Мощи Распутина. Проклятие Старца - Валтос Уильям М

— Но Распутин умел заговаривать кровь, — радостно вскричал мальчик. — Он мог спасти царевичу жизнь, да?

Старик улыбнулся тому, как быстро его внук делал выводы.

— Да, — подтвердил он. — Распутин явился тогда, когда все потеряли надежду. Он преклонил колени перед кроватью Алексея и долго молился. Затем коснулся правой рукой ноги царевича и сказал, что все будет хорошо. И в тот же момент царевич открыл глаза и улыбался. Кровотечение прекратилось. На следующий день он уже танцевал в зале дворца.

— Это все по правде было, дедушка? — на какой-то момент мальчик забыл о еде. — То он умирал, а то уже живой?

— Много свидетелей видели, как это произошло, включая докторов. Никто не мог объяснить этого тогда, никто не может и сейчас.

— А Распутин только молился и все? И не давал ему никаких лекарств?

— Никаких. Только молитвы и наложение рук.

— Значит, это было чудо, — решил мальчик.

— Конечно, — улыбнулся старик. — Именно чудо. Спасением царевича Распутин продемонстрировал императорской семье свои чудотворные способности. С тех пор, если царевичу становилось хуже, царица посылала за Распутиным. И всякий раз тот останавливал кровотечение.

— Но раз у него были такие невероятные силы, почему кровотечения опять возвращались? — спросил мальчик. — Почему он не вылечил царевича навсегда?

25

Росток впервые познакомился с профессором Уильямом Альцчиллером, когда посещал курс его лекций «Научные процедуры в распознавании человеческих останков», который тот читал для местных полицейских в прошлом году.

Альцчиллер работал профессором судебной антропологии в Университете Скрантона. Он был признанным специалистом в этой области и иногда выполнял задания министерства обороны США. Около десяти лет назад его отправили в Камбоджу, чтобы опознать останки солдат Вьетнамской войны.

В «Скрантон Таймс» те события описали так: кто-то из племени монтаньяров[20] нашел обломки вертолета, разбившегося во время войны в районе Пэрротс-Бик, на границе Вьетнама. По опознавательным знакам удалось определить, что это санитарный вертолет для эвакуации раненых. Если верить военным офицерам, сопровождавшим Альцчиллера, вертолет сбили вьетнамцы, база которых находилась в Камбодже. Ржавые пробоины, идущие по днищу ровным швом через одинаковые промежутки, словно ряд заклепочных отверстий, указывали на то, что стреляли из пулемета.

Тела солдат все эти годы пролежали в ущелье. Несколько поколений паразитов кормились ими, спаривались и откладывали яйца в разлагающейся плоти, пока под бронежилетами не обнажились кости. Тогда жуки с червями оставили трупы в своих вечных поисках пищи.

К тому времени, как прибыл Альцчиллер, все тканевые и кожаные материалы, бывшие на месте крушения, разложились или были уничтожены влагой и плесенью; какие-то неизвестные микробы наполовину разделались с резиновыми частями. Кости лежали, раскиданные в беспорядке. Многие унесли животные джунглей. Из двенадцати тел только у двух были полные скелеты. Остальные удалось восстановить лишь частично.

Несмотря на это, Альцчиллеру удалось опознать восемь пехотинцев. Для остальных он составил описание физиологических характеристик, основываясь на найденных фрагментах, после чего сумели идентифицировать еще троих: просканировав базы данных по пропавшим без вести, нашли членов семей, и сделали тест на ДНК.

Выслушав восхищенный отзыв Ростка о той статье из «Скрантон Таймс», Альцчиллер нахмурился:

— Я стараюсь больше не говорить об этих заданиях, — сказал он. — Особенно с прессой. Некоторым работникам факультета до сих пор не нравится мое сотрудничество с министерством обороны — несмотря на то, что оно помогает людям.

— А что они думают о сотрудничестве с полицией? — спросил Росток.

— Думаю, найдут причины критиковать и его. Когда наступит этот день, я лишусь работы. Итак, что вы мне принесли?

