Брижит Обер - Потрошитель
Пытаясь избавиться от докучливой мелодии, он потряс головой.
— Что такое, Блан?
— Нет, ничего.
Черт побери, такой ответственный момент, а тут эта треклятая песенка. Как-то вечером, прыгая с программы на программу во время рекламы, они с Надьей наткнулись на фрагмент из какого-то фильма. Там по казывали портрет одного композитора, Монка Теофила, или что-то в этом роде. Надья тогда еще посмеялась: ведущий объяснял, что «Монк» по-английски означает «монах», и Надье этот монах показался каким-то уж очень странным.
И тут пришло озарение. Пианист по имени Монах. Сандалии священника!
— Шеф, я знаю, знаю!
— Что? У Лолы месячные?
— Ц-Ц-Ц.
— Нет! Пианист! Я его видел!
— Где? Когда?
— Он играл на пианино в «Диване»!
— Ого! И на саксе в холодильнике?
— Простите?
— Не принимайте близко к сердцу, Блан, и объясните нам, что означает фраза «Он играл на пианино в диване».
— «Диван» — это американский бар около рынка!
— Откуда вы знаете, что это наш подозреваемый?
— Я проходил мимо и тут вижу — какой-то тип играет… В нем было что-то знакомое. Вот.
— Что «вот»? — не отставал Жанно.
— Ну, что это он. Я уверен.
— Блан, мы за вас очень рады. Лоран, почему бы вам не отправить факс в «Квантико»! — ухмыльнулся Жанно. — Ладно, значит ли это, что наш убийца — один из ваших друзей?
— Как так?
— Вы сказали… цитирую: «В нем было что-то знакомое. Значит, это он».
— Точно. Интересно, почему я так сказал? — пробормотал Марсель, почесывая голову.
Лоран со вздохом взглянул на часы. У него было такое чувство, что он снимается в фильме Эда Вуда — самого отвратительного режиссера в мире. Катрин ни в жизнь не поверит.
Костелло кашлянул и машинально потер браслет о полосатую рубашку. Расстроенный Марсель делал вид, будто разглядывает отсутствующее на сей час уличное движение.
Жанно открыл досье, наткнулся на фотографии из морга, тут же его захлопнул и взглянул на входящую в дверь пунцовую Лолу.
— Сенсация! — похвастался он ей. — Блан знает убийцу. Это пианист из «Дивана»!
— Да? Но как?.. — удивилась та.
— Новая методика, детка. Непосредственный контакт с великим Маниту — и хоп: имя убийцы огненными буквами вспыхивает на сетчатке.
Лола бросила на него перепуганный взгляд.
— Шучу, Лола, шучу!
— Вспомнил!
Четыре пары глаз подозрительно воззрились на Марселя.
— Сандалии священника!
Четыре вздоха из четырех сомкнутых губ.
— Пианист — это тип в сандалиях священника, который ел в «Шаверме»! А я-то все думаю: где я его видел? Он и в порту сегодня хо…
— А нельзя ли с самого начала? Как люди обычно разговаривают, — предложил Жанно, заволакивая ресницами нежный, тающий, как растворимый кофе, взгляд.
10
Сначала человек в сандалиях священника обозначился в «Шаверме», расплатился загаженной банкнотой. Далее Блан видел его перед своим домом. Затем, не разобравшись, в чем дело, — в «Диване». И наконец, в порту, когда муниципальная полиция арестовывала бродягу Иисуса.
— Иисус — это тот аскетический индивид с ярко выраженным волосяным покровом, что играет на африканских ударных инструментах? — поинтересовался Костелло, продолжая разглядывать свои ботинки.
— Гм.
— «С волосяным покровом», — повторила Лола, — то есть бородатый?
— Темноволосый и бородатый, — подтвердил Марсель. — С длинными черными патлами.
— Средиземноморского типа?
— Угу, называет себя цыганом из Андалузии.
— Собираетесь заняться социологическим анализом этнической принадлежности бомжей? — участли во поинтересовался Костелло.
— Нет. Собираюсь заняться социологическим анализом этнической принадлежности наших жертв, — парировала Лола.
Да заткнись же ты наконец! Хватит им пособничать. Ушлая сучка, ничего не скажешь!
Жан-Жан повел своими патрицианскими бро вями:
— Иисус? Потенциальная жертва предполагаемого убийцы?
— А что? Темноволосый, бородатый, средиземноморского типа…
— А как же Кемпо?
— Исключение, подтверждающее правила, которыми руководствуется наш убийца! — выпалил, разволновавшись, Лоран. — Может быть, Лола права и Пианист действительно крутился вокруг Иисуса, когда тот угодил в полицию.
— Этого Иисуса я прекрасно знаю, — отозвался Марсель. — Он бомжует прямо перед моим домом.
— То есть неподалеку от места, где вы вторично видели Пианиста? — уточнила Лола.
— Именно, — подтвердил Марсель, разрешив все вопросы.
На подходе к «Дивану» Лоран еще раз прокрутил в голове инструкции.
— Значится, так, — распоряжался Жанно, — Лоран с Марселем — на кружку пива в «Диван», будете пасти клиента.
