Линвуд Баркли - Исчезнуть не простившись

— Кто-то следил за твоим домом? — переспросил Ролли. — Как ты думаешь, что он там делал?

Я пожал плечами:

— Понятия не имею. Но мы сегодня ставим щеколды на двери. Похоже, как раз вовремя.

— Неприятно, — заметил Ролли. — Может, какой-нибудь воришка бродит по улице и смотрит, кто забыл закрыть гараж, чтобы что-нибудь стащить.

— Возможно, — согласился я. — Так или иначе, новые замки не самая плохая идея.

— Верно, — кивнул Роли и немного помолчал. — Я подумываю, не уйти ли на пенсию пораньше.

Значит, обо мне разговор закончен.

— Мне казалось, ты решил остаться по крайней мере до конца учебного года.

— Да, конечно, но вдруг я перекинусь? Тогда им придется кого-нибудь быстро подыскивать, так? И пенсия уменьшится всего-то на несколько долларов. Я уже готов переехать, Терри. Руководить школой, работать в школе — теперь ведь все не так, как раньше, ты согласен? Я знаю, у тебя всегда были крутые ребята, но сейчас все куда хуже. Они вооружены. Их родителям на них плевать. Я отдал этой системе сорок лет, но теперь все, ухожу. Мы с Миллисент продаем дом, какие-то деньги кладем в банк и едем в Бредентон, возможно, там мое давление понизится.

— Сегодня ты действительно выглядишь напряженным. Может, тебе пойти домой?

— Я в порядке. — Он помолчал. Ролли не курил, но сейчас выглядел как курильщик, страстно мечтающий затянуться. — Миллисент уже ушла на пенсию. И меня ничто не останавливает. Ведь никто из нас не становится моложе, верно? Никогда не знаешь, сколько тебе еще осталось. Сейчас ты здесь, а через минуту тебя уже нет.

— Кстати, — сказал я, — ты мне напомнил.

— Что?

— Насчет Тесс.

Ролли мигнул.

— Что насчет Тесс?

— Выяснилось, что у нее все нормально.

— Что?

— Они еще раз сделали анализы, и первоначальный диагноз оказался ошибочным. Она не умирает. С ней все хорошо.

Ролли обалдело смотрел на меня:

— Ты это о чем?

— Я говорю тебе, что с ней все в порядке.

— Но, — сказал он медленно, словно не мог осмыслить мои слова, — врачи уверили ее, что она умирает. А теперь говорят, что ошиблись?

— Знаешь, — заметил я, — эти новости плохими не назовешь.

Ролли снова моргнул.

— Нет, разумеется. Замечательные новости. Гораздо лучше, чем сначала получить хорошие, а потом плохие.

— Наверняка.

Ролли взглянул на часы:

— Слушай, мне пора идти.

Мне тоже было пора. Мой творческий урок начинался через минуту. В последний раз я велел им написать письмо незнакомому человеку и рассказать, не важно, существует он на самом деле или нет, о том, чего никому другому они рассказать не решались.

— Иногда, — сказал я им, — куда легче поведать незнакомцу что-то очень личное. Как будто это менее рискованно — открыться перед тем, кто вас не знает.

Когда я спросил, не хочет ли кто-нибудь попробовать, к моему изумлению поднял руку Бруно, наш классный клоун.

— Бруно?

— Да, сэр. Я готов.

Бруно никогда не выступал добровольцем. Я заподозрил недоброе, но все равно был заинтригован.

— Ладно, слушаем тебя.

Он открыл свой блокнот и начал:

— Дорогой Пентхаус…

— Стоп, — остановил я. В классе уже смеялись. — Предполагалось, что ты пишешь письмо человеку, которого не знаешь.

— Я не знаю никого, кто бы жил в пентхаусе, — заявил Бруно. — И сделал то, что вы велели. Написал о том, о чем бы больше никому не сказал. Во всяком случае, не своей маме.

— Твоя мама — та дама, которая проглотила арбуз, — вякнул кто-то из класса.

— Тебе хочется, чтобы твоя мама тоже так выглядела, — парировал Бруно, — а не как фотокопия чьего-то зада.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

— Нет, подождите, — сказал Бруно. — Дорогой Пентхаус. Хочу рассказать тебе о случае, происшедшем с моим близким другом, которого я далее буду называть мистер Джонсон.

Мальчишка по имени Райан едва не свалился со стула от смеха.

Как обычно, Джейн Скавалло сидела в конце класса, скучающе смотрела в окно, короче, вела себя так, будто все происходящее ниже ее достоинства. Возможно, сегодня она права. Джейн словно бы предпочитала быть в любом другом месте, но не здесь, и если бы я в этот момент взглянул в зеркало, то увидел бы на своем лице точно такое же выражение.

