А счастья может и не быть… - Татьяна Самойлова
Прошло несколько месяцев. Анюта уже плотно «сидела на игле». Ежедневно у нее получалось доставать дозу, но сегодня что-то пошло не так. Обнаружив, что у нее нет денег и Натка, как назло, на выезде, она начала нервно копаться в ее вещах. Ничего не было. Выкидывая вещи на пол и шаря руками по пустым полкам, Анюта понимала, что там ничего нет. Нервы сдавали. Все начало раздражать. Ничего не найдя в шкафу, она начала обыскивать кровать и тумбочку, выкидывая все на пол и вытряхивая вещи, в надежде, что хоть где-то, что-то есть. Посмотрев на вывернутую комнату и понимая, что ничего нет, она поплелась к Лукавому.
Он сидел в кресле, что-то попивал из бокала и смотрел телевизор.
– Сереж, выручи, – начала она.
– Чё тебе?
– Дай на разочек.
– Дай ты мне разочек, – заржал он.
– Легко, только поделись.
– Не, ты столько не стоишь. Да и хорош уже. Ты и так за это дело, знаешь, сколько мне бабок торчишь?
– Я верну. Отработаю и верну. Честно.
– Все! – отрезал Лукавый. – Наркоша хренова! Халява кончилась!
– Ну, дай взаймы, очень прошу.
– Пошла отсюда! Дура конченая! – заорал он.
Но Анюта не двигалась с места, а продолжала выпрашивать:
– Ну, Сереженька, ну миленький. Ну, пожалуйста, я все для тебя сделаю. Все что попросишь.
Встав на колени, она подползла к Лукавому и начала расстегивать ему ширинку, продолжая просить:
– Я все сделаю, только дай, пожалуйста.
– Ну ладно, – расслабился тот, разваливаясь поудобнее в кресле, – Отрабатывай. Разок, так и быть, уступлю.
Когда все закончилось, Лукавый поднялся, подошел к шкафу и достал оттуда заветный пакетик. Швырнув его, как собачонке, он уселся обратно:
– А теперь пошла отсюда, шалашовка. И что бы больше с такой фигней ко мне не подходила. Поняла?
– Поняла, Сереженька, поняла. Спасибо тебе. Спасибо, – затараторила она.
– Вали я сказал. И не называй меня Сереженька. Еще не хватало, что бы из твоего поганого рта, мое имя вылетало.
Приняв дозу, Анюта закрыла глаза и опять оказалась в своем мире. Услышав крик Натки, она открыла глаза. Поняв, что та кричит из-за бардака в комнате, она развела руками и улыбнулась:
– Прости, я искала. Но не нашла.
– Ты больная что ли? – визжала Натка, – Ты чего здесь натворила? Давай, вставай и убирай все! – схватив Анюту за руку и стащив с дивана, швырнула ее на пол и продолжала негодовать:
– Сука обдолбанная! Ты уже в край обнаглела! Посмотри на себя, свинья уродливая! Куда тебе еще-то? Рожа вся в прыщах, болячки разодранные. Ты как чесоточная, на тебя же смотреть противно, не то что бы трогать. Фу! Как с тобой только клиенты спят? Не храню я здесь ничего, а если бы и хранила, ты не имеешь права лазить по моим вещам, поняла?
– Так ты же сама мне это предложила, – абсолютно равнодушно ответила Анюта, не обращая внимания на все обидные слова, сказанные в ее адрес.
– Я тебе не это предложила, а разок нервы подправить.
– Ну а получилось вот так, – все так же невозмутимо, развела руками Анюта.
– Если бы я знала, что ты до такой степени опустишься, то никогда бы тебе ни грамма не дала.
– Почему? Какое тебе дело, какая я? Меня уже давно нет. Просто раньше мне от всего душу разрывало, а теперь стало на все по фиг. Вам-то какое до меня дело? Мне так проще, понимаешь? Мне. Это же я терплю ломки, не вы. Это же я выгляжу, как ты выразилась, как свинья. Я, не вы. Так зачем я вам нужна прежней? Мне раньше было хуже.
– Раньше ты была человеком.
– И что из этого? Потом я перестала им быть. А перестала я им быть не тогда, когда попробовала эту дрянь, а тогда, когда меня сюда привезли и под мужиков ложиться заставили. А ты знаешь, как это больно, когда тебя заставляют? Ты знаешь, как это противно?
– У нас с тобой одна и та же профессия, не меньше твоего знаю.
– Нет, Натаха. Меньше. Ты по доброй воле сюда пришла. Можешь передвигаться по улицам, делать, все что захочешь, кайфовать и просто жить. А я не могу. Меня заперли в этой проклятой квартире и только запугивают. Вот я и нашла единственный выход.
– Знаешь, Аня. Неважно, добровольно, недобровольно я сюда попала, это не столь важно. Мне тоже много что неприятно и пришла я сюда не от хорошей жизни.
– Ой, да ладно, просто пожить побогаче захотелось. А то на обычную зарплату не разгуляешься.
– Да! – с вызовом подняла голову Натка, – Захотелось! Я не собираюсь сидеть на воде и хлебе! Я хочу хорошо одеваться, пользоваться дорогой косметикой, кушать в ресторанах. Жить не в съемной квартире, а в своей собственной. И не считать копейки. И что бы мои дети, были полностью обеспечены и не знали, что такое нищета!
– Какие дети? – разошлась громким неприятным смехом Анюта, – у тебя их нет.
– Пока нет.
– И не будет никогда. При такой работе. Ты сколько абортов уже сделала?
– Не твое дело, – огрызнулась Натка.
– Да мне вообще все равно. Просто если бы я была на твоем месте, я бы каждый день, с радостью бегала на работу и с гордостью считала те копейки, которые заработала.
– Вот этим мы и отличаемся. Я стремлюсь вверх, к деньгам, к славе, не боясь трудных путей. А ты готова сидеть в своей скорлупе и бояться каждого вздоха. Пусть нищая, пусть на дне, но зато без проблем и сложностей!
Анюта опять рассмеялась:
– Да это здесь я на дне! Меня посадили, и вылезти не дают. И какое у меня богатство? У меня ни рубля нет. Я вообще не понимаю, за что тружусь. Мне же лично никто не платит.
– Тебе дают клиенты
