Марк Найканен - Парад скелетов
– Я сказала, что он не любит, когда на меня кричат.
– Он? – мотоциклист снова схватил пса за холку. – Да он котеночек, – затем он снова взглянул на нее и закричал, рассчитывая устроить представление для собравшихся. – Да он ни хрена мне не сделает ни ради тебя, ни ради кого-то там еще! Он меня знает!
Но рычание Лероя стало громким, угрожающе громким. Лорен показалось, что она никогда в жизни не слышала более приятного звука. Она была уверена, что это поставит точку в их споре, если это так можно было назвать. Но здоровенные, словно окорока, руки мотоциклиста подтянули ротвейлера за передние лапы и снова впились в его холку. Собака оскалилась. Лорен показалось, что пес сейчас укусит мотоциклиста, но этого не случилось. Возможно, мотоциклист это прекрасно знал. Только этим и можно объяснить то, что он начал избивать собаку кулаками.
– Засранец! – закричала какая-то женщина.
Лорен со слезами на глазах рванулась вперед и попыталась оттащить Лероя.
– Прекрати! Прекрати! – кричала она. – Убери руки от собаки!
Тогда мотоциклист развернул ее и толкнул в сторону толпы собравшихся зевак. Лорен споткнулась, выкрикнула имя пса, и тот метнулся к ноге мотоциклиста. Он вцепился в нее.
– Ах ты, сукин сын! – теперь этот эпитет приобрел иной смысл.
Мотоциклист посмотрел на дыру на брюках, а затем на разъяренного пса, шерсть которого угрожающе поднялась дыбом на загривке.
Кто-то в толпе, возможно, та же самая женщина, закричал:
– Цапни его за задницу!.. За задницу!
Лорен поднялась на ноги и позвала Лероя, потом приказала:
– Ко мне! Ко мне!
Она боялась, что пес, укусивший мотоциклиста, может попасть на карантин, а то и хуже. Многие обыватели повернуты на опасных собаках.
Лерой, как бы сожалея, что не удалось укусить ему пару раз, нехотя отошел.
Мотоциклист с обвисшими усами, качая головой, посмотрел на собаку, потом выставил свой толстый палец в сторону новой хозяйки:
– Ты только что сделала самую большую ошибку в своей жизни, сука! Я просто так не прощаю тем, кто спер у меня одну из моих собак.
– Ну... Ну, ему очень понравится твой зад! – выкрикнула, теперь уже без сомнения, все та же женщина.
Но мотоциклист не спускал глаз с Лорен.
– Большую, мать твою, ошибку.
Он взобрался на мотоцикл, на котором хрома было больше, чем на складах Детройта, ударил по стартеру ногой в черном массивном сапоге и с ревом рванул с места.
Лорен наблюдала, как он удаляется по бульвару. У нее тряслись ноги. На ее плечо легла рука. Она чуть не подпрыгнула.
– Извините, не хотела вас напугать.
По голосу Лорен узнала женщину, которая «болела» за нее. Та оказалась подростком. Кольца в носу и на губе, темные волосы, бледная кожа. Совсем молоденькая. Лорен перевела дыхание.
– Все нормально. Я сама немного разошлась. Она наклонилась. Взяла Лероя на поводок.
– Я хотела убедиться, что с вами все в порядке.
– Спасибо.
– Он знает, где вы живете? Как вы думаете?
Лорен покачала головой.
– Вряд ли. Откуда? А что, ты его знаешь?
– Его нет. Но такие типы мне знакомы. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Лорен машинально кивнула, хотя ни мотоциклистов, ни подобных ему типов она не знала.
– Вам может не поздоровиться, – продолжала девочка, отворачиваясь.
Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. Теперь уже Лорен положила руку на плечо девочке.
– С тобой все в порядке?
– Все отлично, – она снова взглянула на Лорен. – Не дайте ему подловить вас одну.
Ну, все. Уезжаем. Лорен начала паковаться, как только переступила порог своей маленькой квартирки. Тебе нужно было предзнаменование? Сигнал? Получи в полном объеме.
Покончив с паковкой одежды, она перешла к своему портфолио. Во время летних каникул ей надо будет еще и закрыть студию, а это намного сложнее, чем просто перевезти пожитки. Но до тех пор, пока она платит за аренду, она может сохранять ее за собой хоть целую вечность. После того как она отказала Чэду в близости, он начал торговаться, поднимать цену. И это бросило тень на все прошлые годы, проведенные вместе. Она должна платить ему триста сорок долларов в месяц за обычную комнату. Однажды она подсчитала, что каждый половой акт обходился ей в сорок два с половиной доллара, если считать, что в среднем это происходило восемь раз в месяц. Можно было заработать много больше. Можно было стать миллионершей.
Лорен пожалела, что выбросила цветы, подаренные Раем. Но они завяли и выглядели весьма печально. Она отправила Раю сообщение:
Я скучаю.
