Йен Фишер - Ночной консьерж
Серж нанял на всю ночь довольно скромный лимузин за тысячу долларов и купил депозиты на столики в двух, как ему тогда казалось, самых модных московских заведениях. Оставалась еще пятерка на мелкие расходы и его комиссионные.
В первом из заведений они с сыном министра распили небольшой графин односолодового виски под фрик-шоу монстров в светящихся костюмах. Длинноногие девицы с танцпола поглядывали в их сторону с плотоядным интересом. Почти все столики в вип-зоне были заняты мужчинами различной степени похотливости. Богатые мужчины ходили в этот клуб за молодостью, красотой и сексом. Девушки – за деньгами и сексом… Конкурентное преимущество над мужчинами за другими столиками парочке из «Хайта» обеспечивал возраст и неискушенная жадность во взгляде Сержа. В нем чувствовалась первобытная энергия неофита. Очки Огни не позволяли читать по его глазам, зато добавляли компании крупицу интеллектуального веса.
Серж уже предвкушал, как, выпив еще немного, они выйдут на танцпол, подергаются для приличия, возможно, Огни выкинет нечто аутентично-этническое, за что его пластичные сородичи одобрительно поцокали бы языками. Затем, подмигнув восхищенным красоткам, парочку из них они пригласят за свой столик. Угощения, расслабленный треп о сравнительных достоинствах африканской и московской фаун, и Серж невзначай упомянет о строгом папаше Огни: «Что вы, у него вовсе не скверный характер! Просто министрам приходится быстрее и жестче реагировать на все вокруг!» Округленные глаза девушек, запредельный интерес, акции Огни, а вместе с ним и его спутника, взлетают в стратосферу! Затем…
Серж не успел дофантазировать. Огни вдруг спросил, знает ли он что-нибудь про колодец Ньямы. Нет? О, это старинная легенда… По ходу притчи Серж понял: Огни скучает. Звонок водителю многодверной гусеницы – и они снова понеслись по ночным улицам Москвы, которая в это время суток становится раем для водителей, истосковавшихся в дневных пробках по нормальной езде.
В самом веселом из дорогостоящих притонов история повторилась. Полчаса они проедали и пропивали депозит заказанного столика, Серж разглядывал красоток и рассказывал Огни, что половина из них – отличницы московских вузов, умницы, способные на искренние чувства, вовсе не профессионалки, но… Его спутник вкрадчивым голосом вдруг начал исповедальную сагу о том, почему дух Ананси не ест бабочек и мух, а питается исключительно комарами. При этом он постоянно теребил Сержа за манжеты рубашки, и даже несмотря на очки, тот чувствовал, как взгляд Огни увлажняется. Только благодаря профессиональному чутью консьержа, которое Серж уже приобрел и на которое не смогли повлиять пять порций виски, примерно через полчаса они расположились в вип-кабинке клуба с мужским стриптизом. За это была отдана половина тех денег, которые Серж мысленно уже зачислил в личные поступления по статье «комиссионные». В этом, по мнению Сержа, богом проклятом месте Огни наконец ожил. Он снял очки, обнаружив спокойные и печальные, как у ламы-гуанаки, глаза. Он начал пританцовывать и подпевать. Он попросил приват-танец, расплатившись за него наличными из собственного кармана.
Под утро Огни уединился в кабинке с одним из танцоров. Серж деликатно вышел и ждал его в лимузине. Через час сын министра появился, благоухая секрециями, смесью русского и африканского пота и счастьем сбывшихся надежд. По дороге в отель Серж получил от него пачку долларов и напутственную историю о том, как вода покинула землю, чтобы стать облаками. Серж понял, что Огни рассчитывает на его профессиональную немоту и постарался в ответ припомнить какую-нибудь русскую народную мудрость. В голове вертелись не совсем подходящие к случаю «не суди, да не судим будешь», «у семи нянек дитя без глаза», «хорошо сидим» и строчка из «Касабланки» про начало хорошей дружбы. Серж предпочел промолчать.
В который раз «Касабланка» оказалась провидческим фильмом. До конца года этот африканский сказочник наведывался в Россию еще три раза, без отцовского сопровождения, официальных делегаций и без люкса в «Хайте». Теперь он сам звонил Сержу за пару недель до приезда, тот выслушивал его шаманские наговоры, расшифровывал в меру своего разумения и делал все, чтобы дорогой гость уезжал из Москвы счастливым. Самое удивительное после памятного похода в гей-клуб «Амбар» заключалось в том, что как бы Серж ни истолковал теперь многозначительности Огни, он каждый раз оказывался прав. Воистину древние мудрости такие гибкие.
