Джон Бердетт - Крестный отец Катманду

Через десять минут, выходя из такси, он сказал:

— Не остается ничего иного, как идти домой и хорошенько выплакаться. К утру я приду в себя.

Глава 18

Если понимаю, что я сумасшедший, означает ли это, что я нормальный? Задаю этот вопрос, поскольку сейчас двадцать две минуты четвертого утра. В это время я со стоном просыпаюсь каждую ночь — точно в двадцать две минуты четвертого. Знаю, что шум, который я слышал — тот, что меня разбудил, хотя и кажется, будто он доносится со двора, словно там кто-то ходит, — на самом деле продукт моей психики. Сердце бешено стучит, пот так обильно выступает на лбу, что подушка становится мокрой, и я, лежа на спине, застываю от страха.

Ты, фаранг, наверное, думаешь, я недостаточно сбрендил, чтобы слышать воображаемые звуки при свете дня, когда сознание не спит? Достаточно. Вот опять: теперь не во дворе, а внутри черепа — странное, пугающее чириканье, будто попавшая в силок птица предупреждает остальных: опасно, не лезьте сюда.

Как советовала та монахиня, глубоко вдыхаю, до самого солнечного сплетения, места, где живет свихнувшийся нерв, который заставляет меня паниковать. Не могу оторвать глаз от своей вздымающейся груди, а затем закрываю веки.

«Ну-ну, воспользуйся мгновением, — говорю я себе, — не отворачивайся, что бы это ни было. — Проглатываю застрявший в горле ком и повторяю: — Ну же, посмотри дьяволу в глаза, и пусть он первый отведет взгляд».

Я страшусь этой картины, а она снова и снова встает передо мной: маленькое тельце Пичая в который раз соскальзывает в печь. Боюсь глубины горя, которое, словно подземная река, несет меня в самый ад. Есть ли путь назад? Я, как ночной ныряльщик в холодное море, заставляю себя дышать ровнее и постепенно успокаиваю мечущийся ум.

«Ну вот, — говорю я себе, — а теперь смотри!»

Но неужели обязательно, чтобы каждый раз звонил телефон, стоит мне набраться храбрости и решить действовать? Сигнал настоящий, а не воображаемый — я еще могу распознать. Проморгавшись от такого быстрого перехода к обыденности, я хватаю мобильник и, умудрившись не промахнуться мимо зеленой кнопки, кладу его рядом с собой на подушку. Звонящий себя не называет. В этом нет необходимости.

— Как дела?

Я выжидаю мгновение.

— Куда, черт побери, вы пропали? Я постоянно пытался до вас дозвониться.

— Ищущий да обрящет.

— Загорали в Калифорнии?

Он усмехнулся:

— Вижу, дела не так уж плохи, если вы способны на сарказм.

— Это не сарказм, а раздражение. В данный момент мне не требуются душеспасительные беседы. Спасибо.

Снова смешок.

— Отлично, вы стали сильнее. Так скажите, что вы делаете в данный момент. Такое впечатление, что вы обряжаетесь в доспехи, чтобы насадить на шпагу дракона.

— Ненавижу вашу телепатию. Если бы не она, я бы мигом порвал с вами как с шарлатаном.

— Воля ваша. Пожалуйста, порвите со мной как с шарлатаном. Сделайте этот решительный шаг. Придется отложить ваше просветление в этой жизни, но ничего страшного. Просто обеспечьте себе возрождение в пристойном теле в хорошем культурном окружении. Это тоже, разумеется, нелегко. В лучшем случае придется потерпеть несколько сотен неудач в катастрофических социоэкономических обстоятельствах, прежде чем представится новый шанс. Это только считая возрождения в человеческом обличье. Для других возрождений я бы предпочел формы млекопитающих с более коротким сроком жизни — экономит время.

— Вы говорите как торговец, — проворчал я.

— Я же вам рассказывал: было время, когда я всеми силами старался стать частью торгашеской Америки.

Я вздохнул.

— Так зачем вы звоните?

— На самом деле это вы мне позвонили. Я тоже пытался связаться с вами, но не давал ваш страх. Если хотите знать, то ясновидцу вы представляетесь зародышем с зашитыми глазами.

— Я собирался взглянуть в лицо своему самому сокровенному страху.

Он кашлянул.

— Вот по этому поводу я и звоню. Ваша отвага похвальна, но сейчас не время.

— Почему?

— Вы еще слишком слабы. В вашем тонком теле слишком много дыр, и демон сокрушит вас, если вы атакуете его в лоб. Расслабьтесь и ни о чем не думайте.

Я медленно выдохнул.

— Послушайте, пока вы не отключились, мы должны кое-что обсудить. Небольшую деловую проблему экспорта-импорта.

Внезапно его голос стал гладким словно шелк, будто многоопытная мать успокаивала встревоженного ребенка.

