Дэниел Силва - Властитель огня
Натан кивнул.
– Она говорит Арафату, что один из организаторов, человек по имени Тони, предсказывает, что соберутся тысяч сто. Затем она помедлила и поправилась. Тони предсказывает не сто тысяч, говорит она, а двести.
Натан прокрутил перехват. По окончании Иаков спросил:
– А что тут такого интересного?
– Вот это.
Натан открыл другой файл и проиграл несколько секунд неразборчивого бормотания.
– В тот момент с ней в комнате был еще кто-то. Он прослушивал разговор по другому компьютеру. Когда Мадлен сказала, что Тони ожидает увидеть сто тысяч человек, этот малый, прикрыв микрофон, говорил ей по-французски: «Нет, нет, не сто тысяч, придут двести тысяч». Он думал, что никто не может его услышать, но он прижал микрофон прямо к своим голосовым связкам. А это настоящая ошибка новичка. И у нас на пленке записана вибрация его голоса. Немножко пофильтровав и подчистив, я добился того, что это бормотание звучит вот так.
И Натан снова проиграл файл. На этот раз все было достаточно разборчиво – говорил мужчина на безукоризненном французском: «Нет, нет, не сто тысяч, их будет двести тысяч». Натан щелкнул мышкой и указал на верхний правый угол своего экрана, где была сетка, пересеченная извилистыми линиями.
– Это спектограф звука. Отпечатка голоса. Это математическое уравнение, основанное на физической конфигурации рта и горла говорящего. Мы сопоставили этот отпечаток с каждым голосом, какой есть у нас на файле.
– И?..
– Ни один не подходит. Мы назвали его «Голос шестьсот девяносто восемь дробь Д».
– Когда этот разговор был записан?
– Шесть недель тому назад.
– А вы знаете, откуда звонили?
Натан усмехнулся.
Произошел спор, но в конце концов ни одна операция Службы не состоялась без одного такого спора. Лев хотел запереть Габриэля в подвале и продержать его там на хлебе и воде, в чем ненадолго одержал верх. Габриэль засветился, и его нельзя больше использовать на оперативной работе, утверждал Лев. Кроме того телефонные перехваты давали понять, что Халед прячется в арабском мире – там, где европеец Габриэль, за исключением кратковременного пребывания в Тунисе, никогда не работал. И в качестве последнего довода Лев использовал бюрократическую отговорку, утверждая, что комиссия, в которой состоит Габриэль, не имеет права совершать операции за границей. Это дело дошло до Шамрона, как почти все со временем доходило. Лев отступил, но слишком поздно, и роковой удар настиг его, ибо рекомендация Шамрона была как Божья заповедь, выбитая в камне.
Одержав победу в бюрократических траншеях, Габриэль стал быстро решать проблемы своей личности и внешности. Он решил путешествовать в качестве немца, так как немецкий был его первым языком и во сне он говорил по-немецки. Он выбрал дизайн коммерческих интерьеров в качестве профессии и Мюнхен – в качестве места пребывания. Оперативный отдел снабдил его паспортом на имя Иоханнеса Клемпа и бумажником, набитым кредитными карточками и прочими личными мелочами, включая деловые карточки с мюнхенским номером телефона. По этому номеру телефон зазвонит на конспиративной квартире Службы, затем номер автоматически будет передан на телефонную подстанцию на бульваре Царя Саула, где записанный на пленку голос Габриэля сообщит, что он уехал отдохнуть и перезвонит по возвращении.
Что же до его внешности, то специалисты в Оперативном отделе предложили ему «отпустить» бороду, и Габриэль, считавший любого мужчину, заросшего волосами, недостойным доверия и скрывающим что-то, нехотя согласился. К его окончательному разочарованию, борода оказалась совсем седой. Зато это понравилось специалистам, выкрасившим его волосы в такой же цвет. Ко всему они добавили пару квадратных очков без оправы и дипломат, набитый кусками материи модных монохромовых цветов из Берлина и Милана. Умные головы из Технического отдела дали ему несколько невинных с виду электронных устройств, которые на самом деле были вовсе не такими уж невинными.
Теплым вечером, незадолго до своего отъезда, Габриэль, надев один из безобразных костюмов герра Клемпа, стал обходить дискотеки и ночные клубы на улице Шейнкин в Тель-Авиве. Герр Клеммп был полной противоположностью Габриэлю, а также и Марио Дельвеккио, – это был болтливый зануда, любитель женщин, дорогих напитков и техномузыки. Габриэль ненавидел герра Клемпа, однако в то же время был рад ему, так как никогда не чувствовал себя в безопасности, если не был в шкуре совсем другого человека.