Альцчиллер глядел на картонную коробку из-под обуви, которую Росток держал подмышкой. Они были в здании университета, в кабинете профессора, где из мебели стоял только небольшой рабочий стол и два стула в углу; комната примыкала к огромной лаборатории, расположенной на верхнем этаже факультета естественных наук. В университете только что завершились утренние лекции, и профессор все еще был в лабораторном халате. Природа наградила его формой тела, чем-то напоминавшей грушу. Тонкие пряди каштановых волос на голове, по большей части лысой, служили черешком. Лицо было круглым; нижняя губа постоянно выпячена, будто в гримасе недовольства. Плечи, как и грудь, были узкими, однако живот и бедра выбивались за пределы пропорций верхней части тела. Ходил профессор, раскачиваясь, и Росток задался вопросом, как ему удается втиснуться в стул. Под его комплекцию больше подошел бы диван.

Росток ожидал, что увидев содержимое коробки, Альцчиллер удивится. Но вместо этого профессор радостно улыбнулся, словно ему принесли красивую антикварную вещицу, а не отрезанную человеческую кисть. — Где вы это нашли? — спросил Альцчиллер.

— В хранилище Государственного банка Миддл-Вэлли.

— Они там хранят части тела? — Альцчиллер усмехнулся собственной шутке. — Или кто-то оставил ее в залог?

Росток оставался серьезным.

— В хранилище, говорите? — Альцчиллер не сводил глаз с руки.

— Если точнее, то в банковском сейфе.

— И зачем вы принесли ее мне? Это ведь улика. Вам разве не нужно передать ее коронеру?

— Я бы предпочел не извещать государственные учреждения. По крайней мере, пока, — заметив скептический взгляд профессора, он добавил: — Кроме того, О’Мэлли не даст мне тех ответов, которые сможете дать вы. Он скорее политик, чем коронер. Если я отдам ему руку, он пойдет с ней к телевизионщикам, чтобы засветиться перед ближайшими выборами.

Альцчиллер, соглашаясь, кивнул.

— Чего вы хотите от меня?

— Во-первых, от вас требуется обещание хранить все в секрете. Мне не нужно, чтобы кто-то знал о руке и о том, что я принес ее вам.

— Если вы про прессу, то свой урок я уже получил, — сказал Альцчиллер. — Интервью я больше не даю.

— Это хорошо. Потому что я собираюсь оставить руку вам. Работайте с ней, проводите анализы? — в общем, разузнайте как можно больше. Отпечатки пальцев уже сняты и отправлены в ФБР, но поиск по их базе ничего не дал. Надеюсь, у вас что-нибудь выйдет.

Альцчиллер натянул резиновые хирургические перчатки и достал пакет из коробки. Рука уже успела оттаять.

— Что ж, кисть определенно свежая, — сказал профессор, наклоняя пакет, чтобы рассмотреть обрубок под другим углом. — Это можно сказать без всяких тестов. Кровь еще не полностью свернулась, значит, ампутация произошла час-два назад, не больше.

— Ее обнаружили вчера около половины шестого вечера.

Нижняя губа Альцчиллера вопросительно изогнулась.

— Не может быть. С тех прошло почти двадцать часов.

— Поверьте мне, — сказал Росток. — Я там был. И с тех пор рука лежала у меня.

— Но вы только посмотрите на цвет кожи, — Альцчиллер открыл пакет. Росток вновь почувствовал пшеничный запах. — Кисть, отрезанная от запястья, должна была потерять всю кровь и посереть за несколько минут. Но у этой кожа до сих пор розовая, и вены не лопнули — то есть, вся кровь еще внутри. И посмотрите на рану! При обычных условиях кровь должна была бы свернуться и потемнеть. Очень странно, что за двадцать часов рана не покрылась корочкой, а на плоти не появились признаки омертвения.

— Может, это потому, что я ее заморозил? — предположил Росток. — Сейчас рука оттаяла, но я всю ночь держал ее в морозильнике, чтобы предотвратить разложение.

— Никогда не замечали, что происходит со свежим бифштексом, если его заморозить? — поинтересовался Альцчиллер. — Кровь кристаллизуется и претерпевает молекулярные изменения, в результате чего теряет свой ярко-красный цвет. Но поглядите сюда, — он показал на зияющую рану. — Мясо насыщенного красного цвета, кровь — как в живом теле. Нигде на конечности не видно признаков разложения. Так выглядела бы ваша кисть, отрежь я ее прямо сейчас. Состояние этого образца определенно не соответствует тем условиям, в которых он находился.