Анна и Сергей Литвиновы - Изгнание в рай
– Я понял. Тянет тебя на колхоз, – печально подвел он итог.
Михаил был в Болгарии – в конце девяностых. Застал грустную картину. Унылые коробки санаториев, разбитые дороги и мрачные взгляды крепких парней в спортивных костюмах. В братской стране тогда тоже было время братков. Только называли их «бо́рцами» – когда-то все они занимались греко-римской борьбой, очень популярной при социализме.
Но если Кнопка хочет, ему не жалко. И билеты в Болгарию он купил в тот же вечер.
…Весь первый день там Нина Васильевна не вылезала из моря. Даже трястись над своей беременностью временно перестала. Резвилась, визжала, кувыркалась, словно щенок. Построила песочный замок.
Михаил наблюдал за ней из тени кафе. Пил невкусное местное пиво, перелистывал журнал по недвижимости. Ничего интересного – на продажу предлагали сплошь жилье в комплексах. А в них, естественно, будет куча соседей, визжащие дети на горке и переполненные общие бассейны.
Когда Кнопка выбралась наконец из воды, он спросил:
– Ну что, моя королева? Что делаем дальше?
И она (хотя командовать совсем не умела) решительно произнесла:
– Едем в Царево. Ну, где мы тогда с мамой были…
– А что там хорошего?
– Тоже море, – улыбнулась она. – Порт. Ставрида очень вкусная.
Михаил включил навигатор: от Бургаса, куда они прилетели и где остановились в гостинице, всего пятьдесят километров. Ухмыльнулся:
– Какой-то каприз у тебя очень простенький.
– А у меня еще один будет, – пообещала Кнопка.
И назавтра, когда Михаил уже начал притормаживать перед съездом на Царево, попросила:
– Не сворачивай.
Он послушно прибавил газу, и машина немедленно ухнула в яму – дорога как-то сразу превратилась из плохонькой в совсем паршивую.
– Кнопка! – строго молвил он. – Куда ты хочешь меня завезти?!
– Как куда? – просияла она. – В город счастья, конечно!
Слева между тем виднелась унылая, заброшенная фабрика, справа – реденький лесок с выжженной травой.
– Минуточку, – Михаил напряг память, – по-моему, за Царево, почти сразу, граница с Турцией. И никаких больше городов.
– А я тебе говорю езжай, – упорствовала девушка. – Он очень маленький, его, может, и на карте нет. Называется Агатополис, в переводе с греческого – Город счастья.
…И поселение действительно нашлось – через двенадцать километров тряской дороги.
– Самое рыбацкое место во всей Болгарии, – просвещала Кнопка. – Лодка у каждого жителя есть, в самом центре – огромная пристань, и маяк старинный, очень красивый. Но мы все это потом посмотрим, ты пока дальше езжай.
И погнала его, теперь по грунтовке. Пыль столбом, убогий арендный «Фиат» жалобно завывает, навстречу цыган на лошади выехал – едва разминулись. Кнопка явно устала, глаза ввалились, но его еще и утешает:
– Сейчас, Мишенька, потерпи чуть-чуть. Где-то здесь должно быть… Вот, вот! Стой.
И он еще мотор не успел заглушить – выскочила из машины. Михаил поспешил за ней. А Кнопка уже со знанием дела – будто к себе домой приехала – шагала по тропинке сквозь реденький лесок, бормотала:
– Вот странно… Сколько лет прошло, а я все помню. И дорожку эту, и сосну кривую… – Обернулась к Михаилу, объяснила: – Мы здесь клад искали! Агатополис ведь город старинный, его пираты сто раз захватывали и сокровища могли зарыть запросто. У нас и карта была, с крестиком, все как положено. Мама только к концу каникул призналась, что сама ее нарисовала.
– А клад нашли? – хмыкнул Михаил.
– Конечно, – уверенно отозвалась Кнопка.
Сделала несколько шагов и остановилась:
– А вот место, где я хотела бы жить. Смотри.
Миша подошел, встал рядом. Осмотрелся.
Да, необычно.
Только что казалось: колючему лесу нет конца. И вдруг вместо деревьев – ровная, голая площадка. Заканчивалась обрывом. Дальше – море. Огромное и пенное вдали – и спокойное внизу, в маленькой бухточке. Трава выжжена. Соленый воздух. Тишина. Ни души.
– Чем тебе не полная глушь? – обернулась к нему Кнопка.
Михаил молчал. Ярко светило солнце, тарахтели цикады. Над обрывом тревожились, летали чайки.
