Бешенство - Герритсен Тесс
— Но томограмма не показала инсульт.
— Возможно, ее сделали слишком рано. На ней можно и не увидеть инфаркт стволовой части мозга.
— Это лишь ваше предположение, доктор Валленберг.
— Чего вы от меня хотите? Чтобы я велел сделать сканирование мозга трупу?
Санитары с любопытством наблюдали за перепалкой, переводя взгляды то на него, то на нее. Сейчас они смотрели на Тоби, ожидая ответа.
— У Гарри Слоткина отмечались те же симптомы, — сказала она. — Острое нарушение сознания и нечто похожее на фокальные судороги. Оба жили в Казаркином Холме. Оба до этого были здоровы.
— У мужчин этой возрастной группы инсульты — не редкость.
— Но могло произойти и что-то еще. Определить это может лишь вскрытие. Есть какая-то причина, по которой вы от него отказываетесь?
Валленберг вспыхнул; его злость была столь очевидной, что Тоби отшатнулась. Их глаза на миг встретились, затем он, похоже, обрел прежнюю выдержку.
— Вскрытия не будет, — заявил он. — Его дочь отказалась. А я уважаю ее пожелания.
— Возможно, она просто не понимает, насколько это важно. Если я с ней поговорю…
— Даже не вздумайте, доктор Харпер. Это будет вторжением в частную жизнь. — Он обернулся к санитарам и высокомерным тоном заявил: — Можете забирать его вниз.
Метнув напоследок уничтожающий взгляд на Тоби, он вышел из палаты.
В наступившей тишине Тоби наблюдала за тем, как санитары подвозят каталку вплотную к койке и опускают стопор.
— Раз, два, три, взяли.
Они плавно переместили тело на каталку и стянули ремни на груди трупа. Делалось это не для безопасности, а скорее, из эстетических соображений. Каталка может налететь на другую, пандус — оказаться чересчур крутым, но ведь никому не хочется, чтобы покойник неожиданно свалился. Поверх тела положили матрас, который накрыли длинной широкой простыней, полностью скрывавшей перевозимый груз. Случайный свидетель, встретившийся в коридоре, подумал бы, что каталка пуста.
Санитары вывезли тело из палаты.
Тоби осталась в одиночестве, вслушиваясь в затихающий скрип колес. Она думала о том, что произойдет дальше. Сейчас внизу, в морге заполнят бланки и подпишут необходимые разрешения. Затем усопшего погрузят в машину для перевозки трупов и отвезут в похоронную контору, где тело освободят от естественных жидкостей и заполнят бальзамическим раствором.
«А может, его захотят кремировать», — вдруг подумала она. Стремительное превращение в угольное крошево и микроэлементы исключит возможность получения ответов на ее вопросы.
Этот момент — последний шанс узнать диагноз Ангуса Парментера. А возможно, и Гарри Слоткина. Тоби сняла трубку и набрала номер дочери Парментера.
На этот раз ответил тихий женский голос:
— Алло!
— Госпожа Лэйси? Это доктор Харпер. Мы встречались с вами неделю назад, в отделении неотложной помощи.
— Да, я помню.
— Примите мои соболезнования. Я только что узнала про вашего отца.
Женщина вздохнула — скорее устало, чем горестно.
— Наверное, мы этого ожидали. И чтобы уж быть совсем честной, это… э-э… некоторое облегчение. Звучит, конечно, ужасно. Но неделю смотреть на него вот в таком состоянии… — Она снова вздохнула. — Папа не захотел бы так жить.
— Поверьте, никто не захотел бы. — Тоби помедлила, подыскивая подходящие слова. — Госпожа Лэйси, я понимаю, что сейчас не лучший момент говорить об этом, но другого не представится. Доктор Валленберг сказал, что вы были против вскрытия. Но я действительно считаю: в этом случае оно крайне важно. Мы не знаем, от чего умер ваш отец, и может оказаться…
— Но я не была против.
— А доктор Валленберг сказал, что вы отказались.
— Мы даже не говорили об этом.
Тоби помолчала. «Почему Валленберг обманул меня?» Потом сказала:
— Значит, я могу получить ваше разрешение на вскрытие?
Госпожа Лэйси колебалась лишь несколько секунд, затем тихо сказала:
— Если вы считаете, что это необходимо. Да.
