Александр Маркьянов - Холодная Зима
— Борщев! — гаркнул он, увидев в конце коридора начальника штаба полка
Подполковник Борщев повернулся на крик, поспешил к командиру полка.
— Значит так… — в голове мутилось — объявляй казарменное положение. Пока все это не уляжется, из казарм никому ни ногой. Никаких увольнений, ничего. Начинайте и семьи в казармы перевозить, у тех, кто в городе живет.
— Оружие выдавать?
С пронзительным, серебристым звоном в конце коридора разлетелось окно. Камень…
— Выдавай. Только офицерам. Усиль везде посты, особенно около оружейных складов. Неровен час, отбиваться придется. Машина у тебя здесь?
— Да.
— Я заберу. На стрельбище сгоняю. Ты за старшего.
— Есть!
На стрельбище шла обычная криминалистическая работа, у края стрельбища стояли две патрульные «канарейки», УАЗ и Волга. Недалеко от забора столпились люди.
— Жди здесь, машину не глуши.
Водитель кивнул, полковник выскочил из машины еще на ходу и бросился к скоплению людей.
— Вы кто, представьтесь! — в нескольких метрах от места преступления его остановили
— Полковник Мингазов, командир воинской части
Стоящий неподалеку невысокий, темноволосый мужчина в летнем белом костюме, что-то писавший на листе бумаги, положенном на папку[43] поднял голову от бумаг, подошел ближе.
— Следователь Гафаров. Вы командир части, к которой относится это стрельбище?
Мингазов кивнул
— Пропусти!
Милиционер отступил в сторону, давая дорогу.
— Осторожнее, давайте здесь встанем. Ближе не надо, можно затоптать улики. Я должен задать вам несколько вопросов относительно произошедшего.
Полковник снова кивнул, достал из кармана сигареты…
— Вчера на стрельбище проводились занятия?
— Нет — твердо ответил Мингазов
— Уверены? — прищурился следователь
— Уверен, чтоб вас! — сорвался полковник — вы за кого нас принимаете? Если на стрельбище поводятся занятия, командир части должен об этом знать, иначе он никакой не командир. Есть утвержденный график занятий, вчера никаких занятий не было. Могу показать.
— Обязательно — кивнул Джафаров — это мы потом поедем и оформим выемку под протокол, как полагается. А вчера вообще кто-нибудь мог стрелять на полигоне без вашего ведома?
— Быть такого не может — скривился Мингазов — как и из чего этот кто-то будет стрелять? Для проведения стрельб надо получать оружие, боеприпасы, оформлять ведомость, потом израсходованные боеприпасы списывать по ведомости — в общем, дольше бумаги будешь писать, чем стрелять. Просто так никому ни оружие, ни патроны к нему не могло быть выдано.
Следователь понимающе кивнул, в милиции была та же самая проблема — с бумагами…
— А кто-то из часовых? Мог он, например, открыть огонь, если увидел, что на стрельбище кто-то есть?
— Не мог. У него же патроны тоже выданы по ведомости, если он израсходовал патроны — как он потом сдавать их будет? Патронов не хватит. Кроме того — почему он не доложил о применении оружия, почему никто из личного состава части не слышал выстрелов? Не мог. Кстати, как пацаны?
— Одного в Ташкент увезли, в тяжелом состоянии. Шансов мало. Еще двое — насмерть.
— Понятно… — полковник сжал кулаки — моя помощь в чем-то требуется?
— Если можно, пришлите человек тридцать — сорок, надо стрельбище прочесать. Может, гильзы найдем, может еще чего…
— Так этих гильз тут навалом, это же стрельбище… — устало сказал полковник — через двадцать минут пришлю….
— Товарищ следователь? — невысокий человек лет сорока в камуфляжной форме махал от ограды — подойдите сюда…
Джафаров направился к ограде…
— Смотрите!
На одном из столбов ограды был четко виден след пули.
— Ну и что?
— А то! — прапорщик улыбнулся — след от пули свежий, это раз. Второе — как же пуля могла попасть сюда, это получается, что стреляли вон оттуда, со стороны мишеней…
— Надо извлечь пулю. Сейчас криминалист подойдет, пока будьте здесь.
