Джонатан Келлерман - Дьявольский вальс
Если снимок сделан недавно, Эшмор выглядел моложе сорока пяти лет. Худое серьезное лицо. Темные непокорные волосы, тонкие губы, очки в роговой оправе. Вуди Аллен, страдающий расстройством пищеварения. Не из тех, кто может оказать сопротивление преступнику. Я подумал, зачем нужно было убивать его из-за бумажника, и осознал всю глупость подобного вопроса.
Когда я собрался подниматься на пятый этаж, мое внимание привлек шум в дальнем конце вестибюля. Множество белых халатов. Вся эта группа направилась к лифту для перевозки пациентов.
Везли ребенка. Один санитар толкал каталку, второй поспевал за первым и держал капельницу.
В женщине-враче я узнал Стефани. За ней следовали двое без халатов. Чип и Синди.
Я бросился за ними и нагнал, как раз когда они вошли в лифт. С трудом втиснувшись в кабину, я пробрался к Стефани.
Она дернула губами, показав, что заметила меня. Синди держала Кэсси за руку. И она, и Чип выглядели совершенно убитыми и даже не взглянули на меня.
Мы поднимались в полной тишине. Выйдя из лифта, Чип протянул мне руку, я молча сжал ее на мгновение.
Санитары провезли Кэсси через отделение, миновали тиковые двери, за считанные секунды переложили девочку в кроватку, подвесили капельницу к контрольному прибору и подняли боковые стенки постельки.
История болезни Кэсси лежала на каталке. Cтeфaни взяла ее и сказала:
– Спасибо, ребята.
Санитары вышли.
Синди и Чип наклонились над кроваткой. Свет в комнате был погашен, и сквозь щели между закрытыми шторами пробивались полосы серого утреннего света.
Лицо девочки распухло, но все равно казалось истощенным. Синди опять взяла дочку за руку. Чип покачал головой и обнял жену за талию.
– Доктор Богнер зайдет еще раз, – обещала Стефани. – Должен прийти и этот шведский врач.
В ответ еле заметные кивки.
Стефани махнула головой в сторону двери. Мы вышли в холл.
– Новый припадок? – спросил я.
– В четыре утра. И с тех пор мы были в неотложке, пытались привести ее в чувство.
– Как она?
– Состояние стабилизировалось. Вялая. Богнер применил все свои диагностические трюки, но ничего не добился.
– Была опасность?
– Смертельной не было, но ты же знаешь, как опасны повторяющиеся припадки. И если они пойдут по нарастающей, то можно ожидать многократного повторения.
Она потерла глаза.
– А кто этот шведский врач?
– Нейрорадиолог по имени Торгесон, опубликовал массу работ по детской эпилепсии. Он читает курс лекций в медицинской школе. Я подумала: а почему бы не пригласить?
Мы подошли к сестринскому посту. Сейчас там сидела темноволосая девушка. Стефани внесла запись в историю болезни и обратилась к ней:
– Вызовите меня немедленно, если будут какие-либо изменения.
– Хорошо, доктор.
Мы прошлись по коридору.
– А где Вики?
– Дома. Надеюсь, отсыпается. Она сменилась в семь, но оставалась в неотложке до семи тридцати. Держала Синди за руку. Хотела остаться еще на одну смену, но я настояла, чтобы она пошла домой, – выглядела совершенно изнуренной.
– Она видела сам припадок?
Стефани кивнула:
– Его видела и регистраторша. Синди нажала кнопку вызова, потом выбежала из комнаты и позвала на помощь.
– Когда появился Чип?
– Вскоре после того, как мы справились с припадком. Синди позвонила ему домой, и он сразу же приехал. Наверное, около половины пятого.
– Ничего себе ночка, – вздохнул я.
– Да, но зато мы получили подтверждение постороннего лица. Девочка явно страдает эпилепсией.
– Значит, все теперь знают, что Синди не сошла с ума.
– Что ты имеешь в виду?
– Вчера она говорила мне, будто люди считают ее помешанной.
– Она так сказала?
– Конечно. Синди имела в виду то, что только она одна видела начало болезни Кэсси и что, как только Кэсси попадала в больницу, тут же выздоравливала. То есть как бы стали подвергать сомнению правдивость ее слов. Конечно, это может быть от расстройства, а возможно, она знает, что находится под подозрением, поэтому и заговорила об этом, чтобы посмотреть на мою реакцию. Или просто чтобы поиграть со мной.
– Ну и как ты отреагировал?
– Надеюсь, что спокойно и убедительно.
Стефани нахмурилась:
– Гм. Вначале она волнуется по поводу недоверия к ней, а потом вдруг у девочки появляется что-то органическое, и нам нужно выводить ребенка из кризиса?
– Время выбрано исключительно удачно, – заметил я. – Кто, кроме Синди, был вчера вечером с Кэсси?
