я уже собрался уходить – с меня было достаточно, – когда вокруг откуда-то из глубины коридора раздался пронзительный вопль. Мы в замешательстве взглянули друг на друга.
Еще один вопль, теперь женский, чьи-то крики… Мы с Тревором бросились разузнать, в чем дело.
У дверей «Лаборатории плазмы» уже собралась небольшая толпа. Женщина, чей крик мы услышали издалека, молодой системный администратор, закричала еще громче. Она схватилась за дверной косяк, словно для того, чтобы не рухнуть на пол.
– Что такое? – спросил я. – Что случилось?
– Мерил стучала в дверь снова и снова, а Фил не отвечал, и тогда она открыла дверь, чтобы проверить, там ли он, – объяснил Кевин Таминек, менеджер по внутренним продажам. Ведь Фил всегда торчит здесь, а сейчас самый разгар рабочего дня. И… О Боже!
Запыхавшись, подбежал Горди и тут же закричал:
– Что, черт возьми, здесь происходит?
– Кто-нибудь, позовите охрану, – сказал другой менеджер по внутренним продажам, коллега Таминека. – Или полицию. Или и тех, и других.
– Боже милостивый! – воскликнул Горди – его голос дрожал.
Я сделал несколько шагов вперед, заглянул в комнату… и у меня остановилось сердце.
Тело Фила Рифкина болталось в воздухе, свисая с потолка.
Его глаза застыли навыкате широко раскрытыми. Очки куда-то пропали. Рот был приоткрыт, и из него торчал кончик языка. Лицо было темным с синевой. Черный шнур глубоко врезался в шею и был завязан узлом у него за спиной. Я узнал компонентный кабель, который он хранил в больших бобинах. Опрокинутый стул лежал в нескольких метрах в стороне. Было видно, что он вынул несколько потолочных панелей и привязал другой конец кабеля к стальной перекладине.
– Боже мой! – воскликнул Тревор, отворачиваясь и прикрывая рот рукой.
– Господи, он повесился, – прошептал я.
– Позовите охрану! – приказал Горди. Он схватился за дверную ручку и захлопнул дверь. – И убирайтесь отсюда, все. Идите работать.
18
У меня болели все мышцы, но Курт не давал передохнуть. Я бегал вверх и вниз по ступенькам Гарвардского стадиона, которые он с изрядной долей иронии называл «лестницей к небесам».
– Пора отдохнуть, – взмолился я.
– Нет. Продолжай. Расслабься. Делай замах руками назад, от самого плеча.
– Я умираю. Мышцы болят так, словно я весь в огне. А ты даже не запыхался…
Когда мы наконец остановились, Курт заставил меня пройтись быстрым шагом по берегу реки Чарльз, чтобы немного остыть. Про себя я подумал, что фруктовый капуччино из Starbucks был бы ничуть не хуже.
– Тебе это дается так же тяжело, как мне? – спросил я, хватая ртом воздух.
– Боль – это признак того, что из твоего тела уходит слабость, – изрек Курт, ткнув меня по-дружески кулаком в плечо. – Я слышал, у вас вчера произошло несчастье? Кто-то повесился, да?
– Ужасно, – ответил я, все еще задыхаясь.
– Сканлон сказал мне, что он использовал шнур вместо веревки.
– Да, компонентный кабель. А Сканлон не говорил тебе, оставил ли Рифкин прощальную записку?
Курт пожал плечами:
– Понятия не имею.
Мы прошлись еще несколько минут, прежде чем я немного восстановил дыхание.
– Тревор считает, что я пытаюсь его подставить. Устраивая его провалы. Помнишь, он готовил большую презентацию? Для Fidelity – показывал тогда одну из наших плазм с диагональю шестьдесят один дюйм. Когда он ее включил, панель не работала. Конечно, после такого он потерял клиента.
– Плохо для него – хорошо для тебя.
– Возможно. Но теперь он считает, что это я нарочно испортил монитор.
– Ты и вправду это сделал?