— Зачем криминалист? Сами справимся — прапорщик достал штык-нож…
— Нет! — сказал следователь — так нельзя. Надо выпилить пулю вместе с фрагментом столба. И в таком виде доставить эксперту. Лучше пилу привезите, и долото, если в части есть…
Всем хорошо известны жуткие события, произошедшие в конце восьмидесятых в Оше и Фергане. Но мало кому известна их первопричина. А ведь все началось гораздо раньше, первые беспорядки произошли еще в застойном семьдесят шестом. Именно тогда американцы в сговоре с саудитами начали реализовывать план по отторжению южных республик Союза. И этот план сработал — на сто процентов. Те семена религиозной ненависти, которые посеяли ваххабитские проповедники, дали обильную поросль в восемьдесят девятом в Фергане, в девяностом в Оше и Узгене и, в конце концов, расцвели в начале девяностых городов кровавыми цветами гражданской войны и религиозного экстремизма на некогда мирной и счастливой территории бывшей Империи…
— Идут! — крик раздался с крыши, оттуда видно было лучше
Вооруженная палками, камнями, охотничьими ружьями толпа приближалась к воротам воинской части. Над городком уже поднимались столбы черного, тошнотворного дыма.
Полковник Мингазов стоял у самых ворот, вместе с ним за УАЗом прятались еще два офицера с автоматами Калашникова и начальник штаба подполковник Борщев с рацией. Все понимали, что разъяренную толпу, в которой больше двух тысяч человек, так не сдержать, но готовы были умереть. Умереть здесь, на КП воинской части, но не отступить, не дать озверевшим от крови бандитам ворваться внутрь и захватить склады с оружием. На крыше штаба воинской части тоже заняли позиции бойцы с автоматами, не меньше отделения…
— Что штаб?
— Да все то же — сплюнул Борщев — не поддаваться на провокации, обеспечивать безопасность…
— Мать их…
Толпа подошла уже очень близко, с громким стуком ударился о борт УАЗа камень. Полковник поднял пистолет и один раз выстрелил. Пистолетный выстрел щелкнул подобно бичу дрессировщика на арене и толпа на какую то секунду отхлынула назад, потом подалась вперед. И — остановилась. Самое главное — остановилась.
Вперед на несколько шагов вышел пожилой мулла, его черные как смоль глаза горели лютой ненавистью. Полковник Мингазов спрятал пистолет в кобуру, вышел из-за УАЗа и тоже сделал несколько шагов вперед.
— Ты кто? — спросил мулла по-русски, но с нарочитым, выставленным напоказ местным акцентом.
— Командир части полковник Мингазов — коротко сказал офицер, глядя мулле прямо в глаза
— Мы хотим знать, кто убил наших детей. Их убили вы. Мы хотим, что бы вы выдали солдат, которые расстреляли наших детей. Пусть их судит народ.
— Есть следствие, оно разберется. Я уверен, что солдаты и офицеры моей части не стреляли.
— Мы сами разберемся — сказал мулла — если вы не хотите выдать ваших солдат, мы сами пойдем и найдем убийц наших детей.
Толпа за спиной муллы глухо волновалась
— При попытке прорыва на территорию воинской части будет открыт огонь на поражение — твердо сказал Мингазов
Толпа за спиной муллы зашевелилась, из нее вышел мужчина лет сорока. Все почему то притихли.
— Это ты, Ахмет — сказал мулла — я рад, что ты пошел с нами… Ты же не хотел.
— Я передумал — громко сказал мужчина — я пришел сюда для того, чтобы узнать, кто убил наших детей!
— Кяфиры не хотят нам выдать тех, кто это сделал — сказал мулла, и толпа угрожающе заворчала, чувствовалось, что сейчас может произойти все что угодно.
— А я хочу спросить у тебя, хаджи Абдулло — громко сказал мужчина — ответь мне, кто и за что убил моего Али?
— Спроси у кяфиров, Ахмет…
— Я спрашиваю у тебя — Ахмет вынул из кармана смятую листовку и швырнул ее в лицо муллы — ведь это твои нукеры расклеивали листовки, ими обклеен весь город. Моего сына убили вечером, а уже на следующее утро весь город был в листовках и ты призывал во время намаза всех правоверных идти и отомстить кяфирам. С тех пор, как ты совершил хадж, Абдулло, ты сильно изменился, в твоих словах поселилась ненависть. Этих листовок напечатано несколько сотен, за одну ночь столько не напечатать. Значит тот, кто это печатал и расклеивал, заранее знал, что мой сын погибнет. Вот я и хочу знать хаджи, за что ты убил наших детей…
Москва. Здание генеральной прокуратуры
29 августа 1978 года
— Александр Владимирович?
— Да? — шеф повернулся ко мне
— Александр Владимирович, Наталья приехала в город…
— Наталья — это кто?
— Дочь Беляковского…
— А… — Калинин сразу помрачнел, о том, что у меня были отношения с Наташей, он знал — и что ты хочешь?
— Я могу… получить тело Беляковского… для погребения?
