Уоррен Мерфи - Жизнь или смерть
Чиун отвернулся.
– Позвони доктору Смиту, – сказал он.
– Зачем он мне нужен?
– Не бойся, сын мой, ты умрешь не от самодовольства. Ибо, безусловно, прежде, чем этот день настанет, тебя погубит собственное невежество.
– Держись меня, Чиун, не пропадешь, – сказал Римо.
– Как ты посмотришь на то, чтобы стать городским казначеем?
Но замечание Чиуна запало ему в душу. Римо ввязался в политику, чтобы вынудить людей Картрайта выйти на него, поскольку сам он не мог вступить с Картрайтом в открытый бой. Но до сих пор ничего не произошло. Никто даже не пошевелился, и Римо поневоле задавал себе вопрос, сумел ли он вообще как-то повлиять на планы противника.
Главным в списке на нынешний день у Римо был Ник Баззани, глава северного избирательного округа Майами-Бич. Римо с Чиуном обнаружили его в клубе, уютно расположившемся в переулке под большим красно-белым лозунгом, который гласил: «Картрайта – в мэры. Гражданская ассоциация северного округа, Ник Баззани, знаменосец».
– По-твоему, что значит «знаменосец»? – спросил Римо Чиуна.
– Наверное, он держит флаг во время ежегодного парада беспризорников, – ответил тот, с неудовольствием оглядывая большой зал, где на деревянных стульях, попивая пиво и беседуя, расположились мужчины в футболках.
– Чем могу быть полезен? – обратился один из них к Римо, с любопытством разглядывая Чиуна.
– Мне нужен Ник Баззани. Хочу его повидать.
– Он сейчас занят. Надо договориться о встрече заранее, – сказал мужчина, указывая пальцем на дверь, которая, очевидно, вела в дальние комнаты.
– Думаю, он нас примет, – бросил Римо, ведя Чиуна за собой к задней двери.
За дверью находился небольшой кабинет, где стоял стол, несколько стульев и тумбочка с цветным телевизором. В кабинете находились трое мужчин.
За столом, судя по всему, сидел сам Баззани. Он был толстый и рыжий, с таким тупым выражением лица, какое бывает только у рыжих итальянцев. На вид ему было около сорока. Остальные двое были темноволосы и намного моложе, и чувствовалось, что они под большим впечатлением от того, что находятся рядом с Баззани, самым замечательным, самым важным человеком, которого им посчастливилось встретить.
– Послушайте, это частная контора, – сказал один из мужчин.
– Отлично, у меня как раз частное дело, – сказал Римо. – Баззани? – спросил он, обращаясь к мужчине за столом.
– Тсс, – произнес тот. – Сейчас начнется.
Он уставился в телевизор. Римо с Чиуном тоже повернулись, чтобы посмотреть. Ведущий телеигры объявил рекламную паузу.
– А теперь тихо все! – рявкнул Баззани.
Показали рекламу мыла.
– Следующая, – сказал Баззани.
Реклама кончилась, экран на мгновение померк, а потом на нем появился огромный подсолнух с дыркой посередине. Несколько секунд экран заполнял только его кричащий желтый цвет, а затем в дырке появилась голова Мака Полани.
Римо вздрогнул.
На минуту изображение Полани застыло, потом он открыл рот и начал петь под аккомпанемент банджо.
"Свет солнца приятней.
Цветы нам милей.
Наш город очистить Приди поскорей!"
Дальше все продолжалось в том же духе и кончилось призывом:
"Голосуйте за Полани!
Сейчас и всегда".
Когда подсолнух появился, Баззани хихикнул. Когда выплыла физиономия Полани, он громко заржал, а к концу ролика по щекам Баззани градом катились слезы. Он с трудом перевел дыхание.
Песенка кончилась, и поверх подсолнуха с головой Полани появился девиз:
"Свет солнца приятней.
Голосуйте за Полани".
После этого возобновилась телеигра. Баззани все еще корчился от смеха, но сквозь слезы и хохот он все же умудрился пропеть:
«Голосуйте за Полани, он набитый дурак».
И снова залился смехом, обращаясь к сидящим в комнате:
– Нет, вы видели? Видели?
Римо и Чиун молча стояли посредине комнаты и ждали.
Прошла целая минута, прежде чем Баззани наконец успокоился и взял себя в руки. Тогда он поднял глаза на посетителей и вытер слезы, блестевшие на жирном, мясистом лице.
– Чем могу быть полезен? – спросил он.
– Многим, – сказал Римо. – Мы из штаба предвыборной кампании мистера Полани. Пришли просить вас о поддержке.
Баззани хихикнул, словно поддерживая шутку. Римо молчал. Баззани смотрел на него, ожидая дальнейшего, но Римо продолжал молчать, и тогда Баззани удивленно спросил:
– Из какого штаба?
– Из штаба Мака Полани. Будущего мэра Майами-Бич.
