Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
Разговор продолжался уже около получаса, когда Самуэль, к разочарованию Софии, внезапно сменил личность на Самуэля Коммен. Какой же она совершила промах?
Они говорили о сегрегации – теме, интересовавшей Фрэнкли Самуэля, и он спросил, где она живет и на какой станции метро надо выходить, если хочешь ее навестить. Когда она назвала район Сёдермальм и станции “Сканстулль” или “Медборгарплатсен”, улыбка на лице “откровенного” погасла, и он стал более сдержанным.
– У Монументы, вот, че-ерт… – проговорил он на ломаном шведском. – Самуэль?
– Шо ето? Он плевать мое лицо… пауки на руках. Тату…
София знала, о каком происшествии он вспоминает. В социальной службе Хессельбю ей сообщили, что его избили в подворотне на Эландсгатан. Под “Монументой” он имеет в виду квартал Монумент возле выхода из метро “Сканстулль”.
Поблизости от квартиры Микаэля, подумала она.
– Смотри мою тату тоже, О означает united[37], Р – революция, Ф – фронт. Вот, смотри!
Он стянул футболку, и на груди обнажилась татуировка.
ОРФ неровными буквами – этот говорящий символ был ей более чем хорошо знаком.
Неужели возвращение к Самуэлю Коммен вызвано воспоминанием о нападении?
Она ненадолго задумалась над этим вопросом, а он сидел молча, уставившись в стол.
Возможно, Фрэнкли Самуэль не смог справиться с испытанным при нападении унижением и перекинул все это Самуэлю Коммен, занимавшемуся, так сказать, более формальными контактами с полицией и социальной службой. Поэтому Фрэнкли Самуэль и исчез, когда речь зашла о квартале Монумент.
Должно быть, так и есть, подумала она. Язык – психологический носитель символа.
Она сразу же поняла, как ей вернуть Фрэнкли Самуэля.
– Самуэль, ты извинишь, если я на минутку отлучусь?
– Чего?
– Я хочу тебе кое-что показать, – улыбнувшись ему, сказала она. – Подожди здесь. Я сейчас вернусь.
Выйдя из кабинета, она направилась прямиком в приемную дантиста Юханссона, расположенную справа по коридору.
В кабинет дантиста она вошла, даже не постучавшись. Извинилась перед изумленным Юханссоном, который как раз споласкивал рот пожилой даме, и попросила разрешения ненадолго взять стоявшую позади него на полке старую модель мотоцикла. – Она нужна мне только на час. Я знаю, что вы ее очень бережете, но обещаю обращаться с ней осторожно.
София льстиво улыбнулась шестидесятилетнему дантисту. Она знала, что он к ней неравнодушен. Любит заглядываться на молоденьких, отметила она про себя.
– Ох уж эти психологи… – усмехнулся он под маской. Потом встал и снял с полки маленький металлический мотоцикл.
Это была модель старого, покрытого красным лаком “Харли-Дэвидсона”, очень хорошо выполненная и, по словам Юханссона, произведенная в Штатах в 1959 году из переплавленного металла и резины от настоящего ХД.
Подойдет идеально, подумала София.
Юханссон протянул ей модель, напомнив о ее ценности. Минимум две тысячи на Традере[38], может, больше, если продать японцу или янки.
Весит, наверное, не меньше килограмма, думала София, пока шла от дантиста обратно к себе в кабинет. Она вновь извинилась перед Самуэлем и поставила мотоцикл на подоконник, слева от стола.
– Господи Иисусе, мэм! – воскликнул он.
Она не предполагала, что превращение произойдет так быстро.
Глаза Фрэнкли Самуэля горели от нетерпения. Он бросился к окну, и София с радостью наблюдала за ним, пока он очень осторожно поворачивал мотоцикл в разные стороны, что-то нашептывая и повизгивая от восторга.
– Jeesus, beautiful…[39]
Во время предыдущих бесед София отметила страсть Фрэнкли Самуэля. Он регулярно рассказывал ей о мотоциклетном клубе Фритауна, где частенько торчал, восхищаясь длинными рядами мотоциклов. Когда ему было четырнадцать, искушение взяло верх, и он украл ХД, на котором потом гонял по протяженным пляжам.
Самуэль уселся на стул, держа мотоцикл на руках и поглаживая его, будто маленькую собачку. Глаза сияли, через все лицо растянулась широкая улыбка.
– Freedom, ma’am. Dat is freedom… Dem bikes for me like momma-boobies are for dem little children[40].
Он начал рассказывать о своем интересе. Обладание мотоциклом означало для него не только свободу, это производило впечатление на девочек и помогало обзаводиться друзьями.
