Тед Деккер - Обреченные невесты
Центр Благополучия и Разума.
Это третья поездка Брэда Рейнза в центр за последние три дня, и дважды за ним наблюдал с этого самого места Квинтон Гулд.
О центре он кое-что знал. Например, то, что учреждение это создано для таких, как он: умных и одаренных. Но, наблюдая за психами, разгуливающими внизу, он испытывал сильное раздражение против тех, кто заставил этих болванов поверить, будто они отдаленно могут претендовать на сходство с ним.
Есть Бог, есть ангелы, есть люди, есть собаки, есть насекомые. Человек должен знать, к какой категории он принадлежит. Сравнивать клоунов, дергающихся внизу, с ним — то же самое, что сравнивать ребенка, дующего в пластмассовый горн, с маэстро, дирижирующим оркестром. И если уж называть вещи своими именами, надо признать: из-за таких типов, как эти избранные, люди, подобные Квинтону, вынуждены ходить со штампом «больной».
И все же наблюдать за агентом ФБР — занятие захватывающее. Он клюнул на наживку, которую подбросил Квинтон, и принялся за исчерпывающее исследование центров психотерапии, которое и привело его в небольшое поселение, затерявшееся у подножия гор.
А пока ФБР захвачено «расследованием», Квинтон просто увел свою пятую фаворитку прямо из-под их фэбээровских носов. А это важно — увести из-под носа. Бог перемещается прямо под коллективным носом невежеств. Как ангелы и демоны. Как Квинтон Гулд.
Он видел, как от городского морга отъезжает выкрашенная в красное и белое машина «скорой помощи», и в голове зароились десятки вопросов. Тело внутри или они только едут за ним? Или эта машина вообще не имеет отношения к телу?
Ясно, что перевозить Мелиссу так скоро они не могут.
Стараясь оставаться незамеченным, он следовал за машиной «скорой помощи» на своем пикапе. Поняв, куда она направляется, Квинтон мгновенно съехал с дороги и кратчайшим маршрутом помчался туда, где можно будет наблюдать момент прибытия.
Машина остановилась на круговой дорожке, и из нее вышли двое: водитель и мужчина, в котором Квинтон почти сразу признал агента Рейнза.
От одной мысли, что его дева доставлена, не важно по какой причине, в этот вертеп идиотов, его затрясло. Впрочем, Квинтон понимал, что его страхи необоснованны.
Они видят призраков там, где их нет, воображают ужасы, на которые способны только ничтожества. Превращают себя из ангела в демона. Надо все же отдать должное ФБР: даже там нет глупцов, способных перетаскивать его прекрасную, практически несравненную невесту, словно это кусок мяса.
«Но если все же ее вытащили в такую ночь, клянусь: я согрешу. Прости меня, Отче, но твоим святым именем клянусь: я согрешу».
Рейнз и санитары вытащили каталку. Квинтон почувствовал стеснение в груди. Тело было привязано ремнями к тонкому матрасу, и хотя лицо покрывала белая простыня, нос различить было можно. Даже отсюда Квинтону стало ясно, что он смотрит на свою пятую избранницу.
У основания черепа что-то загудело, и Квинтон почувствовал, как голову сдавило обручем, словно чья-то рука проникла внутрь и запустила пальцы прямо в мозг. Рука, через которую пропущен электрический ток. Рука Бога.
Давно уже Квинтон не испытывал такой полыхающей ярости. Он был настолько поглощен тем, как каталка перемещается по дорожке — подрагивание тела, тучи атакующих его микробов, дверь в центр, открывающаяся, чтобы пропустить каталку, — что почти не замечал, как сам дрожит будто осиновый лист. В его возмущенном бормотании смешались Бог, смерть, красота и избранные, стоящие так высоко, что понять их способны только они сами.
Тело исчезло. Квинтон немного успокоился и минут десять стоял неподвижно, умоляя Бога даровать ему возможность еще хоть раз увидеть тело. Бог молитву не услышал.
Квинтон опустил бинокль, присел и стал раскачиваться. Он знал, что так ведут себя все психи: стараются найти ритмическое соответствие своим беспорядочным мыслям, — но сейчас его никто не видел, и он решил отдаться этим успокаивающим движениям.
«Все изменилось. Нет. Да. Все. Ничего — если иметь в виду задачу, которую надо решить прямо сейчас. Но все в том смысле, что ясно, как ее надо решать».
Большие цели всегда встречают мощное сопротивление противоборствующих сил, и теперь впервые Квинтон столкнулся с ними лицом к лицу. Оказавшись на виду, смертельный враг, несомненно, сыграет свою роль.
Он подверг Рейнза испытанию, соблазнил его простой запиской: «Береги любимых, ибо и впредь я буду грешить». «Этот Рейнз завораживает меня как змея. Почему? Почему мне так уж необходим этот человек? Потому что даже змее нужен сад, даже Богу нужна аудитория».