— Это не деловой звонок. Вы все еще в постели? Если да, повернитесь на живот и положите подушку на плечи. Сделали?

— Да.

— Хорошо. А теперь я повторю вам мантру определенным тоном. Сосредоточьтесь именно на тоне моего голоса, а не на словах. Расслабьтесь. Вы можете пока не понимать, но сегодня ночью вы вели себя хорошо. Набрались мужества пред ликом дракона. Это прекрасно. Теперь все, что вам требуется, — это тренировка, чтобы у вас появился шанс победить. Ну как, засыпаете?

Когда я открыл глаза, было уже позднее утро. А когда наконец добрался до управления, обнаружил новое электронное сообщение от агента ФБР.

«Связалась с нашими умниками из Квонтико, хотела еще раз поинтересоваться твоей жертвой — Фрэнком Чарлзом. Оказывается, я была не права, когда утверждала, что он вышел невредимым после своих разводов. Первые два нанесли ему значительный урон. Но он был тогда молод и сохранил способность высасывать деньги из голливудской системы. Третий развод отнял большую часть того, что у него было. Феминизм тогда набрал полные обороты, а виноватой стороной оказался он (загулял с горничной-филиппинкой, пока жена навещала мать). И пришлось ему оглядываться по сторонам в поисках источников денег. Кто-то его убедил, что Непал совершенно неизвестен американцам и поснимать там игровые или документальные фильмы, возможно, удачная мысль.

Он отправился туда, как считал, на разведку. Затем второй раз. А потом случилось нечто такое, что никто не в состоянии до конца объяснить.

Внимание: он нашел деньги для своего фильма. В пресс-релизах утверждалось, что фильм о том, как тибетцы бегут через горные перевалы в Непал, о страданиях в „третьем мире“, умирающих детях, брошенных в тюрьмы на пытки мужчинах, о женщинах с новорожденными малышами, которым приходится самим бороться за жизнь, об обморожениях и так далее. Но фильм так и не был показан. Не вышел на экраны и, следовательно, не принес денег. Но самое странное, что Фрэнк Чарлз, по природе хвастун, никому не показал его даже в кулуарах. Во всяком случае, об этом никто не знает, а я разговаривала со многими знатоками кино из тех, которые помнят, кто был вторым осветителем во время съемок „Унесенных ветром“.

На этом завершаю. В следующий раз свяжись со мной по скайпу. Трудно долго оставаться в Виргинии без того, чтобы не посмотреть на настоящего иностранца.

Сукум отказался встречаться со мной на сой Ковбой, поэтому я велел ему дожидаться меня у станции надземки «Асок». А сам, чтобы сэкономить время, отправился на поезде. Такая поездка — наглядный урок врачующей власти денег. Восемь лет назад из окна поезда надземки открывался вид на десятки недостроенных зданий, обреченных на существование в виде мертвых скелетов, где никто не обитал, кроме бездомных и собак. Так было после финансового кризиса девяностых годов двадцатого века. Затем настроение у бога рынка изменилось, и благодаря спекуляции башни из стекла и бетона принялись расти как грибы после дождя.

Сукум ждал меня у входа на станцию, одетый в свои обычные черные брюки, белую рубашку и черные ботинки — наряд, по которому все его узнавали. А вот пиджак он на этот раз решил оставить в управлении.

Мы воспользовались подземным пешеходным переходом под «Асок» и вышли на поверхность в нескольких шагах от сой Ковбой. Здесь начинается один из старейших в городе районов красных фонарей, который был очень популярен среди американцев, приезжавших в Таиланд на побывку во время войны во Вьетнаме. Названия баров и клубов говорят сами за себя: «У Сьюзи Вонг», «Сыромятный кнут», «Сельская дорога», «У Фанни», «Игрушечный бар», «Лисички», «Пожарное депо». Мы начали с английского по виду паба на углу Двадцать третьей сой, перед которым стояло извергающееся из кондиционера роскошное облако конденсата. Сидели за столиком на улице, а туман расщеплял свет и создавал над нашими головами радугу.

Шло время, и мы отработали на сой Ковбой дюжину баров, включая «Пожарное депо», «Лисички», «Сыромятный кнут» и «У Сьюзи Вонг». Другими словами, я старательно обходил «Клуб пожилых мужчин» — заведение, принадлежащее моей матери. Было около шести вечера — неплохое время для того, чтобы задавать вопросы. Официально открылись лишь немногие бары, и девушки, только-только воспряв от сна, высыпали на улицу в шортах и майках поесть с выстроившихся вдоль мостовой прилавков, которыми заправляли семьи из Исаана, зачастую из тех же деревень, что и работницы баров, поэтому здесь, в сердце столицы, царила атмосфера сельской ярмарки.