Девушка, сидевшая перед ней, Валери Свиндон, из тех, кто всегда старается угодить, подняла руку.

— Дорогой президент Линкольн! Я думаю, вы один из самых великих президентов, потому что боролись за свободу рабов и за всеобщее равноправие.

Дальше продолжалось в том же духе. Дети зевали, закатывали глаза, и я подумал, что ситуация из рук вон плоха, если ты не можешь восхититься Авраамом Линкольном и при этом не выглядеть идиоткой. Но пока она читала письмо, я вспоминал Боба Ньюхарта и телефонный разговор между смышленым парнем с Мэдисон-авеню и президентом — как он посоветовал ему расслабиться, не принимать все близко к сердцу.

Я спросил еще пару ребятишек, потом вызвал Джейн.

— Я пас, — сказала она.

После урока, проходя мимо моего стола, она оставила на нем лист бумаги.

Дорогой незнакомец!

Это письмо от кого-то кому-то, никаких имен, ведь все равно никто никого не знает. Имена ни черта не значат. Весь мир состоит из незнакомых людей. Миллионы и миллионы незнакомцев. Каждый для другого незнакомец. Иногда мы думаем, будто знаем других людей, особенно тех, кто по определению нам близок, но если мы их в самом деле знаем, то почему удивляемся дерьмовым поступкам? Например, родителей всегда поражает, на что способны их дети. Они воспитывают их с пеленок, проводят с ними каждый день, считают гребаными ангелами, и вдруг в один прекрасный день на пороге появляются копы и говорят: «Эй, родители, догадайтесь, что случилось? Ваш сынок только что проломил голову другому ребенку бейсбольной битой». Или наоборот, ты ребенок и тебе кажется, что все, блин, замечательно, но в один прекрасный день мужик, который считался твоим отцом, делает вам ручкой, желает счастливо оставаться. И ты думаешь: «Что же это такое, мать твою за ногу?» Поэтому через много лет, когда твоя мать находит вроде бы нормального парня, ты думаешь: «А когда этот день настанет?» Потому что такова жизнь. Жизнь всегда спрашивает саму себя: «Когда настанет этот день?» Ведь если он не наступает слишком долго, ты понимаешь, что он, блин, уже на носу.

Я прочитал сочинение дважды, затем вверху страницы поставил «А» своей красной ручкой.

В обеденный перерыв я хотел заехать в магазин Памелы, чтобы повидать Синтию, и когда шел через парковку к своей машине, Лорен Уэллс как раз ставила свой автомобиль на свободное место рядом с моим. Рулила она одной рукой, другой прижимала к уху сотовый.

За последние пару дней я исхитрился не сталкиваться с ней. Не хотел разговаривать и сейчас, но она уже опускала стекло и приветственно поднимала подбородок, прося меня подождать, продолжая говорить по телефону. Она остановила машину, сказала в телефон: «Подожди секунду» и повернулась ко мне:

— Эй! Я не видела тебя с той поры, как вы снова ездили к Пауле. Вас опять покажут в шоу?

— Нет, — ответил я.

На ее лице промелькнуло явное разочарование.

— Плохо. Не сделаешь мне одолжение? Это займет секунду. Можешь сказать «привет» моей подруге?

— Что?

Она протянула мобильный.

— Ее зовут Рейчел. Просто скажи: «Привет, Рейчел». Она умрет, когда узнает, что ты муж той женщины, которая участвовала в шоу.

Я открыл дверцу своей машины и, прежде чем сесть, произнес:

— Займись чем-нибудь полезным, Лорен.

Она уставилась на меня с открытым ртом, потом крикнула достаточно громко, чтобы я услышал сквозь стекло:

— Думаешь, ты крутой? Ошибаешься!

Когда я добрался до магазина Памелы, Синтии там не было.

— Она позвонила, что ждет слесаря, — объяснила Пэм. Я взглянул на часы. Почти час дня. Я подсчитал, что если слесарь пришел вовремя, то должен был закончить работу в десять, самое позднее — в одиннадцать.

Я полез в карман за мобильным, но Памела протянула мне свой.

— Привет, Пэм, — сказала Синтия. — Извини меня. Я уже еду.

— Это я.

— О!

— Заскочил, надеялся, что ты здесь.

— Слесарь опоздал, совсем недавно ушел. Я уже еду.

— Скажи ей, чтобы не спешила, — обратилась ко мне Пэм. — Здесь тихо. Может вообще сегодня не приходить.

— Ты слышала? — спросил я.

— Ага. Оно и к лучшему. А то у меня мысли разбегаются. Мистер Эбаньол звонил. Хочет с нами встретиться. Он заедет в половине пятого. Ты успеешь к этому времени вернуться домой?

— Конечно. Что он сказал? Что-нибудь обнаружил?

Памела подняла брови.