Виктор Глебов - Дыхание зла
Старший лейтенант сам не заметил, как провалился в сон. Ему привиделась сцена из прочитанной в далеком детстве книжки Кэрролла: Алиса, подобрав клетчатый подол, бежит за белым кроликом, который на ходу смотрит на часы и обеспокоенно поводит усами. «Королева будет страшно недовольна! – повторяет он, обнажая крупные резцы. – Страшно!» – и ныряет в нору, обсаженную с обеих сторон розовыми кустами.
Самсонов подбегает к норе – он каким-то образом превращается в Алису и теперь видит все ее глазами. Из норы пахнет влажной землей и гниющими апельсинами. В носу щекочет, и он чихает. Затем опускается на четвереньки и пролезает в нору. Там темно, ладони упираются в почву, звуки вокруг стихают. Еще немного – и он неожиданно проваливается в пустоту и падает, кувыркаясь в темноте. Это медленное, плавное падение длится, и длится, и длится…
Когда Самсонов проснулся, оказалось, что он отключился на пять часов. Вероятно, он видел и другие сны, но запомнился ему только этот – про Алису, преследующую белого кролика.
Дверь открылась, и вошла медсестра с капельницей.
– Сейчас я вас подключу, – сказала она строго. – Вытащите правую руку из-под одеяла. Мне нужен сгиб вашего локтя. Здесь физраствор и немного успокоительного. Вы должны поспать.
– Я только что проснулся, – ответил Самсонов.
– Ничего. Чем больше, тем лучше. Дайте-ка я протру кожу спиртом. Вот так. – Медсестра вставила в вену иголку. – Не больно?
– Терпимо.
Медсестра отвернула вентиль на прозрачной трубке, идущей от капельницы, и Самсонов увидел, как жидкость потекла вниз – к его руке.
– Отдыхайте, – медсестра вышла из палаты, забрав с собой спирт и упаковку ваты.
Самсонов повернул голову и взглянул в окно.
Кролик. Белый кролик! Так вот, почему убийца носит маску. Это не заяц – это персонаж сказки Кэрролла. И преступник отождествляет себя с ним. Вот только почему?
* * *– Да, мама. Конечно, мама. Постараюсь. Обещаю, угу. – Самсонов закатил глаза к потолку и обреченно вздохнул.
– Когда ты наконец перестанешь бегать за маньяками и займешься спокойной кабинетной работой? Ты же обещал! Я читала в Интернете, что следователи не опрашивают свидетелей, а собирают материалы по делу и… это, ну что там еще?
– Да, мама, – не задумываясь, повторил Самсонов. В таком духе они разговаривали последние десять минут, которые уже начинали ему казаться вечностью.
– И еще: я жду, когда у меня появятся внуки, а ты еще даже ни с кем не познакомился. Я знаю, что это болезненная тема для тебя, но ведь прошло уже столько времени, и жизнь продолжается. Ты согласен?
– Абсолютно. – На этот раз Самсонов поморщился, как от боли. Он бы предпочел, чтобы мать вообще не поднимала тему его личной жизни, но она была неумолима. А поскольку созванивались они довольно редко, она обычно выкладывала все, что накопилось.
– Или ты нашел кого-нибудь? – с надеждой спросила мать.
– Э-э… нет, но я над этим работаю, – солгал полицейский.
– Вот как? А поподробнее?
– Нет. Никаких деталей. Не хочу сглазить.
– Это правильно.
– Ладно, мам, ко мне тут пришли… коллеги. Кажется, что-то срочное, – снова соврал Самсонов.
– Что? Зачем? Ты болен, тебе нужен покой! Сотрясение мозга – это не шутка.
– Постараюсь отвязаться от них побыстрее.
– Ладно, я чувствую, что больше всего сейчас ты хочешь отвязаться от меня.
– Да нет, что ты.
– Отпускаю тебя на все четыре стороны. Но я еще позвоню. Пока.
– Счастливо, – с облегчением ответил Самсонов.
Они не говорили об отце. Чувствовалось, что мать этого не хочет. В ее голосе была напряженность – словно она опасалась, что сын заведет разговор о его болезни. Наверное, она предпочитала думать о том, что можно вылечить, о том, что поправимо. Например, о сотрясении мозга.
И Самсонов не спрашивал ее об отце, хотя не сомневался, что она каждый день навещает его в больнице. Она бы и к сыну ходила так же часто, но он убедил ее, что ему нельзя много разговаривать, зато необходим покой, и вообще большую часть времени он спит. Она или поверила, или поняла, что сын не хочет видеть ее в палате каждый день, и не стала настаивать. В конце концов, они столько лет жили порознь, созваниваясь лишь несколько раз в году.