Это заявление послужило поводом еще для нескольких минут буйного веселья, к которому на этот раз присоединились и двое молодых людей.
– Почему они смеются? – спросил Чиун. – Мистер Полани прав: свет солнца приятней.
– Я знаю, – ответил Римо. – Однако есть люди, лишенные чувства правды и красоты.
Казалось, Баззани уже не сможет остановиться. Каждый раз, замолкая, чтобы перевести дыхание, он выдавливал из себя: «Мак Полани», – и вместе со своими оруженосцами вновь начинал сотрясаться от хохота.
Римо понял, что его нужно чем-то отвлечь. Он подошел к столу, на котором лежала газета, открытая на результатах скачек, стоял телефонный аппарат и бюст Роберта Э. Ли.
Подняв бюст левой рукой и положив правую сверху, Римо легким движением открутил генералу Ли бронзовую голову. Баззани перестал смеяться и уставился на него. А Римо положил нижнюю часть бюста на стол и взялся за оторванную голову. Он принялся крутить ее в руках; его пальцы, которые, казалось, двигались каждый сам по себе, делали замысловатые движения, словно нажимая на невидимые клавиши. А потом он разжал ладони и высыпал на стол перед Баззани пригоршню бронзовой пыли.
Баззани замолчал, и открыл рот, не в силах отвести глаз от кучки металлической пыли у себя на столе.
– А теперь, когда припадок смеха окончен, поговорим о деле. Я насчет того, чтобы вы поддержали Мака Полани, – сказал Римо.
Баззани очнулся.
– Альфред, Рокко, – скомандовал он, – выставите этих двух психов за дверь!
– Чиун, – тихо сказал Римо, не оборачиваясь к молодым людям.
Те двинулись на него. Он услышал позади себя треск, словно ломались доски, а потом два удара, когда два тела рухнули на пол.
– Теперь, когда нам никто не может помешать, – продолжал Римо, – объясните, почему вы поддержали Картрайта?
– Он глава городка, а я всегда поддерживаю тех, кто у власти. – Голос у Баззани был по-прежнему громкий и напористый, но теперь в нем звучало и нечто новое – страх.
– Так же сначала рассуждали Меола и лейтенант Грабник, – сказал Римо. – Но они поняли свою ошибку. Теперь они поддерживают Полани.
– Но я не могу, – заныл Баззани. – Члены моей организации…
– Вы должны. И забудьте о членах организации. В конце концов, вы у них лидер или нет?
– Да, но…
– Никаких «но», – перебил Римо. – Послушай, я тебе сейчас все растолкую. Окажешь поддержку Полани – получишь пять тысяч и сохранишь жизнь. Откажешься и с твоей головой будет то же, что с головой Роберта Э. Ли.
Баззани опустил глаза на горстку пыли на столе и вдруг взорвался:
– Это неслыхано! В политике так дела не делают!
– Именно так и делают. Я просто пропустил промежуточные шаги: не люблю ходить вокруг да около. Ну, каков же твой ответ? Согласен поддержать Полани или хочешь, чтобы твой череп превратился в труху?
Тут Баззани впервые решился заглянуть Римо в глаза и понял, что тот не шутит. Трудно было поверить, что все это происходит не во сне, и впервые в жизни он не знал, что предпринять. Он посмотрел на пол, туда, где лежали Рокко и Альфред.
– Они живы, – сказал Римо, – по вполне могли быть и мертвыми. Ну ладно, твое время кончилось. – И он шагнул к столу.
– Что я должен сделать? – со вздохом спросил Баззани.
Прежде чем Рокко с Альфредом пришли в себя, Римо уже успел получить подпись Баззани под документом о поддержке Мака Полани, а Баззани положил в карман честно заработанные пять тысяч.
– Честная сделка выгодна всем, – прокомментировал Римо. – И еще одно.
Баззани поднял глаза.
– Откуда вы узнали, что пойдет ролик с нашей рекламой?
– У нас есть расписание всех его показов. – Откуда?
– Из штаба Картрайта.
– О'кей, – сказал Римо, чуть улыбнувшись. – Только не надо нам мешать. Мистер Полани рад видеть вас в числе своих друзей. – Он повернулся, перешагнул через тела Рокко и Альфреда, и они с Чиуном, пройдя через главный зал, вышли на улицу.
Несмотря на некоторое беспокойство, он был доволен. У Баззани имелось расписание рекламы Полани, и получил он его из штаба Картрайта. Значит, у них есть утечка информации, и это являлось причиной для беспокойства.
Но это же его и радовало, так как означало, что люди Картрайта начали шевелиться. Медленно, да, пока еще очень медленно, но они уже пытались выйти на Римо.
Его мысли прервал голос Чиуна. Римо обернулся. Чиун тихонько напевал:
"Свет солнца приятней.
Цветы нам милей".
Глава 20