Мысленно она вернулась к их последнему телефонному разговору, когда они вспоминали о своем детстве, делились секретами взросления, рассказывали друг другу о своих промахах. А потом пошли подробности первой любви. Лорен очень хотелось бы встретиться с ним в Моабе, но она запретила себе думать о невозможном. У нее был отпуск, и она сожалела о том, что не может одновременно работать над скульптурой и видеться с ним. Это лишний раз подталкивало ее к тому, чтобы переехать на север.
Сидя перед раскрытым ноутбуком[22], она проверила электронную почту, ища сообщения от него. Лорен рассчитывала, что весь день вместе с Лероем проведет в дороге, в своем небесно-голубом классическом «Фольксвагене» образца 1965 года. Это, конечно, при условии, что она сумеет запихать зверюгу на заднее сиденье.
От Рая ничего не было, но пришло очередное послание от Керри. Девушка сообщала, что она со Штасслером продолжает восстановление Семейного планирования № 8. Дело оказалось несколько более трудоемким, чем они предполагали сначала.
Все сообщения от Керри в последнее время превратились в сухое рутинное перечисление событий. Это стало беспокоить Лорен. Не то, о чем сообщала Керри, а то, о чем она умалчивала. Отсутствие былого настроя, и вообще комментариев о ее герое говорило само за себя.
На следующий день рано утром Керри уставилась на экран своего компьютера. Что сказать Лорен? Что этот хлыщ даже не взглянул на ее работы? Даже не заикнулся об этом? Она сообщала Лорен, что все идет «просто великолепно», но дела шли вовсе не так великолепно. Штасслер оказался настоящим занудой и говнистым хлыщом. Была уйма работы, но почти не было разговоров. Керри пыталась, она действительно очень-очень пыталась вызвать его на откровенность, но это было все равно, что разговаривать с Семейным планированием №8, которое она помогала восстанавливать. Он поблагодарил ее? Что-нибудь сказал? Нет! На кой черт она здесь сидит, если он не хочет разговаривать с ней, не хочет посвящать ее в тайны литья? Теперь она знала ответ на все эти вопросы. Она здесь для того, чтобы стать рабом у него в литейке. Нет никакого сомнения, что именно так все и получится.
– Вот, держи это... Помоги мне зажать... Вот, возьми это. А теперь зажми плотно здесь, но аккуратненько... – и все, словно она какая-то идиотка.
Вот-вот-вот. Она бы ни от кого такое не потерпела, не потерпит и от этого хлыща. А король-то голый, вот к какому заключению она пришла. Абсолютно голый. Совсем. С голым задом.
Керри написала Лорен краткое послание. Никакого намека на разочарование. Она все расскажет потом, осенью. «Я буду работать с самим Эшли Штасслером!..» А теперь она сгорала от стыда, так как ей придется вернуться обратно с поджатым хвостом. Но оставаться здесь значит ходить по тонкому льду. Она чувствовала себя спокойно, только когда сидела дома с закрытыми дверями и опущенными жалюзи. Даже на веранде она не чувствовала себя в безопасности. Даже там у нее возникало чувство, что он за ней наблюдает. Ужасно. Единственное, что скрашивало ее пребывание здесь – Джаред. Да еще прогулки на горном велосипеде.
Они катались после обеда почти каждый день. Он был очень хорошим велосипедистом. Не таким сильным как она, но хорошим. Она решила, что это очень здорово, когда узнала, что они оба учились на гоночных велосипедах, ездили то на переднем, то на заднем колесе. Они оба проводили долгие часы в соседних парках, запрыгивая на велосипедах на столы для пикников, а потом обратно на землю. Керри даже освоила действительно головокружительный трюк: ставила велосипед вертикально на заднее колесо и разворачивалась на триста шестьдесят градусов. Ну, прямо балерина на велосипеде.
Когда она была ребенком, то проделывала все это просто ради развлечения. Керри и не подозревала, что за эти ее способности будут очень хорошо платить, когда она начнет ездить на горном велосипеде по валунам, высохшим руслам рек и по крутым стенам каньонов, настолько крутым, что и лезть-то на них казалось безумием.
Она также многое узнала про Джареда. Он был из богатых. Очень богатых. Он вырос в районе Лос-Анджелеса в местечке под названием Палоc-Верде. Она по электронной почте как бы невзначай спросила у Лорен об этом местечке, не упоминая, конечно, о парне. Лорен ответила, что Палос-Верде является самым дорогим районом во всей южной Калифорнии. Примерно так Керри себе и представляла. У Джареда был «Экспедишн», солнечные очки за двести долларов. И все это он получил, не уронив ни капельки пота. Дети богачей, с которыми ей приходилось встречаться, всегда казались спокойными. У них никогда не было тех забот, которые портили ей нервы: как заплатить за квартиру, как заплатить за следующий год учебы. Но большинство парней-богачей были дрянью. Они привыкли получать все, что захотят, и с первой же встречи считали, что они и тебя могут заполучить так же просто. Но Джаред оказался не таким. Его самолюбие задело то, что она катается на велосипеде лучше него. Трюки лучше, ноги сильнее.
