Юхан Теорин - Мертвая зыбь
Гавань оказалась маленькой, и легко можно было заметить, что в ней нет ни одной яхты, как, впрочем, и ни одного рыболовного катера. Джулия вышла из машины и прошла по безлюдному бетонному пирсу, вытянувшемуся в море, как будто указывая на горизонт. Она постояла там несколько минут и посмотрела на серое море, легонько морщившееся от небольших волн. В море тоже было пусто. Но где-то там, вдали, к северо-востоку, находился Готланд, а по другую сторону Балтийского моря — Восточная Европа с новоиспеченными, или староиспеченными, государствами: Эстония, Латвия и Литва, отколовшиеся от Советского Союза. Целый мир, в котором Джулия никогда не была.
Она повернулась и медленно зашагала по главной улице, никого не встретив. Она прошла мимо маленького бутика, цветочного магазина, ненадолго остановилась у банкомата, чтобы снять деньги. Чек ясно напомнил ей, что, как обычно, у нее паршиво с деньгами, и она быстренько скомкала его и выбросила.
Над следующей дверью висела пластмассовая табличка «Эландс-постен», буквами поменьше — еще одна надпись: «Ежедневная газета для всего Северного Эланда».
Джулия помедлила несколько секунд, но потом вошла.
Маленький бронзовый колокольчик забрякал у нее над головой, когда Джулия открыла дверь. Помещение оказалось небольшим, очень светлым, но дышать там было нечем — все прокурено. У входа располагалась стойка секретаря, за которой никого не было, а за ней, в глубине, — сама редакция: два письменных стола, заваленные газетами и бумагами. На каждом — по гудящему компьютеру, за которым сидели двое пожилых мужчин. Один седой, другой лысый как колено. Оба в джинсах и в жеваных рубашках. На столе лысого стояла табличка «Ларс Т. Блом», у седого таблички не было. Но Джулия его и так узнала — Бенгт Нюберг. Тот самый репортер, который мухой прилетел на происшествие в каменоломне. Джулия тогда увидела его в окно, и Леннарт Хенрикссон сказал ей, кто он.
На стене висели варианты шрифтов заголовка, набранные большими жирными буквами: «Смерть в каменоломне. Трагический несчастный случай».
«Разве не каждая смерть в результате несчастного случая трагедия?» — подумала Джулия.
— Чем могу помочь? — спросил Бенгт Нюберг. Похоже, он не узнал ее.
Он посмотрел на Джулию сквозь толстые стекла очков, когда она подошла к стойке.
— Какое-нибудь объявление?
— Нет, — ответила Джулия, которая, по правде говоря, и сама-то толком не понимала, почему ее занесло в редакцию. — Я тут мимо проходила… Я сейчас живу в Стэнвике, и… мой сын пропал.
Она заморгала. И зачем она это сказала?
— Ах так, — сказал Нюберг, — но здесь у нас не полиция, она в следующем здании.
— Спасибо, — поблагодарила Джулия и почувствовала, как ее сердце упало, будто она сказала что-то болезненно неприличное.
— Или ты хочешь, чтобы мы об этом написали?
— Нет, — быстро сказала Джулия, — я пойду в полицию.
— Когда он пропал? — спросил другой мужчина, Ларс Блом. У него был низкий хриплый голос. — В котором часу? Где? Здесь, в Марнессе?
— Нет, это вообще-то все не сегодня случилось, — ответила Джулия. Она чувствовала, что краснеет все сильнее и сильнее, как будто бы врет обоим газетчикам. — Мне надо идти, спасибо.
Она быстро повернулась и вышла, спиной чувствуя их взгляды.
Стоя на тротуаре, она глубоко вдохнула холодный воздух и попробовала расслабиться. Какого черта она поперлась в редакцию и заговорила о Йенсе? Она вообще-то не имела обыкновения вести беседы с незнакомыми людьми. А здесь и подавно: местечко маленькое, все друг друга знают, каждый приезжий на заметку. Как ей не хватало сейчас Гётеборга, где люди воспринимали друг друга с таким же интересом, как дрова в поленнице, и рассекали по тротуарам, не замечая друг друга.
Чтобы не вышло еще хуже, она отошла от двери «Эландс-постен» и тут же увидела еще одну табличку: «Полиция», — с желто-голубым значком сверху. К двери под табличкой был приклеен стикер. Джулия поднялась по двум ступенькам и прочитала выведенную черной тушью надпись: «Участок работает по средам с 10.00 до 12.00».
Сегодня была пятница, все закрыто. Интересно, что они делают, если что-то случается в Марнессе не в среду, а в какой-нибудь другой день? Но бумажки с разъяснением этого животрепещущего вопроса не оказалось.
