Робин Кук - Кома
– Господи, вы меня напугали до смерти, – сказал Келли, переводя дыхание и опуская руку.
– Я могу сказать то же самое, – произнес худой мужчина, одетый в униформу цвета хаки.
Белый ворот его рубашки был расстегнут, и общий вид этого мужчины напомнил Келли его командиров в те времена, когда он служил в военно-морском флоте. Из левого нагрудного кармана незнакомца торчали ручка, маленькая отвертка и линейка. На кармане была вышита надпись: "Жидкий кислород, Инкорпорейтед".
– Я и не думал, что здесь кто-нибудь есть, – сказал Келли.
– Я тоже, – сказал человек в хаки.
Оба мужчины посмотрели друг на друга. Человек в хаки держал в руках маленький зеленый цилиндр со сжатым газом, к которому был прикреплен манометр, а сбоку по трафарету выведено: "Кислород".
– Меня зовут Дарелл, – сказал человек в хаки. – Джон Дарелл. Извините, что я вас напугал. Я тут проверяю кислородные линии от центрального резервуара. Все в порядке. Собственно, я уже ухожу. Не могли бы вы мне подсказать самую короткую дорогу отсюда?
– Конечно. Вот через эти вращающиеся двери, потом наверх по лестнице в центральный холл. А там – куда хотите. Нешью-стрит – направо, Казуей-стрит – налево.
– Премного благодарен, – сказал Дарелл, направляясь к двери.
Келли смотрел, как он уходит, а потом в сомнении огляделся. Он не мог уразуметь, как Дарелл сумел пробраться сюда так, что его никто не заметил. Келли и не думал, что проклятая писанина так его захватила.
Келли вернулся к своему столу и снова принялся работать. Через несколько минут он снова подумал о том, что продолжало точить его изнутри. Ведь в бойлерной не было никаких кислородных линий. Келли сделал себе в уме зарубку: спросить Питера Баркера, помощника администратора, о проверке кислородных линий. Но проблема заключалась в том, что у Келли была очень плохая память на все, что не касалось механизмов.
Понедельник, 23 февраля
15 часов 36 минут
В этот день Бостону пришлось удовольствоваться лишь слабым дневным светом, проникавшим сквозь облачную завесу, а в половине четвертого начали сгущаться сумерки. И для того чтобы поверить, что над тучами сверху светит та же самая раскаленная до шести тысяч градусов звезда, которая в летний полдень освещает каждый камушек на расплавленных от жары улицах, надо было обладать немалым воображением. Температура тут же отреагировала на наступление темноты, упав до семи градусов мороза. Новые шквалы мельчайших снежинок понеслись над городом. Через полчаса в коридорах больницы стало совсем темно.
Из освещенной библиотеки темнота за окнами казалась угольно-черной. Из-за похолодания на улице двухэтажное окно в конце зала библиотеки начало запотевать. Все более холодный воздух полз по полу комнаты от окна к шипящей батарее в ее противоположном конце. Этот холодный поток вернул Сьюзен к действительности, заставив оторваться от сосредоточенной работы. Подобно многим личностям, воспитанным в академических традициях, Сьюзен начала понимать, что чем больше она читает о коме, тем меньше она о ней знает. К ее удивлению, кома оказалась тем предметом, где перекрывались очень многие медицинские дисциплины. И, возможно, самым разочаровывающим открытием для Сьюзен было отсутствие четкого определения "сознания". Быть в сознании означало лишь не быть в бессознательном состоянии. Определение одного заключалось в противоположности другому. Такой замкнутый круг казался Сьюзен пародией на логику, пока она не поняла, что медицинская наука просто недалеко продвинулась в точном определении сознания. В действительности полное сознание и полное его отсутствие представляли собой противоположные концы неразрывного спектра состояний, включавшего в себя в числе прочих спутанность сознания и ступор. Таким образом, неточные ненаучные термины были признанием своего неведения, а не просто плохими формулировками.
Несмотря на неопределенность семантики, Сьюзен хорошо осознала отчетливую разницу между нормальным сознанием и комой. Всего в течение одного дня она видела оба состояния у одного и того же пациента – Бермана. В отличие от недостатка точности в определении комы, всей остальной информации по коме было обилие. Нарисовав заголовок "Острая кома", Сьюзен начала заполнять страницу за страницей в блокноте своим характерным мелким почерком.