Он вспомнил свою поспешную подготовку к операции «Гнев Господень» – как бродил по улицам Тель-Авива с Шамроном, крал бумажники и вламывался в номера в отелях, расположенных на Променаде. Только раз его поймали – это была римская еврейка, которая вцепилась в запястье Габриэля хваткой Шамрона и стала звать полицию.
«Ты был как овца, которую ведут на убой, – сказал тогда Шамрон. – А что, если бы это был жандарм? Или карабинер? Ты думаешь, я мог бы подойти и потребовать освободить тебя? Если тебя хватают – дерись. Если ты вынужден пролить невинную кровь – проливай ее без промедления. Но никогда не позволяй арестовать себя. Никогда!»
Существовавшая в Службе традиция требовала, чтобы Габриэль провел последнюю ночь в Израиле, в «стартовой площадке» – так именовали в Службе конспиративную квартиру, из которой уезжал агент. Все такие квартиры были грустным местом, где пахло сигаретами и провалом, поэтому Габриэль предпочел провести ночь на Наркисс-стрит с Кьярой. Они занимались любовью напряженно и неуклюже. Впоследствии Кьяра призналась, что Габриэль казался ей чужим.
Габриэлю никогда не удавалось заснуть перед операцией, и последняя ночь, проведенная им в Иерусалиме, не была исключением. Поэтому он был рад услышать вскоре после полуночи знакомый грохот бронированного «пежо», остановившегося на улице, и увидеть лысину Шамрона, промелькнувшего по саду вместе с Рами за спиной. Они провели остаток той ночи в кабинете Габриэля, с окнами, распахнутыми в ночную прохладу. Шамрон рассказывал о Войне за независимость, о том, как он искал Шейха Асада, и о том утре, когда он убил Асада в домике возле Лидды. Приближалась заря, и Габриэль почувствовал, как ему неохота расставаться с Шамроном, у него возникло чувство, что, быть может, следовало внять совету Льва и пусть кто-то другой отправился бы туда вместо него.
Только когда на улице совсем рассвело, Шамрон заговорил о предстоящем событии.
– И близко не подходи к нашему посольству, – сказал он. – «Мухабарат» считает, и не без основания, что все, кто там работает, являются шпионами. – Затем он дал Габриэлю визитную карточку. – Это наш человек – он куплен и оплачен. Он всех знает в городе. Я приказал ему, чтобы он ждал тебя. Будь осторожен. Он любит выпить.
А часом позже Габриэль сел в машину Службы, замаскированную под иерусалимское такси, и поехал по Баб аль-Баду в аэропорт Бен-Гурион. Он прошел таможенный досмотр в качестве герра Клемпа, выдержал нуднейший обыск со стороны сил безопасности и отправился в зал вылета. Когда объявили посадку на его самолет, он прошел по белоснежному гудрону к стоявшему наготове самолету и занял свое место в эконом-классе. Когда самолет взлетел, он стал смотреть в окно, как опускается под ним земля, и им овладел упорный страх, что он никогда больше не увидит эту землю или Кьяру. Он думал о предстоящем путешествии, о том, как он целую неделю будет плыть по Средиземному морю из Афин в Стамбул, а потом поедет в древний город на западном краю государства Благодатного Полумесяца, где он надеется найти женщину по имени Мадлен, или Александра, или Люнетта – Маленькая Луна, а также ее друга по имени Тони.
Глава 13
Каир, 31 марта
Джентльмена из Мюнхена персонал отеля «Интерконтиненталь» не скоро забудет. Мистер Катуби, главный консьерж, в чьи карманы перепадало немало, видел много таких, как он, – очень обидчивого, маленького мужчину, бережно носящего на своих поистине узких плечиках марку маленького человека. Собственно, мистер Катуби так его возненавидел, что заметно менялся в лице при одном его виде. На третий день он приветствовал джентльмена сухой улыбочкой и вопросом: «А сейчас как, герр Клемп?»
Жалобы начали поступать буквально через несколько минут после его прибытия. Герр Клемп зарезервировал комнату для некурящих, но совершенно ясно, утверждал он, кто-то недавно там курил, хотя мистер Катуби, гордившийся способностью остро распознавать запахи, не мог почувствовать в воздухе даже и следа табака. Следующий номер, который дали герру Клемпу, находился слишком близко к бассейну, а следующий – слишком близко к ночному клубу. Под конец мистер Катуби дал ему безо всякой дополнительной платы номер люкс на верхнем этаже с террасой, выходящей на реку, которую герр Клемп объявил «безнадежно соответствующей всему остальному».