— Возможного подозреваемого, — поправил Мерье.
— Правильно, подозреваемого. Мы с Лолой страхуем на улице. Костелло, за тобой запасной выход, если таковой имеется. Усекли? Все при оружии?
— Все.
— Берем живым? — нервно спросил Марсель.
— Да. Сразу же после сольника офицер судебной полиции Мерье берет его живым, затем — везем сюда и готовим. Быстро и вкусно! — плотоядно потер руки Жанно.
Красное мерцание неоновой вывески. На входе — портье: черный костюм, сложенные на широченной груди ручищи.
За подошедшими к верзиле Лораном с Марселем припарковались Жанно с Лолой.
Придирчивый взгляд охранника. Марсель ослабил душивший его галстук. Когда он ходил переодеться, на него налетела разгневанная — эвфемизм — Надья: опять на работу, да еще при галстуке! Спасли его только истерические звонки изнывающего на лестнице Лорана.
Мастодонт хмуро пропустил их внутрь. Обтянутые темным бархатом стены, глубокие красные диваны, низенькие столики, стойки из красного дерева. Беззаботная болтовня заполнивших все пространство мужчин в костюмах. Стайка размалеванных, будто на маскараде, женщин в коротких облегающих платьях с заливистым смехом смакует шипящий нектар. На пианино, прикрыв глаза, играет человек в смокинге. Сердце Марселя бешено забилось: тот самый — двух мнений быть не может: зачесанные назад каштановые волосы, аккуратно подстриженная бородка… Марсель пихнул локтем Лорана. Тот раздраженно обернулся. Они подошли к стойке бара и сели на две высокие табуретки.
— Слушаю вас.
— Одно пиво, — ответил Марсель.
— «Деспе», «Сол», «Буд», «Саппоро»? — предложил бармен, жонглируя подносом для коктейлей.
— Бочковое, — заказал Марсель.
— У нас нет бочкового.
— Тогда два «Сол», — распорядился Лоран. — Ну что, он?
— Безусловно.
Бармен поставил перед ними два пива.
— Когда вы закрываетесь? — спросил Лоран.
— В три.
— А пианист когда заканчивает?
— У него два отделения: с одиннадцати до полуночи и с полпервого до полвторого, — ответил бармен, бросившись к другому концу стойки, по которому раздраженно барабанил пустым стаканом один джентльмен.
Они обменялись понимающими взглядами и дружно вздохнули. Лоран полез в карман с револьвером за мобильником, чтобы предупредить Жанно.
Шеф проинформировал, что запасной выход обнаружен в переулке позади бара и что его уже перекрыл Костелло; Лола дежурит на панели — ха! ха! — близ соседней аптеки; а сам Жанно готов накрыть Пианиста в любую минуту, если тот попытается скрыться на тачке. Мерье покорно хмыкнул. Он считал, что прежде нужно было затребовать помощь и предупредить следователя Морелли. С другой стороны, было понятным и деликатное положение Жанно: как ему мотивировать задержание обычного гражданина на основании едва ли не мистических озарений какого-то полицейского?
«Ладно, хорош голову ломать — время покажет! Спокойно, Лоран, спокойно — слушай музыку».
Прикрыв глаза, мерно покачивая головой, как безразличный к гомону и смеху вокруг слепой, пианист с какой-то твердой решимостью, ноту за нотой, вел мелодическую линию, и зал в адском темпе полнили божественные переливы джаза.
— Здорово! — пробормотал Лоран, машинально отстукивая ритм носками туфель.
Марсель рассеянно согласился. Они по-быстрому перехватили по сэндвичу с курятиной, хотя свара с Надьей отравила удовольствие — ей, видите ли, втихаря изменяют! Конечно, услышать такое лестно, но в то же время как-то противно: разве он не самый верный мужчина в следственной бригаде?! Марсель взглянул на пиво. К его величайшему изумлению, в пене нарисовались две груди Мари Перен. Он испуганно вздер нул голову.
Странно все это — смотреть на столь заурядного типа, точно зная, что он — убийца. А все эти подвыпившие люди! Расселись в тепле да уюте и знай себе наслаждаются музыкой Потрошителя! Чудно!
Костелло проверил оружие. Он не был ярым сторонником насилия, просто рисковать попусту не хотелось. Рамирес вот не берегся — и на тебе: прикончили, как барана. Да, он немолод, на подходе пенсия, но глаз его все еще верен и рука тверда. «Вылитый отец!» — говаривала тетушка, смахивая с глаз слезу. Чем, собственно, его отец, о котором Костелло почти ничего не знал, занимался в Неаполе — об этом у него было самое смутное представление. На сей счет тетушка не больно-то и распространялась. Все отцовское наследство заключалось в одном-единственном чемодане, забитом полосатыми костюмами и остроносыми туфлями вкупе с коробкой сигарилл, автоматическим пистолетом в прекрасном состоянии, и документе о праве собственности на некое заведение в Бише под названием «Дыра», которое его тетушка незамедлительно распорядилась продать в пользу какой-то благотворительной организации.