Самсонову не удалось сбежать из больницы на третий день, как он планировал. Не потому, что не представлялось возможности, а потому, что сотрясение мозга давало о себе знать, и любая попытка встать и пройтись по палате или коридору отзывалась головокружением, болью и тошнотой. Это выводило старшего лейтенанта из себя, но приходилось мириться.
Зато он прослушал всю «Алису в Стране чудес» и «Алису в Зазеркалье» – Дремин, как и обещал, принес ему наушники и аудиокнигу. Теперь Самсонов был занят тем, что на четвертый день своего «заключения» в больнице составлял на листке бумаги (нарушая предписания врача) список жертв и пытался соотнести его с героями сказки Кэрролла.
Получалось следующее: Бончовска был шахматным конем, его тело нашли возле Медного всадника; Йорг – ферзем, иначе говоря королевой, и его труп обнаружили около памятника Екатерине Великой; Цыплаков получил от убийцы фигурку ладьи, и Самсонов подозревал, что из всех персонажей сказки Кэрролла, которых автор определил в качестве черных шахмат, Цыплаков соответствует Шалтаю-Болтаю: его фамилия похожа на «цыпленка», а от него и до яйца недалеко.
Самсонов смотрел на оставшиеся три фамилии: Веретнов, Малинин и Фрог. Сначала он не включил дилера в список жертв, так как считал, что убийца просто устранил свидетеля, ведь его хоть и пытали, но не совершали над телом ритуал с замораживанием и вырезанием бедренной кости. Однако затем Самсонов внимательно перечитал список персонажей «Алисы» и понял, что Лягушатников считался черной пешкой: его фамилию вполне можно было перевести на английский как «фрог» – «лягушка». И кто знает, быть может, убийца просто не успел завершить начатое. С другой стороны, Самсонов ведь нашел тело дилера, когда преступник уже ушел, он не спугнул его, не помешал. Значит, убийца особое внимание уделял именно фигурам, а не пешкам.
Полицейский решил, что с Малининым все ясно – он король. Оставалось разобраться с Веретновым. Еще раз просмотрев список героев сказки, игравших на стороне черных, Самсонов предположил, что Веретнов, получивший слона, – это Морж, любивший полакомиться устрицами. Достаточно было вспомнить его обвислые усы.
Получалась интересная картина. Если учесть, что некоторые фигуры на доске дублируются (конь, ладья и слон), Бончовска, Йорг, Цыплаков, Веретнов и Малинин составляли четкую иерархическую структуру, напоминавшую банду, только организованную не по традиционному принципу карточной колоды, а по законам шахмат.
Самсонов задумчиво постучал карандашом по листку бумаги. Выходило, что главный у них Малинин. Но для торговцев наркотиками людей в банде было многовато, да и зачем такое разделение? Это больше свойственно налетчикам, где одни специализируются по мокрухе, другие по взломам и так далее. Странно. Возможно, наркотики – это только одна из сфер интересов банды шахматистов.
Дремин заходил накануне и принес отчет о поездках за границу. По нему было видно, что все жертвы – состоявшиеся и еще только намеченные убийцей – часто выезжали, причем страны и время, проведенное в них, совпадают у Цыплакова, Веретнова, Бончовска и Йорга в семи случаях! Они прилетали не в один день, улетали тоже, но получалось, что все они проводили по крайней мере четыре дня в одних и тех же местах в один период. Чем они занимались и почему старались, чтобы их совместное времяпрепровождение не бросалось в глаза? И от кого шифровались?
Малинин, правда, бывал в тех же местах, что и остальные, лишь дважды. Это могло объясняться тем, что присутствие главаря требовалось не всегда. Например, только для заключения каких-то серьезных сделок.
Самсонов достал другую страницу отчета. Она касалась времени, когда жертвы вступали в клуб. Первым был Цыплаков. В тот же год к нему присоединился Веретнов. Затем членство в «Табии» купили Бончовска и Йорг. Малинин вступил в клуб последним. Похоже, вся эта пятерка очень любила шахматы, и убийца не случайно взял «Алису» за основу своих преступлений. Но зачем ему это понадобилось? Будь смерти Бончовска, Йорга и Фрога обычными бандитскими разборками, разве стал бы он присылать тюльпаны, шахматные фигурки и эсэмэски? Нет, разумеется. Убийца придавал значение ритуалу. На что это походило больше всего?
На месть, вынужден был ответить себе Самсонов.
Голова разболелась, глаза слезились, и он был вынужден отложить все бумаги и прикрыть веки. Проклятое сотрясение! Как оно ему мешало, как не вовремя случилось! Лучше бы он сломал руку во время того дурацкого падения в квартире Левакиной.
Когда позвонил Дремин, Самсонов спал. Он видел во сне солнечный пляж, по которому шла девочка с выгоревшими за лето волосами. Ее голубое, в мелкую полоску платье слегка трепетало на ветру, блики на реке слепили глаза, из-за чего силуэт временами почти растворялся, а затем появлялся снова.