Особенно Сьюзен интересовалась причинами. Так как наука еще не определилась, какая именно функция мозга страдает при коме, Сьюзен пришлось удовольствоваться факторами, способными приводить к развитию комы. Даже после того, как Сьюзен решила сузить поле своих изысканий случаями острой и внезапной комы, список таких факторов становился все внушительнее и длиннее. Сьюзен просмотрела его:
"Травма = сотрясение мозга, контузия или другой вид ударов.
Гипоксия = низкое содержание кислорода.
Причины:
1) механическое сдавливание, прекращение доступа воздуха, недостаточная вентиляция,
2) нарушение функции легких, блок на альвеолярном уровне,
3) сосудистые нарушения – кислород не поступает в мозг,
4) нарушение потребления кислорода на клеточном уровне, высокий уровень двуокиси углерода.
Гипер-(гипо-)гликемия = высокий (низкий) уровень содержания
сахара в крови.
Ацидоз = закисление крови.
Уремия = почечная недостаточность и связанный
с ней высокий уровень мочевины в крови.
Гипер-(гипо-)калемия = высокий (низкий) уровень калия.
Гипер-(гипо-)натремия = высокий (низкий) уровень натрия.
Печеночная недостаточность = увеличение содержания токсинов и шлаков,
которые должны разрушаться печенью.
Болезнь Аддисона = тяжелое нарушение функции надпочечников.
Химические вещества или лекарства..."
Для химикалий и лекарств, способных вызывать острую кому, Сьюзен завела несколько дополнительных страниц, расположив перечень в алфавитном порядке, записав каждый фактор на отдельной строчке, чтобы было возможно добавлять какую-либо информацию:
Алкоголь
Амфетамины
Анестетики
Антиконвульсанты
Антигистаминные препараты
Ароматические углеводороды
Арсениды
Барбитураты
Бромиды
Витамин D
Гербициды
Глютетимид
Дисульфид углерода
Инсулин
Йод
Марихуана
Метальдегиды
Метилбромид
Метилхлорид
Моноокись углерода
Нафазолин
Нафталин
Пентахлорфенол
Производные опия
Ртутные диуретики
Салицилаты
Снотворные препараты
Сульфаниламиды
Сульфиды
Тетрагидрозалин
Углеводороды
Фенол
Хлоралгидрат
Четыреххлористый углерод"
Сьюзен знала, что этот перечень неполный, но, тем не менее, он дает ей направление дальнейших поисков и в любой момент может быть дополнен.
Обратившись к общим учебникам по внутренним болезням, Сьюзен открыла громоздкий талмуд "Основ терапии внутренних болезней" и прочла соответствующую главу, посвященную коме. Статьи у Сесила и Лоэба были о том же. Обе книги давали очень хороший обзор, хотя не содержали новых концепций. Сьюзен переписала оттуда несколько ссылок в список статей, которые она предназначила для обязательного прочтения.
Почувствовав, что хорошо было бы встать и потянуться, Сьюзен глубоко зевнула. Она пошевелила пальцами на ноге, чтобы заставить кровь течь интенсивнее. Холод, распространяющийся по полу, заставил ее двигаться активнее, но она занялась Индексом Медикусом – реферативным журналом, содержавшим заголовки всех статей, публикуемых во всех медицинских журналах.
Начиная с последних номеров и просматривая Индекс в обратном порядке, Сьюзен выискивала и записывала каждую статью, связанную с острой комой или стоящую под заголовком "Осложнения анестезии: отсроченный приход в сознание". Поработав с Индексом Медикусом до 1972 года, Сьюзен набрала список, включавший в себя тридцать семь ссылок, выглядевших перспективно.
Одна статья особенно привлекла внимание Сьюзен – "Острая кома в городской больнице Бостона: ретроспективное статистическое исследование причин", Журнал Американской Ассоциации Врачей Неотложной Помощи, том 21, август 1974, страницы 401 – 403.
Беллоуз окликнул ее по имени, прежде чем Сьюзен успела поднять голову. Он пришел в библиотеку, где она занималась, нашел ее и сел напротив. Но Сьюзен, поглощенная чтением, ничего не замечала вокруг. Сначала он покашлял, чтоб привлечь ее внимание, но безуспешно. Сьюзен была словно в трансе.