Она посмотрела в окно и увидела, как внутри кто-то двигается. Не успела Джулия сойти с бетонных ступеней, как за дверью что-то загремело. Дверь открылась, на пороге обозначился Леннарт Хенрикссон. Ей показалось, что он улыбался.
— Я увидел, что ко мне пришли, — сказал он. — Ты как себя сегодня чувствуешь?
— Привет, — пробормотала Джулия, — я — хорошо… Я думала, здесь никого нет, прочитала на бумажке.
— Я знаю, что должен находиться здесь лишь по средам два часа, но в другое время я тоже здесь. Хотя, конечно, это секрет, а то мне больше работать придется. Заходи.
На Леннарте была длинная черная форменная куртка, рация и портупея с револьвером, так что Джулия спросила:
— Тебе куда-то нужно идти?
— Ну да, я собирался на обед. Ну заходи ненадолго.
Он отступил в сторону, приглашая Джулию войти.
Заведение Леннарта оказалось явно постарше, чем редакция газеты, которую столь удачно посетила Джулия. Но здесь было чисто, на подоконнике стояли цветы, и никакого запаха сигарет. Напротив двери стоял письменный стол, все бумаги на нем лежали в аккуратных стопках. Компьютер, факс, телефон — все как по линеечке. Над столом — полка с папками и рекламный плакат экстренной линии полиции для любителей наркотиков. На другой стене — большущая карта Северного Эланда.
— Классная контора, — сказала Джулия.
Леннарт Хенрикссон явно относился к тем людям, кто любит порядок, и Джулии это нравилось.
— Что, на самом деле? — спросил Леннарт. — Она здесь уже тридцать лет.
— Только ты тут работаешь?
— Сейчас — да. Летом обычно народу больше, но в это время года — только я. Зажимают помаленьку. — Он безрадостно посмотрел вокруг и добавил: — Посмотрим еще, сколько эта контора будет открыта.
— А что, собираются закрывать?
— Возможно, большие шефы все время об этом говорят — насчет того, что средства надо экономить. Они считают, что все должно сосредоточиться в Боргхольме, это будет, дескать, лучше и дешевле. Но я надеюсь, что все-таки продержусь здесь до пенсии. Ты уже обедала?
— Нет. — Джулия покачала головой и обнаружила, что голодна.
— Пообедаем вместе? — предложил Леннарт.
— Да… наверное.
Джулия так и не смогла придумать какую-нибудь отговорку, чтобы сказать «нет».
— Хорошо, мы пойдем в «Моби Дик», я только выключу компьютер и включу автоотвечик.
Пять минут спустя Джулия опять была у гавани, но на этот раз вместе с Леннартом. Они вошли в лучший ресторан Марнесса. Правда, Леннарт объяснил насчет того, что лучший был и единственным в поселке. Интерьер в «Моби Дике» оказался в морском стиле, с картами, сетями, всякими старыми деревяшками и веслами, развешанными по темным панелям стен. К обеду народ подсобрался, почти наполовину ресторан заполнился. Слышались негромкие разговоры и бряканье посуды. Несколько любопытных лиц повернулись посмотреть на Джулию, когда она вошла, но перед ней щитом двигался Леннарт. Он выбрал столик немножко на отшибе, у окна, выходящего на море.
«Когда же ты в последний раз бывала в ресторане?» — задала себе вопрос Джулия и не смогла вспомнить. Для нее было очень непривычно сидеть за столом с кучей чужих людей вокруг, но она заставила себя дышать глубоко и ровно и спокойно встретить взгляд Леннарта.
— Привет, добро пожаловать.
Мужик со здоровенным пузом, в рубашке с закатанными рукавами подал им два обтянутых в кожу меню.
— Привет, Кент, — сказал Леннарт и взял меню.
— Что будете пить в такой шикарный день?
— Я — легкое пиво,[40] — ответил Леннарт.
— Мне, пожалуйста, воды со льдом, — сказала Джулия.
Конечно, первым ее желанием было заказать бокал красного вина, а еще лучше — графин, но Джулия мужественно подавила этот порыв. Трезвость — норма жизни. Ничего страшного: по всему миру люди обедают в ресторанах — и ничего.
— Блюдо дня сегодня лазанья.
— Хорошо, пойдет, — ответил Леннарт.
— И мне тоже, пожалуйста.
Джулия кивнула и заметила темно-зеленую татуировку, расплывшуюся от времени, выглядывавшую из-под закатанного рукава трактирщика, когда он потянулся за меню. Похоже, какие-то буквы в рамочке — имя или, может быть, название корабля.
— Салат и кофе входят в цену, — добавил трактирщик и юркнул в кухню.
Леннарт поднялся, чтобы взять салат, Джулия пошла следом.
— Леннарт! — послышался мужской голос с другой стороны зала, когда они возвращались к своему столу. — Леннарт!
Полицейский тихо вздохнул.