– Никого. Во всяком случае, постоянно. Ты думаешь, она ей что-то подсунула?
– Или зажала ей нос. Или сдавила шею – нажала на сонную артерию. В той литературе о синдроме Мюнхгаузена, что я читал, упоминались оба эти факта, кроме того, я уверен, что существует еще масса трюков, которые пока не обнаружены.
– Трюки, которые могут быть известны специалисту по дыханию... Черт! Ну и каким же образом можно все это обнаружить?
Она сняла стетоскоп с шеи. Обвила вокруг руки и вновь развернула. Повернувшись к стене, прижалась к ней лбом и закрыла глаза.
– Ты собираешься давать Кэсси что-нибудь снимающее конвульсии? – спросил я. – Дилантин или фенобарб?
– Я не могу. Если ее болезнь не настоящая, то лекарства могут принести больше вреда, чем пользы.
– Не заподозрят ли они что-нибудь, если ты не будешь лечить девочку медикаментами?
– Возможно... Я просто скажу им правду. Электроэнцефалограмма – это не истина в последней инстанции, и я, прежде чем назначу какой-либо курс, хочу найти подлинную причину припадков. В этом меня поддержит Богнер – он просто из себя выходит от того, что не может понять, в чем дело.
Тиковая дверь распахнулась, и в нее ворвался Джордж Пламб, его челюсть была выдвинута вперед, а полы халата развевались. Он придержал дверь, пропуская вперед мужчину лет под семьдесят, одетого в темно-синий костюм в тонкую полоску. Мужчина был намного ниже Пламба, пяти футов шести – семи дюймов роста, коренастый и лысый, с кривыми ногами, быстрой семенящей походкой и с постоянно меняющимся выражением лица, которое выглядело так, будто по нему нанесли серию прямых ударов: сломанный нос, свернутый на сторону подбородок, седые брови, маленькие глазки, от которых во все стороны разбегались морщины. На нем были очки в стальной оправе, белая сорочка с отложным воротничком и шелковый зеленовато-голубой галстук, завязанный широким виндзорским узлом. Кончики воротничка сверкали.
Мужчины направились прямо к нам. Коротышка казался очень занятым, даже когда стоял неподвижно.
– Доктор Ивз, – начал Пламб. – И доктор... Делавэр, правильно?
Я кивнул.
Коротышка, видимо, предпочитал не представляться. Он оглядывал отделение – таким же оценивающим взглядом, как Пламб два дня тому назад.
– Как чувствует себя наша крошка, доктор Ивз? – поинтересовался Пламб.
– Сейчас отдыхает, – ответила Стефани, уставившись на коротышку. – Доброе утро, мистер Джонс.
Быстрый поворот лысой головы. Мужчина посмотрел на Стефани, затем на меня. Пристальный взгляд. Как будто он был портным, а я куском сукна.
– Что именно произошло? – спросил он глухим грубым голосом.
– Сегодня рано утром с Кэсси случился эпилептический припадок, – ответила Стефани.
– Черт побери. – Коротышка сунул кулаком в ладонь другой руки. – И все еще неизвестна причина?
– Боюсь, что нет. В прошлый раз, когда она поступила к нам, мы проводили все соответствующие анализы, сейчас мы провели их повторно, и скоро сюда придет доктор Богнер. Мы с минуты на минуту ожидаем приезда шведского профессора. Его специальность – детская эпилепсия. Во время нашего разговора по телефону он сказал, что мы все сделали правильно.
– Черт побери. – Окруженные морщинами глазки остановились на мне. Мужчина быстро ткнул мне свою руку. – Чак Джонс.
– Алекс Делавэр.
Крепкое быстрое пожатие. Его ладонь была похожа на зазубренное лезвие. Все в нем, казалось, спешило дальше, вперед.
– Доктор Делавэр психолог, Чак, – проговорил Пламб.
Джонс заморгал и уставился на меня.
– Доктор Делавэр работает с Кэсси, – пояснила Стефани. – Он помогает ей преодолеть страх перед процедурами.
Джонс издал неопределенный звук, затем процедил:
– Ладно. Держите меня в курсе дела. Давайте наконец доберемся до сути всей этой дребедени, черт бы ее побрал.
Он направился к палате Кэсси. Пламб следовал за ним, как щенок.
Когда они зашли в комнату, я спросил:
– Дребедень?
– Хотел бы иметь такого дедушку?
– Ему, должно быть, нравится сережка Чипа.
– Кто ему точно не нравится, так это психологи. После того как сократили психиатрическое отделение, к нему направилась целая делегация врачей, чтобы попытаться восстановить хоть какую-нибудь службу по наблюдению за психическим здоровьем. С таким же успехом мы могли бы попросить его дать в долг без процентов. Пламб только что подставил тебя, сказав Джонсу о твоей специальности.