Тоби повесила трубку. Затем стала набирать номер отдела медэкспертизы, но передумала. Даже с разрешением семьи никто из патологов больницы Спрингер не будет проводить вскрытие, если лечащий врач возражает.
«Почему Валленберг так решительно против вскрытия? Он боится, что мы что-то обнаружим?»
Она посмотрела на телефон. Решай. Решать нужно сейчас. Она снова сняла трубку и набрала справочную.
— Бостон, — сказала она. — Управление судмедэкспертизы.
Потребовалось некоторое время на поиск номера, еще немного — чтобы связаться с нужным отделом. В ожидании она рисовала в воображении, как тело Парментера продвигается к моргу. На лифте вниз. Дверь открывается в цокольном этаже. Коридор с завывающими водопроводными трубами.
— Управление судмедэкспертизы. Стелла слушает.
Тоби сосредоточилась.
— Меня зовут доктор Харпер, я из клиники Спрингер, что в Ньютоне. Можно поговорить с главным экспертом?
— Доктор Рауботем в отпуске, но я могу соединить вас с его заместителем, доктором Двораком.
— Да, пожалуйста.
Послышалось несколько щелчков, затем мужской голос, усталый и невыразительный, произнес:
— Доктор Дворак у телефона.
— У меня пациент, который только что скончался, — сообщила она. — Мне кажется, следует провести вскрытие.
— Могу я узнать причину?
— Он поступил неделю назад. Я осматривала его в отделении неотложной помощи, когда его привезла «скорая»…
— Были травмы, повреждения?
— Нет. Отмечалось спутанное сознание, дезориентация. Были мозжечковые симптомы. Сегодня утром у него наступила остановка дыхания, и он скончался.
— Вы подозреваете какие-то недозволенные действия?
— Не то чтобы, но…
— Тогда ваш больничный патолог наверняка может провести это вскрытие. Вам не следует сообщать о смерти в наше управление, если только она не наступила в течение суток с момента его поступления.
— Да, я понимаю, вы обычно занимаетесь теми случаями, которые поступают к вам от коронера. Но лечащий врач отказывается подписать направление, а значит, наш патолог делать вскрытие не будет. Вот почему я звоню вам. Семья уже дала согласие.
Она услышала тяжелый вздох, шуршание бумаг и ясно представила мужчину за столом, уставшего от переработок, окруженного бесконечными напоминаниями о смерти. Безрадостная профессия, подумала она, а у доктора Дворака голос несчастного человека.
— Доктор Харпер, — обратился он к Тоби. — Мне кажется, вы не вполне ясно понимаете роль нашего управления. Если это не касается неправомерных действий или вопросов здравоохранения…
— Это может касаться вопросов здравоохранения.
— Каким образом?
— Это второй случай за месяц в моем отделении. Два пожилых мужчины, оба с острым расстройством сознания, признаками мозжечковых нарушений и фокальными судорогами. И вот что меня беспокоит: оба эти пациента жили в одном и том же доме престарелых. Они пили одну и ту же воду, ели в одной столовой. Возможно, они были знакомы.
Доктор Дворак молчал.
— Я не знаю, с чем мы имеем дело, — призналась Тоби. — Это может быть что угодно — от вирусного менингита до отравления садовыми пестицидами. Мне бы очень не хотелось проглядеть то, что можно предотвратить. Особенно, если риску подвергаются и другие люди.
— Вы сказали, было два пациента.
— Да. Второго доставили к нам три недели назад.
— Тогда вскрытие первого должно было дать ответ на ваши вопросы.
— В первом случае вскрытие не делалось. Пациент исчез из больницы. Его тело так и не нашли.
Молчание в трубке сменилось долгим вздохом. Когда Дворак снова заговорил, Тоби различила в его голосе нотку интереса.
— Вы сказали, вы из больницы Спрингер? Как зовут пациента?
— Ангус Парментер.
— Тело все еще там?
— Я об этом позабочусь, — пообещала она.
Она промчалась четыре пролета вниз по лестнице и ворвалась в цокольный этаж. Одна из флуоресцентных ламп над головой ритмично мигала, и стремительный шаг Тоби казался быстрой чередой стоп-кадров. Вот и дверь с табличкой «Служебный вход». Она вошла в морг.