Серж селил Огни в частных апартаментах на Китай-городе, где уютная люксовая трешка с полным фаршем в старинном доме стоит всего пятьсот долларов в сутки. Каждый раз Серж старался расширять географию заведений, в которых раздевались и понимающе разглядывали друг друга кудрявые аполлоны с античными торсами, промасленными бицепсами и томными взглядами. И каждый раз дружеское участие консьержа щедро оплачивалось. Серж радовался своим возросшим потребительским возможностям, но ни разу во время этих шалостей у него не возникла мысль, что он прислуживает богатому парню. Мудрый Огни тактично давал понять Сержу, что тот – его добрый приятель, наперстник и оказывает дружескую помощь. А то, что эта помощь слегка вознаграждается, так это влияние традиций, привычек, времени и – ничего личного.
Огни никогда ничего не просил в требовательной форме, никогда не выражал недовольства, никогда не раздражался. После встреч с ним Серж вспоминал русского поэта Гумилева, который в молодости совершил три путешествия в Африку. Серж фантазировал, что именно предки Огни водили гумилевскую экспедицию по влажным, кишащим змеями и обезьянами джунглям. Прошло сто лет, и теперь он, белый парень, стал для их потомка проводником по джунглям этой евро-азиатской столицы. Он раздает долги, восстанавливает исторический баланс. «Порой деревья укрывают удава, порой удав спасает деревья», – Огни будто читал его мысли. Серж улыбался. Ему нравился Огни, его причуды и его деньги. Игра в обслуживание становилась азартной.
Сыну суданского госчиновника, похоже, услужливое гостеприимство московского консьержа импонировало не меньше. В третий раз он прилетел в Москву с компанией друзей. Двое черных, его ровесников, и двое белых, на вид немногим старше. Огни представил их как однокурсников по Кембриджу.
– Знаешь, Серж, из Кембриджа вышли двадцать три нобелевских лауреата по физике и семь по экономике. Перед тобой – Николас, Иво, Барри и Ошу, соответственно – восьмой, девятый, двадцать четвертый и двадцать пятый лауреаты.
Будущие нобелевские лауреаты протянули руки для рукопожатия.
Серж чуть не расплакался, когда Огни отрекомендовал его:
– Серж, мой русский друг, работает в отеле, – суданец с белозубой улыбкой похлопал его по спине, – но это ему не мешает. Он знает всех в этом городе, он может достать все что угодно… Серж знает этот город, как свой отель! Любые кладовки, черные ходы, балконы, туалеты и служебные чуланы!
– О! Серж – консьерж Москвы? – скаламбурил Николас, улыбчивый голубоглазый парень, медлительностью и скромностью напоминавший прибалта. – Ночной консьерж Москвы?
– Консьерж? – поддержал чернокожий Ошу. – А меня обожают горничные. Я умею не мусорить в номерах, где останавливаюсь. Всегда оставляю после себя только мятые простыни, слегка спрыснутые семенем, и легкий аромат «Silver Shadow»… В Москве продают «Silver Shadow»?
Все засмеялись, выставили вперед большие пальцы и долго хлопали Сержа по спине.
На следующий день он узнал, что Николас – сын британского лорда, то ли герцога, то ли принца, одного из самых богатых людей в Европе, а Ошу готовится лет через двадцать стать президентом Судана. Узнав об этом, Серж искренне удивился, потому что ночные запросы у парней оказались намного скромнее их статуса: обычные модельки-худышки на высоченных каблуках, съехавшиеся в Москву за легким заработком со всех городов большой страны; гонки на спортивных автомобилях по ночному городу; групповая оргия в загородном особняке, специально снятом для этой цели… В оргии не участвовал лишь Огни, отговорившись в своем стиле: «Ветер не раздувает огонь, который может его сжечь». Справедливости ради стоит отметить, что на следующий день, несмотря на физическую истощенность, вся компания отправилась в Третьяковскую галерею, где три часа с интересом рассматривала полотна русских передвижников.
После того уикенда Серж никак не мог выбросить из головы слова богатых бездельников. Слова казались пророческими. «Ночной консьерж»… «Консьерж Москвы»… Он повторял их с разными выражениями перед зеркалом, как Роберт де Ниро в фильме «Таксист», выбрасывая вперед руку и смакуя звуки. Он привыкал к ним, он срастался со словами, пытался, используя слова как удобрение, взрастить на них новое качество самого себя. Возможно, новую личность? У него уже появлялось ощущение, что «Хайт» он перерос. Кажется, время наемного работника в крупной компании уходило в прошлое. Наступало время работы на себя. Индивидуальное предпринимательство.