– Что ты молчишь? Тебе не нравится? – встревоженно спросила она. И торопливо заговорила: – Не бойся, я совсем не настаиваю. Не хочешь тут покупать – не надо. Я просто тебе показать хотела, как здесь красиво. И докучать никто уж точно не будет.
А он пробормотал:
– Водопровода, конечно, нет. Про канализацию или газ я вообще молчу. Протянуть электричество встанет в целое состояние. И землю в собственность в Болгарии не оформишь, придется фирму открывать с директором местным. Это деньги, время. Плюс и кинуть могут.
– Я понимаю. Это совсем не выгодная покупка, – грустно вздохнула она.
Михаилу и правда больше были по душе прилизанные итальянские городки. Чистенькие песочные бухты.
Ровненькие участки со всеми коммуникациями и нормальными документами.
– Зато здесь раньше парковались пираты, – продолжала неумело нахваливать Кнопка. – И морские змеи водятся, я сама видела!
«Хоть Болгария страна и дешевая, в дикие деньги дом встанет. Любые нормальные стройматериалы придется из-за границы везти. Да и рабочих, наверно, тоже. До конца жизни буду компьютерные игрушки клепать, – продолжал прикидывать Томский. – Оно мне надо?»
Но вдруг представил: ряды кирпичных поддонов, цементная пыль. Кнопка в рабочем комбинезоне – суетится, пытается что-то втолковать строителям. Их дочь – хулиганка в измятом платье – увлеченно швыряет с обрыва камни. А он, будто Будда, восседает надо всем этим хаосом с лэп-топом на коленях.
Картинка ему понравилась. Стоит попробовать!
* * *Севка, когда узнал, что Нина Васильевна благополучно родила, радовался едва не больше, чем сам Томский:
– Ф-фу, прямо камень с души. Нет хуже, когда фрики детей заводят.
И, прямо в день счастливого события, улетел в Америку – специально оттягивал переговоры до момента, как Кнопка разрешится от бремени.
А Томский купил букет роз и помчался в роддом.
Однако жена пока лежала в реанимации, и его туда не пустили. И цветы не взяли – пришлось нянечке подарить. Ребенка тоже не показали: «Успеете еще, папаша, наглядеться».
Михаил особо и не расстроился.
Сева предупреждал: младенцы выглядят пугающе. Мутноглазые, сморщенные. А главное, ничего в них разумного – улыбаться не могут, даже толком не видят пока.
– Другое дело – лет через пять, когда ты сможешь повести его на футбол… Хотя какой футбол, у тебя девчонка.
– Ничего, – Томский старался говорить беспечно, – поведу ее в цирк.
– Ох, Мишаня. Да у тебя и без того дома сплошной цирк, – вздохнул Акимов.
Тут он был прав. Кнопка (всегда была с причудами) во время беременности совсем пошла вразнос. Увлеченно добивалась «внутренней гармонии с плодом». Купила домашний мини-фонтанчик, могла часами смотреть на воду. Или предавалась релаксу под странную (но якобы чрезвычайно полезную для пузожителя) мелодию. Училась какому-то особенному дыханию. Мебель переставляла – по фэн-шуй. Тоннами глотала литературу по воспитанию и раннему развитию грудных младенцев. Однако заранее закупить приданое (как советовал практичный Сева) отказалась категорически – боялась сглазить.
И сейчас – не успела родить, а уже полна новых идей: ей обязательно нужны зеленые яблоки, какой-то особенный, низкоаллергенный мед, а еще гомеопатические гранулы, чтоб молока было больше. Ну, и ребенку – кроватка, коляска, распашонки, пеленки, слинг…
– Бери домработницу, – советовал ему Сева. – Или няню. А лучше – обеих сразу.
Но Михаил и без того с некой дрожью предвкушал дочь, нового, пока постороннего человека в доме. А если к ней добавятся еще и чужие тетки – будет совсем беда. Лучше поверить доктору Споку (Кнопка цитировала), что дети – создания живучие, постоянно трястись над ними вовсе не надо. И попробовать справиться своими силами.
…Нина Васильевна рожала хотя и по дорогому контракту, но в клинике солидной, старорежимной. В отделение, где лежали больные с кардиопатологией, посетителей не пускали. Передачки принимали, как в советских фильмах, – через нянечку.
– Но на выписку я договорюсь, чтоб ты в палату поднялся, – щебетала по телефону жена. – А то у меня столько вещей скопилось – сама никак не унесу. Ой, все! Солнышко мое проснулось.
Томский слышал в трубке мяукающие, животные звуки и отчаянно трусил. Нет, это происходит не с ним. Просто быть не может, что он – гений, изгой – стал отцом. Обязан теперь быть для дочки примером, а для жены опорой.