– Опиши их подробнее. Your friends.
– Which friends? Da cool sick or da cool fresh? Myself prefer da cool freshies! Frankly, I have lots’off dem in Freetown… start with da cool fresh Collin…[41]
София потихоньку улыбнулась и предоставила ему рассказывать о Коллине и остальных друзьях, один круче другого. Через десять – пятнадцать минут она обнаружила, что он готов просидеть все оставшееся время, рассказывая разные веселые истории и то с восхищением, то хвастливо описывая своих друзей впечатляюще подробным образом.
Она чувствовала, что должна быть начеку. Бурный поток слов и непрерывная жестикуляция Фрэнкли Самуэля нарушали ее концентрацию.
Необходимо перевести разговор на что-нибудь другое.
Тут случилось то, над чем она, правда, уже размышляла, но никак не ожидала, что это произойдет именно в данный момент.
Перед ней предстал еще один Самуэль.
прошлое
Лагерь Красного Креста в Лакке состоит из трех больших палаток, переполненных больными или ранеными, и маленького каменного домика, используемого в качестве склада медикаментов и разного оборудования.
Каменный домик охраняется двумя хорошо вооруженными солдатами, поскольку лекарства пользуются у повстанцев большим спросом.
Оказалось, что у нее вывихнуто колено, и ей его перевязывают. Когда врачи вправляют колено, становится ужасно больно, но она относится к боли спокойно и отказывается от предложенной ей ампулы морфина.
Считает, что не заслужила.
Когда она просит разрешения посидеть на табуретке, вместо того чтобы лежать на лавке, врач качает головой и говорит, что мученичество в Сьерра-Леоне не принято.
Несмотря на боль в ноге, она сразу засыпает.
Когда она вновь открывает глаза, вокруг темно, светятся только несколько висящих у входа фонарей и стоящая в центре больничной палатки железная печка.
– Ты не спишь? – будит ее хриплый мужской голос. – Меня зовут Маркус, я детский врач ЮНИСЕФ. Завтра я отвезу тебя в аэропорт.
Он протягивает ей стакан воды и смотрит на часы.
– Похоже, здесь тебе больше делать нечего. Пора ехать домой.
Перед тем как уйти из палатки, он наклоняется и гасит лампу.
Меньше чем через неделю Маркус будет мертв.
Убит теми самыми детьми, помогать которым было его призванием.
Маленькие люди с оружием и властью убивать. Дети-солдаты.
Дорога к расположенному к северу от Фритауна аэропорту временами пролегает через джунгли и очень труднопроходима.
Маркус ведет машину, а она лежит на заднем сиденье джипа с поднятой вверх перевязанной ногой.
На подъезде к Лунги они застревают, поскольку сильный дождь превратил лесную дорогу в глиняную кашу, и становится ясно, что без помощи им с места не сдвинуться.
В тот миг, когда они решают бросить машину и пробираться дальше пешком, они видят свет фар и слышат крики и грохочущую музыку.
Через ветровое стекло ей видно, что машины останавливаются, но из-за сильного дождя и темноты оценить размер группы повстанцев трудно.
Ей слышно, как Маркус пытается объяснить, что они здесь для оказания помощи, а сейчас направляются в аэропорт Лунги.
Она осторожно высовывается из окна, чтобы лучше видеть.
Она знает, что их имущество включает ценные товары. Доллары, бензин, два автоматических пистолета, фотоаппараты и кое-какое врачебное снаряжение, в частности большая бутылка дезинфицирующего девяностошестипроцентного спирта. Однако она так же знает, что самый вожделенный товар – они сами.
Предводителю можно дать на вид лет двадцать, остальным по двенадцать, а некоторым даже не более шести или семи. Мальчики явно чем-то сильно накачаны, возможно, амфетамином в сочетании с какой-то формой галлюциногена, и ведут себя так, будто пребывают в коллективном трансе.
Юный лидер смеется и без всякого предупреждения ударяет Маркуса прикладом прямо в лицо. Ее вытаскивают из машины.
От боли она лишается чувств.
Предводитель сильно дергает ее за волосы и разрывает на ней рубашку так, что пуговицы отлетают.
– Wanna touch her?[42] – обращается он к маленьким мальчикам.
Он смеется, наклоняется над ней и крепко сжимает одну грудь. Она видит его улыбающееся лицо, будто в тумане. Перед глазами огонь и вспышки, но никаких звуков вокруг нет. Слух у нее пропал.
Она словно бы наблюдает себя со стороны, как будто покинула тело. Кроме боли в ноге, она ничего не чувствует, и если концентрируется на ней, то все воспринимается легче.