– Перестань. Это не в моем стиле. К тому же я понятия не имею, как делаются такие вещи.
– А панель не могла повредиться в процессе транспортировки?
– Запросто. Плазменные панели – нежные создания. Несколько месяцев назад крупная розничная сеть, которая заказала нам партию плазменных панелей, сообщила, что шесть штук неисправны. В итоге выяснилось, что какой-то болван-уборщик у нас на складе в Рочестере чистил туалеты средством, содержащим хлор. Не знал, что пары хлора разъедают микрочипы на печатных платах, – и в результате панели полностью выходят из строя. Так что случиться могло что угодно.
– Лучшее, что ты можешь сделать в этой ситуации, – это игнорировать Тревора. Никто не воспринимает его обвинения всерьез, верно? Выглядит так, будто он просто ищет себе оправдание.
Я кивнул. Мы еще немного прогулялись.
– Мне придется пропустить тренировку в четверг с утра, – сказал я, – завтракаю с Летаски.
– Собираешься сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться, а?
– Сделаю все, что смогу. Спасибо тебе большое.
– Рад помочь. Если могу быть тебе чем-то полезен – дай знать.
Я остановился:
– Послушай, я прочел всю папку, которую ты мне передал. Думаю, эта информация очень мне поможет. Очень.
Курт скромно пожал плечами.
– И я очень благодарен тебе за то, что ты проделал для меня такую работу – продолжал я. – Понятия не имею, как тебе удалось раздобыть кое-какие факты, но с такими вещами нужно быть очень осторожным… Кое-что из них уже за гранью закона. И если нас поймают на этом, неприятностей не оберешься.
Он молчал. Заметно потеплело, и его майка уже начала намокать. Мою футболку уже давно можно было выжимать.
Минута прошла в полной тишине, потом еще одна. Выводок гусей вперевалку брел вдоль берега реки около моста. Мимо нас пробежала пара любителей ранней утренней пробежки – женщина и мужчина.
– Ты сам попросил меня собрать информацию про Летаски, – наконец сказал Курт таким тоном, словно защищался.
– Конечно, сам. Ты прав. Но я не должен был этого делать. Чувствую, что это неправильно.
Снова молчание. Мимо с ревом пронеслась машина.
– Ну, в таком случае, думаю, тебе вряд ли будет интересно услышать последнюю новость насчет Летаски, которую я только что узнал.
Я уставился взглядом в мостовую. Медленно выдохнул. Мне очень хотелось сказать «нет, не интересно», но я не смог себя пересилить.
Курт продолжал, словно и не ждал моего ответа:
– Последние несколько лет семья Летаски проводит летний отпуск в кемпингах в Висконсине, Индиане или Мичигане. Но и Джеймс, и его жена обожают одно местечко – остров Мартас-Виньярд. Когда-то они провели там медовый месяц, им очень хочется снова там побывать, но от Чикаго это слишком далеко.
– Интересно, – ответил я. Мартас-Виньярд гораздо ближе к Бостону, чем к Чикаго. – Как тебе… – я увидел выражение лица Курта и не стал продолжать. – Верно. ОНЗ.
– Нам обоим пора на работу, – взглянув на часы, сказал Курт.
– Ты пойдешь играть в софтбол сегодня вечером?
– Не упущу такую возможность…
19
Звезда отдела продаж NEC Джим Летаски был круглолицым мужчиной с животиком, где-то около тридцати пяти лет. Подстриженные «под горшок» светлые волосы придавали ему сходство с монахом-францисканцем. У него всегда была наготове улыбка, и на свете трудно было отыскать более обаятельного и харизматичного собеседника. Он никогда не юлил, был прямым и иногда даже жестким – никакой ложной скромности или напускной застенчивости, – и мне это очень нравилось. Он прекрасно знал, что мы хотим его нанять, понимал, почему, и не скрывал того, что не слишком заинтересован в нашем предложении. Однако он не захлопнул дверь у меня перед носом, а сидел вместе со мной за завтраком в отеле Hyatt Regency в самом центре Кембриджа.