Квинтон закрыл глаза и попытался взять себя в руки. Прошло несколько минут. Дыхание восстановилось, сердце забилось медленнее.
«Что ж, мистер Рейнз, я принимаю ваш вызов. Что ж, Человек Дождя, я поднимаю брошенную вами перчатку. Останови меня, если можешь, безбожник, варвар, целитель ведьм. Потому что иначе я остановлю тебя».
ГЛАВА 12
Рауди сидел в углу своей комнаты, прижав колени к груди. Волосы его выглядели так, словно ночью их разметал ураган, лицо — белое как простыня, губы шевелятся в быстром неслышном шепоте. На пороге, ухватившись за дверную ручку, возникла Райская Птичка и, пораженная его видом, застыла. Приступы депрессии случались с Рауди нечасто, но когда это происходило, он словно срывался на самое дно пропасти.
— О нет, только не это. — Из-за спины Птички в комнату, перевернутую вверх дном, заглянула Андреа. Смятые простыни валялись рядом с тремя раскрытыми книгами, брошенными на пол, словно мусор. На письменном столе, залитом соком из остроугольного желтого пакета, стояла тарелка с недоеденным завтраком.
— О нет, нет… — Андреа и сама проснулась сегодня в расстроенных чувствах, а при виде Рауди в таком состоянии страхи ее усилились.
— Успокойся, Андреа, — негромко проговорила Птичка, переступая через порог.
— Нет, нет, нет… — Она бросилась мимо Птички в угол, упала на колени и, рыдая, обняла Рауди. — Какой ужас, какой ужас…
Рауди пробормотал что-то едва слышно, но это был единственный знак того, что он осознает чье-то присутствие.
Птичка сделала несколько шагов и остановилась посреди комнаты. Она пришла сообщить о том, что понадобилась ФБР. Что она, Райская Птичка Фаундер, простая двадцатичетырехлетняя девушка, которая пережила в возрасте семнадцати лет нервный срыв, наконец-то замечена кем-то во внешнем мире. В ней нуждаются.
Люди из ФБР привезли ей тело. Это потрясающе. И это страшно, невыносимо страшно. Все смотрят только на нее. Специальный агент Брэд Рейнз в выглаженном костюме, пахнущий дорогим парфюмом, звезда реального мира, нуждается в ней.
Она пришла к Рауди получить поддержку, а может, и почувствовать ревность с его стороны. И что же увидела? Пустую, ни на что не годную оболочку. Ему нечем было с ней поделиться. На мгновение она даже почувствовала обиду на этого беспомощного, слабого человека, сидящего и всхлипывающего в углу.
Убедившись, что Рауди не откликается на ее слезы, Андреа опустилась на пол, свернулась в клубок и продолжила тихо плакать.
— Рауди, люди из ФБР привезли тело, — сообщила Птичка. — Им нужна моя помощь. Может, и ты примешь участие?
При других обстоятельствах Шерлок отдался бы иллюзиям собственного величия: забегал бы по комнате, размахивая руками, принялся бы настаивать на совместной работе, уверяя, что без его помощи ничего не получится, что не использовать его — преступление, заслуживающее самой суровой кары.
Андреа осаживала бы его, убеждая заниматься своим делом. Говорила бы, что пора и Птичке получить свою долю внимания, пусть малую, хотя все понимали, что у мистера Рейнза только одно на уме. И все же пусть хоть так будет.
А теперь обоих — Рауди и Андреа — терзают затаившиеся внутри чудовища.
Волна сострадания к Рауди захлестнула Птичку, заставив забыть о собственной потребности в человеческом внимании. Темная депрессия — это и есть то чудовище, что набрасывается на многих здесь живущих, изнурительная болезнь, с которой порой можно справляться при помощи лекарств, но не за счет ласки и любви.
ФБР подождет.
Птичка приблизилась к Рауди, опустилась на колени и нежно погладила его по спине. К мужчине она могла прикоснуться только в такой ситуации — когда ему плохо и он нуждается в утешении.
— Все в порядке, Рауди. Все будет хорошо. Это пройдет.
В ответ он лишь застонал.
— Поправляйся скорее, Шерлок. Ты им понадобишься. Сами они уже на последнем издыхании, и им нужны лучшие.
Он пошевелился, медленно открыл свои большие глаза и посмотрел на нее. Похоже, сознание ожило, призывая отдать должное ее мудрости, но чувства все еще держали рот на замке.
Она поцеловала его в лоб и мягко приобняла за плечи.
— Это цена, которую приходится платить за то, что мы хорошо делаем свое дело, верно? Что ж, приходится мириться, ведь ты, Рауди, помогаешь многим, очень многим. Как и все мы.
